Альтернатива
Шрифт:
Никакого новоселья не устраивал – мне и посадить гостей некуда, разве что на табуретки, но их всего четыре. Так что думаю, вместо дивана придется заказывать классическую садовую лавку из приличной породы дерева типа бука или дуба, а на неё кидать пуфики или подушки. Точнее привязывать за шнурочки. Главное, купить эти самые пуфики не самой вырвиглазной расцветки. Хотя можно же и самим пошить чехлы, тогда вообще любые пуфики подойдут. А вместо кресла закажу пару огромных мешков из портьерной ткани и набью их пенопластовой крошкой – будут кресла-мешки.
Еще месяц хитрых маневров, и к концу февраля я
– Жорж, в твоем будущем все так жили?
– Не все, но многие. Понимаешь, Олег, когда уровень жизни человека во многом зависит от качества его труда, многие вещи становятся заметно лучше. Никто тогда не шьёт миллион одинаковых шапок, если только шапки не для солдат. Никто не выпускает уродские шкафы, потому что их никто не купит… Есть в рыночной экономике плюсы, не сплошь там минусы и капканы. И Ленин не дурак был, когда НЕП организовывал.
– Ты это, Ленина не трогай только.
– Петр, ты обиделся, на мою фразу, что Ленин не дурак? Мне на тебя рапорт написать?
– Да пошел ты! Просто неприятно в очередной раз видеть, что нормально жить могут только те, кто умеет устраиваться.
– И партийная номенклатура.
– Про этих хоть понятно.
– А что про них понятно? Что они такого для Родины делают, что в шоколаде сами и все их родственники? Детки их тоже заслуженные по факту своего рождения?
– Ладно, Жор, всё равно тебя не переспоришь.
Вот и поговорили. Может, Петр расстроился, что его жена опять попрекать будет мной? Он же не может ей сказать, что его подчиненный не простой парнишка, и не мажор, а осколок метеорита, упавший на их планету из хрен знает какого времени-пространства. Вон Селиверстовы вообще в молчаливом охренении. Ладно, самое смешное, что подарки на новоселье в виде всякой посудной мелочевки оказались вполне к месту, ибо с посудой у меня было не очень.
Глава 29 Эпилог
От нового места жительства до базы теперь езды пять минут плюс пять минут на прогрев двигателя. Можно даже на общественном транспорте доехать, если нужда есть за те же десять минут. Всё здорово, кроме одного момента – меня выгнали из «Динамо». И что самое обидное, это грустное событие было вполне прогнозируемо. Когда в апреле наша команда уехала в турне по странам социалистического содружества в составе делегации, включавшей в себя четырнадцать спортсменов, двух тренеров и массажиста, никто и предположить не мог, что два спортсмена смажут пятки в братской Чехословакии и перейдя границу контрабандистскими тропами, попросят политического убежища в ФРГ. И ведь что удумали гады –
Я примерно предполагал эту хрень, потому что в Польше наблюдалась нездоровая движуха и тесная дружба спортсменов двух стран, включая общие тренировки, спарринги, бугурты и совместный прием пива долгими весенними вечерами. Видимо, на польской территории тайные агенты мирового империализма их подбили на каку, а в Чехословакии они смогли реализовать свой коварный план. Потому как Польша с капстранами не граничит. Да, я проявил политическую близорукость, да, я не занимался в должной мере идеологическим воспитанием спортсменов, да, я не следил за соблюдением режима. Более того, своей безалаберностью фактически толкнул молодых оболтусов (формально они старше меня) на скользкий путь измены Родине.
Мне нечего было сказать в своё оправдание, когда меня разбирала ажно целая комиссия с участием профсоюзов, парторга и комсорга ДСО. На общее собрание дело решили не выносить, потому как не семьдесят девятый год за окном, а восемьдесят девятый, народ стал балованный, могли и не проголосовать как надо. А тогда весь политический эффект в никуда, точнее, в обратную сторону. Делать из меня героя руководство не решилось, подобрать верную статью в Кодексе законов о труде было нетрудно, но опять не было уверенности, что я не начну восстанавливаться через суд. Таким вот образом после получасового рассказа о моих злодеяниях и выплыло предложение расстаться полюбовно и освободить предоставленную мне жилплощадь.
– Братцы, так вы что, жилплощадь мне предоставили? А я почему не знал.
– Тут накладочка вышла, товарищ Владыкин. Он не нуждался, поэтому ему не предлагали.
– Интересно, а кому тогда пошла квартира, для кого мы её выделили? Опять своими махинациями занимаешься, сученок?!
– Я не нарочно, так получилось! Не сдавать же в жилфонд! Вы же потом сказали бы, что квартиру потеряли.
Короче говоря, накал страстей пошел в другое направление, а я молча достал заранее написанное заявление об уходе по собственному желанию и положил на стол Высокой и Полномочной комиссии. Мой дозор тоже окончен. Две недели на отработку я честным образом провел, гоняя свои учеников, которые уже вполне могли теперь называться фехтовальщиками и участвовать соревнованиях чемпионата Союза, пусть и без надежды на победу. Кстати говоря, перебежчики наши, фальшивые Синицын и Завенягин пахали в полную силу, за время своего нахождения в «Динамо» они по уровню догнали более опытных товарищей, а бывший Царьков, который бывший боксер выбился в пятерку лучших. И за всё время мы ни разу не обмолвились друг с другом ни словом о совместной принадлежности к некоей организации. Хорошие парни, настоящие офицеры, горжусь своими учениками.
После увольнения я аж целых три дня пробыл безработным, занимаясь квартирой и обживая своё гнездышко. А потом одним теплым июньским вечером, когда я пил кофе, сидя на балконе, снизу раздался свист. На тротуаре стоял очень знакомый мужчина и махал мне рукой.
– Чего свистишь? Денег не будет! К тебе спуститься?
– Не надо, сам поднимусь! Готовь чашки!
Петр Онегин собственной персоной пришел по мою душу. Рупь за сто, будет выдергивать из резерва. А как же отпуск?!