Алоха из ада
Шрифт:
Мунинн улыбается и снова делает свой благословляющий жест.
— И вот мы здесь. Приключение завершилось лишь с парочкой шрамов, чтобы делать воспоминания более яркими. Ну а потом — вот твоя награда. Неплохая ночная работа, я бы сказал.
Я достаю шкатулку из кармана, затем стаскиваю обуглившиеся остатки своего пальто и бросаю их на каменный пол. Если бы это был кто-то другой, я бы растоптал его за подобное отношение, но Мунинн думает не так, как обычные люди. Не знаю, является ли он самым старым человеком в мире, но держу пари, что на расстоянии броска карлика [18] нет никого ещё, повидавшего, как замораживают и оттаивают мир многократные ледниковые периоды. Для того, кто думает как марсианин, он
18
Вид развлечения в пабах, когда соревнующиеся пытаются как можно дальше бросить карлика.
Он копается в своём бесконечном лабиринте полок, забитых книгами, костями, странным оружием, королевскими регалиями царств, о которых вообще никто не слышал и древними научными приборами. Хотя бы он знает, для чего они? Насколько мне известно, они вполне могут оказаться автоматом Кришны по продаже жвачки.
Он возвращается с зелёной стеклянной бутылкой ручной работы и тремя маленькими серебряными кубками, ставит их на свой рабочий стол и наливает выпить. Он протягивает нам по кубку и поднимает свой.
— За Бога наверху и дьявола внизу.
Видок что-то лаконично произносит по-французски.
Здорово. Теперь мой черёд пытаться казаться умным. Ангел у меня в голове встревает с чем-то, но я запихиваю Бивера Кливера [19] обратно в темноту.
— Ты должен мне пальто, — это всё, что я смог придумать.
Он улыбается и кивает, наливая ещё выпить.
— Человек, у которого много мыслей, но мало слов. К счастью для нас всех, не наоборот.
Видок смеётся и отворачивается, делая вид, что рассматривает полки, чтобы я его не видел.
19
Персонаж классического телесериала и фильма. Бивер — обычный подросток с необычайным талантом на всякие неприятности.
— Слышал, что когда не играешь с Эженом в ле вуле [20] , ты восстанавливаешь свой кинотеатр, — говорит Мунинн.
— Пункт проката. Мы их не показываем. Просто сводничаем. И да, мы с Касабяном восстанавливаем и расширяем «Макс Овердрайв» на тех Бенов Франклинов, что дала мне компания вампиров, Тёмных Вечных.
Мунинн опускает глаза, разглядывая свой кубок.
— Думаю, они были признательны за то, что ты избавился от восставших. Зомби не могут представлять большой питательной ценности для вампиров.
20
Вор (фр).
— Согласно новостям, такого никогда не было. Это была массовая истерия. Наркотики в воде или оружейный ЛСД. Считая туристов, камеры на дорогах и охранные, в Лос-Анджелесе миллион видеокамер, но нигде не найдётся ни одной хорошей минуты записи зетов, лишь размытое дерьмо с сотовых телефонов. С таким же успехом можно сказать, что на нас нападал снежный человек.
От этого разит федералами, как от выдержанного трупа на дороге. Как от маршала Уэллса.
Пока я не прикончил зетов, у Национальной безопасности в Лос-Анджелесе были крепкие мускулы. Я имею в виду, что у них был чёртов ангел в штате. Аэлита. Самая злобная небесная гремучая змея, которую я когда-либо встречал, а я тусовался с Люцифером. Аэлита — это Ильза, волчица СС, но не такая добрая. Она была шарманщицей, а маршал Уэллс — обезьянкой. Они как раз из тех ублюдков со связями на оккультных и правоохранительных уровнях, которые могут заставить в одночасье исчезнуть тысячи
После того, как зеты вышли из-под контроля, Вашингтон жёстко отшлёпал Уэллса. Аэлита свалила, так что козлом отпущения пришлось стать ему. Нацбезопасность свернула здесь его деятельность. Кто знает, если он будет хорошо вести себя и кушать овощи, может, Люди в Чёрном вернут его обратно. Возможно, они даже позволят ему возродить Золотую Стражу, их с Аэлитой частную армию штурмовиков. Небесных Пинкертонов на земле.
