Шрифт:
Насколько мне известно, начало этому делу положило прочтение в соответствующем разделе «Джентльмен Мэгэзин» следующего некролога:
Двадцать шестого февраля на земле прихода Барчестерского собора в возрасте пятидесяти семи лет скончался преподобный Джон Бенвелл Хэйнз, доктор богословия, архидиакон Совенбриджа, ректор приходов Пиквилл и Кэндли. Будучи питомцем колледжа в Кембридже, он снискал уважение старших прилежанием и талантом и в должное время окончил курс в числе особо отличившихся студентов. В скором времени академические заслуги позволили ему стать членом Совета колледжа. В 1783 г. он был рукоположен в первый духовный сан и вскоре, благодаря своему другу и покровителю, ныне покойному его высокопреподобию епископу Личфилда, получил приход в Рэкстоне… Его скорое возвышение сначала до сана пребенда, [1] а затем и регента
1
Пребенда — доходы и имущество, предоставляемые католическому духовенству за исполнение должностных обязанностей
2
Валерий Флакк (умер около 90 г.) — римский писатель, переработал «Аргонавтику» Аиполония Родосского.
В последнем параграфе, после упоминания о том, что доктор Хэйнз умер холостяком, сообщалось:
…Мы вправе были предположить что столь праведная, благочестивая жизнь завершится в преклонные лета столь же благолепным и мирным угасанием. Но неисповедимы пути Господни! Покою уединения, в коем клонились к закату дни доктора Хэйнза, суждено было оказаться нарушенным, более того, разбитым вдребезги трагедией, столь же ужасной, сколь и нежданной. Утро 26 февраля…
Но, пожалуй, мне стоит повременить с окончанием, пока я не поведаю о некоторых обстоятельствах, к оному окончанию приведших. Сведения о них были почерпнуты мною из иного источника.
Процитированный выше некролог мне довелось прочесть совершенно случайно, наряду со многими другими, относившимися к тому же периоду. Его содержание навело меня на определенные размышления, но я не предпринимал никаких попыток изучения этого дела, пока не натолкнулся на связанные с ним дополнительные материалы.
Произошло это совсем недавно, во время работы над составлением каталога рукописей, хранящихся в библиотеке моего колледжа. Добравшись до последнего из стоявших на полке пронумерованных томов, я спросил у библиотекаря, имеются ли еще манускрипты, которые, по его мнению, мне стоило бы включить в свое описание.
— По моему, нет, — отвечал он. — Но для верности нам с вами стоило бы сходить в хранилище рукописей. Найдется ли у вас время, чтобы отправиться туда не откладывая, прямо сейчас? Время у меня было. Мы пошли в хранилище, основательно проверили его содержимое и уже под конец добрались до полки, на которую я еще не заглядывал. На ней хранились разрозненные рукописи: проповеди, случайная подборка трудов колледжа, эпическая поэма в нескольких песнях, озаглавленная «Кир», — плод творческих усилий сельского священника — и тому подобные материалы. В ходе их систематизации и описания мне попалась на глаза жестяная шкатулка, сняв которую с полки и стряхнув пыль, я обнаружил основательно выцветшую наклейку с надписью «Бумаги преп. архидиакона Хэйнза. Завещаны его сестрой, мисс Летицией Хэйнз в 1834 г.».
Имя Хэйнз сразу же показалось мне знакомым, а спустя несколько мгновений я вспомнил, что так звали барчестерского архидиакона, о загадочной кончине которого сообщал некролог, опубликованный в «Джентльмен Мэгэзин»
— Не знаете, есть в этой коробке что-либо стоящее? — спросил я у библиотекаря. — Можно мне взять ее с собой и разобрать дома?
Тот ответил, что будет только рад, если я изучу на досуге содержимое шкатулки, потому что у него самого до этого никак не доходят руки.
