Алтарь
Шрифт:
Глаза Степана Игнатьевича расширились от ужаса, волосы на затылке стали дыбом, сердце громко ухнуло и замерло в груди. Схватив парнишку в охапку, начал пятиться от двери прочь.
Дозорный отчётливо различил, за безумным не прекращающимся воп-лем, плачь маленького ребёнка и торжествующий рёв, какой то тёмной силы, обретшей желаемое.
– Дядя Стёпа, пустите меня, - в отчаянье мальчик впился мужчине в руку.
Но оцепеневший от страха Степан Игнатьевич, словно не чувствовал боли, не сводя испуганного взгляда с дверей. То, что происходило было не самым ужасным,
Полиция отреагировала на вызов довольно оперативно. Во двор многоэтажки, под вой сирены, влетели три полицейские машины. Столпившиеся у подъезда зеваки и жильцы, не обратили на подъехавшие машины никакого внимания. Завороженно следя за безумным танцем теней на стенах злополучной квартиры. Каждый новый вопль несчастной заставлял толпу вздрагивать и делать крошечный шаг назад.
Шестеро полицейских выскочили из своих машин и исчезли в подъез-де.
Внезапно смолкшие вопли, окутали лестничные пролёты давящей ти-шиной. Звуки шагов, бегущих по ступенькам раздавались особенно зловеще и гулко. Вестники плохих новостей, бежали вверх, перепрыгивая через две ступеньки, что бы побыстрей взломать дверь таинственной комнаты и сообщить миру ужасную правду о том, что произошло.
– Всё кончилось!
– Степан Игнатьевич крепче прижал к себе плачущего мальчика, ласково взъерошил его волосы.
Женя неожиданно понял, что нечто забрало у него сестрёнку которую он ещё даже не успел по-настоящему полюбить. Этот постоянно кричащий комочек плоти, забирал почти всё его свободное время. Своими криками она отвлекала его от книг, от знаний которые в них скрывались. Карину забрали у него, когда он только начал к ней привязываться.
Он не будет девочке старшим братом, а она ему младшей сестрой. Их не будут связывать общие тайны, невинные детские шалости. В том месте, где должны были храниться воспоминания о сестре, он всегда будет чувствовать холод и пустоту.
Женя зарыдал в голос, тоскливо, одиноко, словно молодой волчонок отбившийся от стаи. Мальчик без сил обмяк на руках Дозорного.
Несколько выстрелов в клочья разорвали нависшую тишину, Женя ис-пуганно вздрогнул, полицейские настороженно замедлили шаг. Степан Игнатьевич напряжённо вслушивался, ожидая новых выстрелов.
Полицейские сгрудились на лестничной площадке перед запертой две-рью в квартиру двести двадцать пять. Молча переглянувшись, достав табель-ное оружие, щёлкнув предохранителями, полицейские по сигналу старшего вышибли дверь и быстро исчезли за ней.
На несколько секунд домом вновь завладела гнетущая тишь!
Крики полицейских нарушили тишину, хлопнула сломанная дверь, на площадку из квартиры выскочил совсем ещё молоденький парнишка. Блед-ный, дрожа словно осенний лист, не обращая внимание на Дозорного и Же-ню. Парнишка перегнулся через перила, шумно сблевал.
Полицейского выворачивало так сильно, что он едва не перевалился через перила и не отправился следом за содержимым собственного желудка. Отпустив Женю, Степан Игнатьевич, еле успел схватить паренька за ремень и втащить обратно.
– Карина!
– освободившись от медвежьих объятий Дозорного, парниш-ка побежал в квартиру.
Усадив трясущегося полицейского на пол, Степан Игнатьевич пошел следом за Женей.
– Бросай нож, бросай нож!
– Сука брось нож! Я стреляю!
– Не подходи, не подходи!
Нервный гомон полицейских был пропитан ужасом и страхом. Парни кричали, перебивая друг друга, явно стараясь придать криком уверенности себе.
Первый труп лежал в коридоре ведущим из прихожей. Молодой парень со страшной огнестрельной раной в животе. Дозорный сразу определил, рана была смертельной. Несчастный полз за помощью, даже не подозревая о том, что он уже мёртв. Жирный кровавый след тянулся за мертвецом из залы. Комнаты, ставшей центром разыгравшейся здесь трагедии.
Степан Игнатьевич, почувствовал укол совести. Пока он боролся с обуревавшими его страхами, совсем рядом за дверью умирал молодой парень, нуждавшийся в его помощи.
И пусть он не мог спасти беднягу, по крайней мере он не дал бы ему умереть в одиночестве, он был бы рядом.
Дозорный взглянул на лицо парня, ему показалось, что на убитом мас-ка, но приглядевшись увидел, что лицо убитого покрывают какие - то таин-ственные символы, написанные обычной синей пастой.
– Кристины там нет, Кристины нигде нет, я искала везде!
– Дозорный узнал голос Кристины.
– Брось нож, дура!
Степан Игнатьевич, не поверил своим ушам. Кристина добрая поря-дочная девушка, она не могла причинить кому - либо вреда и уж тем более стать причиной разыгравшейся здесь трагедии.
Дозорный поспешил к столпившимся у дверей в залу полицейским. За их спинами не находя себе места, бегал Женя, отчаянно пытаясь разглядеть, что происходит в комнате.
Приподнявшись на цыпочки, Степан Игнатьевич взглянул по верх го-лов, орущих, размахивающих пистолетами копов.
От увиденного накатилась дурнота, сознание затуманилось, отказыва-ясь принимать реальность происходящего.
В комнате лежали трупы двух молодых ребят и девушки. Их лица так же как и лицо их товарища были покрыты странными символами. Так же как и их товарищ, они умерли от огне стрела. Посреди трупов стояла Кристина, лицо девушка было перепачкано кровью, слезу оставили на нём грязные бороздки. Дрожащая рука Тины сжимала большой разделочный нож. Руки девушки были в буквальном смысле по локоть в крови.
За её спиной, на столе, непристойно широко раздвинув бёдра лежала Даша. Юбка девушки задралась, бесстыже оголив бледные ляжки, безвольно свисавшие с края стола.
Перекошенное ужасом и болью лицо, было развёрнуто в сторону ору-щих полицейских. Казалось Даша с огромным интересом наблюдает за всем происходящим. Только от её взгляда становилось не по себе. Из её глазниц выглядывала темнота. Кто - то или что - то выдавило Даше глаза.
Девушка на столе, была выпотрошена словно рыба. Нити кишок, ошмётки плоти свисали со стола, лежали на полу. Из разорённого чрева, было вынута почти половина органов.