Алмазный трон

Эддингс Дэвид

— В Базилике все нормально? — спросила Сефрения.

— Да не сказать, что б так. Их Светлости с каждым разом все безразличнее, о чем говорят на Совете. Ну, а вы с Келтэном? Разузнали что-нибудь?

— Да, — кивнула Сефрения. — Они все съезжаются в одном квартале у Восточных ворот. Там где-то есть дом… Мы еще не узнали точно, где он.

— Ну так, поедем и отыщем его. Я не могу сидеть на одном месте, без дела.

— Спархок, неужели ты не устал?

— Побыстрее бы уж ехать в

Боррату. Мне нужно занять себя чем-нибудь пока.

Сефрения встала, легко подняв на руки Флейту, и положила спящую девочку на кровать. С величайшей осторожностью она укрыла Флейту серым шерстяным одеялом, но та все же приоткрыла свои темные глаза. Взглянув на склонившуюся над ней Сефрению, она улыбнулась и снова заснула. Сефрения тихо поцеловала ее и повернулась к Спархоку.

— Ну, поедем? — сказала она.

— Ты ее очень любишь? — спросил Спархок, когда они вдвоем шли по коридору.

— Да. Но это гораздо сложнее и глубже, чем просто любовь. Когда-нибудь ты поймешь.

— Ну, с чего мы начнем?

— Один торговец у восточных ворот продал стирикам мясо. Носильщик, который отнес покупку, знает, где дом.

— Что ж, вы расспросили его как следует?

— Его не было в лавке.

— Может попробуем поискать его сейчас?

— Давай попробуем.

Спархок остановился и взглянул в глаза Сефрении.

— Я не хочу совать нос в то, что ты не хочешь показывать, Сефрения, но скажи, сможешь ли ты отличить простого деревенского стирика от земохца?

— Да. Если только они очень не постараются скрыть свою сущность.

Они вышли во двор, где Келтэн поджидал их с Фарэном и белой лошадью Сефрении. На лице его был гнев.

— Твой спятивший одр укусил меня, Спархок! — заявил он.

— Ты же знаешь — не надо к нему поворачиваться спиной. До крови?

— Нет, еще этого не хватало.

— Ну, тогда он просто заигрывал с тобой. На самом деле он тебя любит.

— Покорно благодарю, — раскланялся Келтэн. — Позволите ли вы мне сопровождать вас? — церемонно спросил он.

— Нет. Нам хотелось бы остаться незамеченными, а с тобой это трудно.

— Что мне больше всего нравится в тебе, Спархок, так это твое прямодушие.

— Рыцарь храма обязан говорить только правду, Келтэн. И тем более недопустима лесть в его устах, — заметил Спархок, помогая Сефрении забраться в седло. — Мы вернемся до темноты.

— Если ради меня, то можете не торопиться.

Сефрения и Спархок выехали из замка и свернули в боковую улицу.

— Он все оборачивает в шутку, — сказала Сефрения.

— Да, он смеется над жизнью с самого детства. За это я и люблю его.

Они ехали по многолюдным улицам Чиреллоса. В священном городе даже торговцы одевались в монашеские одежды, и приезжего сразу можно было узнать по одежде. Особенно отличались гости из Каммории, одетые в свои знаменитые яркие шелка, не теряющие сочности красок ни от воды, ни от солнца, ни от времени.

Путь до давешней мясной лавки занял три четверти часа.

— Как ты нашла этого лавочника? — спросил Спархок.

— Стирикская кухня, знаешь ли, довольно сильно отличается от эленийской, и они используют некоторые продукты, которые не часто увидишь у эленийцев на столе.

— Но они же как-будто покупали мясо?

— Козлятину, Спархок. Эленийцы не особенно ее жалуют.

Спархок пожал плечами.

— Я, пожалуй зайду в мясную лавку одна, — сказала Сефрения. — Носильщик может тебя испугаться. Посмотри за моей лошадью. — Она вручила ему поводья и направилась в лавку. Через некоторое время Сефрения вышла оттуда.

— Узнала что-нибудь? — спросил Спархок, помогая ей сесть на лошадь.

Она кивнула.

— Да, здесь рядом. У восточных ворот.

— Ну что ж, поехали посмотрим.

Они тронулись. В Спархоке внезапно всколыхнулось теплое чувство к этой маленькой женщине. Он взял ее руку и сказал:

— Я люблю тебя, Матушка.

— Да, я знаю, — спокойно сказала она, — хотя приятно, что ты говоришь это вслух. — Сефрения улыбнулась проказливой улыбкой, напомнившей Спархоку Флейту. — Вот тебе урок на будущее, Спархок. Имея дело с женщиной, не говори «люблю» слишком часто.

— Это и к эленийским женщинам относится?

— Это относится ко всем женщинам, Спархок. Женщина остается женщиной, стирик она или эленийка.

Они проехали через рыночную площадь и углубились в квартал, прилегающий к восточным воротам. Это, конечно, были не Симмурские трущобы, но пышности здесь заметно поубавилось. Одежда прохожих уж совсем не радовала глаз — на смену черному пришел блекло-серый цвет, и даже наряды нескольких купцов, мелькнувших в толпе, были какие-то потертые, хотя на лицах и была написана обычная для торгового сословия важность. В конце улицы Спархок заметил человека в грубом домотканом рубище.

— Стирик, — сказал он.

Сефрения кивнула и натянула капюшон так, чтобы он закрыл ей лицо. Спархок выпрямился в седле и сделал высокомерно-снисходительное лицо, какое обычно бывает у слуг очень важных господ. Так они и проехали мимо стирика, осторожно посторонившегося, но не обратившего на них особого внимания. Как и все стирики, этот был бледнокож и темноволос. Выдающиеся кости лица придавали ему какую-то незавершенность. Ростом он был ниже окружающих его эленийцев.

— Земох? — спросил Спархок, когда стирик остался позади.