— Уверен, — добавил он, — это те самые бумаги, относительно которых наш старый хранитель говорил, что их вовсе не следовало принимать в библиотеку колледжа. Он сказал это Мартину много лет назад, а еще сказал, что пока он здесь хранитель, шкатулку никто не откроет. Мартин признался мне, что ему страшно хотелось туда заглянуть, но старый хранитель держал ее запертой в своем шкафу, так что до нее было не добраться, а когда он умер, шкатулку вместе с личными вещами покойного прибрали наследники. Потом, обнаружив ошибку, ее вернули в колледж, но это было совсем недавно. Сам не понимаю, как это я до сих пор ее не открыл, но, видать, не судьба. Мне нужно срочно, сегодня же вечером, уехать из Кембриджа по делам, так что первым с завещанными бумагами познакомитесь вы. Надеюсь, если там обнаружится что-либо нежелательное, вы не станете публиковать это в своем каталоге.
Я унес шкатулку домой, тщательно изучил ее содержимое, а впоследствии посоветовался с библиотекарем насчет публикации. Мы сошлись на том, что эта история может стать достоянием гласности при условии сокрытия истинных имен некоторых лиц, имевших к ней отношение. Каковое условие я постарался соблюсти.
В шкатулке находились в основном дневники и письма. Для верного понимания их содержания потребовалось, хотя бы в общих чертах, ознакомиться с основным местом действия, что без труда удалось благодаря превосходным иллюстрациям и тексту посвященного Барчестеру тома из серии «Соборы Британии» Белла.
В настоящее время, войдя в Барчестерский собор, вы проходите за экран из металла и цветного мрамора, спроектированный сэром Гилбертом Скоттом, [3] после чего оказываетесь посреди почти пустого пространства с довольно непритязательной утварью. Алтарные скамьи для духовенства выполнены в современном стиле, без балдахинов. К счастью, к ним прикреплены маленькие латунные таблички, обозначающие места пребендов и прочих священнослужителей. Орган находится в трифориуме, [4] и по крайней мере видимая его часть выдержана в готическом стиле. Заалтарные ширмы и все прочее выглядят заурядно, как в большинстве церквей.
3
Джордж Гилберт Скотт (1811–1878) — архитектор и реставратор соборов, применял готические формы к постройкам современного типа.
4
Трифорий (позднелатинское triforium) — 3-частный арочный проем с 3-лопастным завершением.
На тщательно выполненной гравюре столетней давности собор выглядит совершенно иначе. Во всем убранстве зримо господствует классический стиль: в нем выдержан и массивный орган, и столь же внушительные алтарные скамьи, над которыми простирается деревянный навес с урнами по углам, и расположенный в восточной части алтарный экран, на фронтоне которого красуется треугольник с еврейскими буквами, окруженный выложенными золотом солнечными лучами. Сияние Божьего имени созерцают херувимы. На полу из черных и белых мраморных плит установлена кафедра с большим навесом. Две леди и джентльмен с восторгом любуются этим великолепием. Из других источников я установил, что место архидиакона тогда, как и теперь, находилось в юго-всточной части алтаря, рядом с епископским престолом. Дом же, расположенный почти напротив западного фасада церкви, представляет собой превосходную постройку из красного кирпича, относящуюся ко времени правления Вильгельма Третьего. [5]
5
Вильгельм III Оранский (1650–1702) — английский король с 1689 г.
Доктор Хэйнз поселился там с сестрой в 1810 г., будучи уже зрелым человеком. Ему давно хотелось занять место архидиакона, однако его предшественник ни в какую не желал оставлять службу, даже достигнув девяноста двух лет. Но примерно через неделю после того, как почтенный священнослужитель отметил девяносто вторую годовщину, доктора Хэйнза, вышедшего поутру к завтраку в прекрасном настроении, потирая руки и весело мурлыкая какую-то мелодию несказанно поразила сестра. Сидя за столом, на своем обычном месте, она неожиданно подалась вперед, прижала к глазам платок и разразилась безудержными рыданиями.