Алое платье
Шрифт:
Ира вечером сама их ставила. Перед тем как Аленку спать уложить. Вначале смазывала Аленкину кожу подсолнечным маслом, а затем лепила горчичники. И мысленно ужасалась Аленкиной худобе — одни ребра и позвоночник!
Ира жалела девочку — жжет ведь. Но Аленка терпеливая, даже не жаловалась. Лишь на часы косилась. Ждала, пока обязательные десять минут пройдут. Потом блаженно вздыхала и жмурилась, когда Ирина ее покрасневшую спинку теплой влажной губкой обтирала.
Как там больная Аленка дома
Ира спрыгнула с подоконника. Одернула джинсовую юбку и сказала, перебивая покрасневшую от злости Свету:
—Мне уже пора.
Стрепетов с Зиминой прекратили ругаться. Светлана Степановна посмотрела на запястье. Грустно кивнула и резюмировала:
—Сегодня время впустую потратили. Одной сцены толком не прошли. Пара таких репетиций и на спектакле можно ставить крест.
Света сердито воскликнула:
—Еще и четырех нет! Мы успеем все закончить!
—Я не могу, — упрямо сказала Ирина, собирая сумку.
—Почему мы можем, а ты нет? — враждебно поинтересовалась Зимина. — Чем ты эдаким занята, а? Или на работу спешишь?
Ира растерялась. Все как один уставились на нее. Даже Гончаров смотрел с любопытством и явно ждал ответа. А Таня Мишина насмешливо улыбалась.
«Ждет, что я совру, — раздраженно подумала Ира. — Уверена — ни в жизнь не признаюсь. Попросту струшу».
Тут же мелькнула мысль, что Таня права. Соврать всегда проще.
Неожиданно для себя Ира с вызовом ответила:
—Угадала — на работу. И уже опаздываю.
—Да-а? — недоверчиво протянула Светлана.
Васька весело ухмыльнулся:
—Улицы метешь или газеты толкаешь?
Таня смотрела внимательно, но молчала. Мишиной вдруг показалось — за последнее время подруга как-то изменилась. Повзрослела, что ли. Просто она, Таня, не желала этого замечать. Привыкла смотреть на Горелову сверху вниз.
«Интересно, с чего бы Ирке меняться? Или подтирать чужой нос так сложно?»
Ира отвечать Ваське не стала. Пожала плечами и пошла к двери. И вздрогнула, услышав, как уже ей в спину Сергей Стрепетов с издевкой бросил:
—На красивые тряпки зарабатываешь?
Ира не поверила собственным ушам! Обернулась и в упор посмотрела на Таню. Мишина смущенно фыркнула и с повышенным интересом стала рассматривать висевший на стене портрет Льва Николаевича Толстого.
Ира мгновенно поняла: Таня ее выдала. Наверняка все выложила Сергею про алое платье. Еще и посмеялись вдвоем над ней.
Ирина побледнела: хорошо же Стрепетов теперь о ней думает. Мол, пустая девчонка, в школе едва
Да нет, не могла она!
Сумка с учебниками внезапно стала тяжелой, пальцы рук заледенели. Ира жалко пролепетала:
—А что, нельзя?
Света Зимина неуверенно хихикнула. Васька Куцых показал Ире большой палец, он одобрял. Светлана Степановна покачала головой, но сказать ничего не успела. Виктор Гончаров взял со стола свой рюкзак и лениво протянул:
—Я тоже, между прочим, не привык у матери деньги клянчить. Всю зиму дворником подрабатывал, тротуары от снега чистил. Кто из вас имеет что-то против?
Ответа Ира не услышала. Бежала по гулким школьным коридорам и изумленно думала: «Он что, за меня заступился? Или так… из цеховой солидарности?»
Ира невольно рассмеялась. Вдруг пришло в голову, что три недели назад она и слов-то таких не знала. А тут прямо как Мишина сказанула — «из цеховой солидарности».
Это из-за Аленки. Столько книг за неполный месяц пришлось просмотреть! Ира и в словари лазила, и в энциклопедию заглядывала. У папы кое-что иногда спрашивала. И у Тани Мишиной.
Что ей оставалось делать?
Аленка, она любопытная. Постоянно суется в материнскую библиотеку и пытается читать все подряд. Даже специализированную литературу! По экономике, например. А потом задает вопросы.
Ну не может Ира постоянно говорить малышке — «не знаю»!
ГЛАВА 10
АЛЕНКА БОЛЕЕТ
Сегодня Аленка не рисовала. Она лежала в постели и напряженно размышляла. А встревоженной Ире сказала, что думает о Боге. И не обманула.
Аленка искренне пыталась понять — есть Бог или нет. Мама почему-то на этот вопрос не смогла ответить. Промолчала, будто Аленка и не спрашивала. Аленка утром трижды пленку прослушала — ничего.
Мама о лете говорила. О море, о дельфинах, что в последние годы близко-близко к берегу подплывают, а вот о Боге… Ни слова! Может, мама сама точно не знает?
Аленке почему-то хотелось, чтобы Бог был. Ведь кто-то должен любить людей? Каждого человека? Большого и маленького? Хорошего и не очень?
Аленку, например, мама любит. Маму — бабушка. А вот сосед дядя Петя один живет. И пьет сильно. Его все-все ругают. Кто его сможет любить? Такого смешного, вечно пьяного, плохо пахнущего? Если только Бог.
Антонина Романовна говорила — для него все мы дети. Плохие ли, хорошие — все едино. Детей в любом случае любят. И прощают. Даже самых хулиганистых и противных.
Аленка грустно вздохнула: Антонина Романовна все-все знала, она ведь старенькая.
И Аленка попросила Бога, чтобы он был. Всегда!