Мунинн машет рукой.
— Это должно было случиться. Желание большинства обычных людей забыть то, чего они не могут постичь, практически безгранично. Гораздо приятнее не верить собственным глазам, чем принять возможность того, что мёртвые могут разгуливать по улицам. Не могу сказать, что виню их.
Я поднимаю свой кубок.
— За реальность. Самую переоценённую и малооплачиваемую добычу в городе.
Мы дружно выпиваем.
— Итак, чем будешь заниматься, пока не закончат твой кинотеатр? — Спрашивает Мунинн. — Подумываешь поработать в качестве сыщика? Похоже, у тебя талант к этому. Больше никто не понял стоявший за восставшими грязный маленький секрет.
— Это было всего один раз. И мне повезло. Если бы нас с Бриджит не укусили, я бы ничего этого не сделал. Я бы взял её и смылся из города.
Бриджит — это подруга из Праги. Обученная охотница на Бродяг с Высоких Равнин, то бишь, зомби. Я мог бы влюбиться в неё, если бы мы встретились в другое время, при других обстоятельствах и на другой планете. Я облажался и позволил Бродячему укусить Бриджит. Она едва не обратилась. Если бы не Видок с его алхимическим худу, этим бы всё и закончилось.
— Это неправда, и ты это знаешь, — говорит Видок. — Может, снова обратишь своё внимание на Мейсона? Если я правильно помню, найти его было главной причиной, почему ты вернулся из ада. Конечно, я понимаю, что тебе приходится отвлекаться на спасение мира и всё такое.
— Я нашёл Мейсона. И накрепко запер в Даунтауне.
— То, чего он всё это время и добивался, — говорит Видок. — Не уверен, что это можно назвать наказанием.
Я гляжу на старика. Мне не нравится, когда мне обратно швыряют мои собственные глупые признания. Конечно, он прав. Мейсон хотел отправиться в ад, и хотел попасть туда живым, как было со мной. И я припёрся к нему, словно захолустный деревенщина с трубкой из кукурузного початка, и отправил его туда. Мало кто знает об этом. Я не смог бы ходить по улицам, если бы люди были в курсе. Я не смог бы смотреть им в глаза, если бы они знали, что я отправил самого опасного в мире человека в худшее место во Вселенной, чтобы он мог собрать армию и перебить их всех. За подобные ошибки убивают. Иногда люди не ждут, пока это сделает кто-нибудь другой. Если это попробует сделать кто-нибудь другой, он может ошибиться и оставить вас в коме, мёртвым лишь наполовину. Это было бы ещё хуже. Кто-нибудь может вам посочувствовать, а это то, чего я не вынес бы.
— У Касабяна всё ещё есть доступ к люциферовой книге, Демоническому Кодексу. Он приглядывает за Даунтауном двадцать четыре на семь. Если Мейсон сделает ход, я об этом узнаю.
— Почему бы просто не отправиться самому?
— Я пробовал несколько раз. Даже менял лицо с помощью чар, но всегда находится парочка адовцев, которые замечают меня, и мне приходится поспешно сматывать удочки. Должен быть какой-то другой способ добраться до него, но я его ещё не нашёл.
Я вру. Я пробовал пару раз и так нервничал, что чары оказались полусырыми. Я думал, что смогу вернуться в Даунтаун, словно Паттон верхом на танке. Но не могу. На меня навалились жар и смрад, и я снова оказываюсь на полу арены, разорванный и истекающий кровью, надеющийся, что мои кишки не выскользнут в грязь. Или я весь покрытый густой кровью адовца исполняю роль наёмного убийцы для другого адовца, который рассказывает мне, что пока я продолжаю убивать для него, Элис будет в безопасности. А потом она оказывается мертва, а я всего лишь убийца. Так что я закрываю дверь в ад и крадусь обратно домой, по дороге надолго задерживаясь в своём любимом баре, чтобы исчез запах, и Касабян не узнал, каким трусом я стал.