Алые крылья. Трилогия
Шрифт:
– Там, над морем, на четырех тысячах такой ветер, – согласился Больт, – что любому «Веллингтону» оторвет, к черту, крылья.
– Да, а впереди, похоже, грозовой фронт. Что за чертовщина: дождь посреди лета? Это в Ливии?
– Ты его чувствуешь?
– А чтоб я так понимал, что я чувствую. Чувствую вихревые электромагнитные возмущения… и где-то высоко над нами нарастает ионизация. Ты что-то понял?
– Ни слова.
– Ну вот, а морочишь мне голову своими вопросами.
Северо-восток был затянут мощной седой пеленой грозы, представлявшей собой поистине феерическое зрелище. «Мессершмитт» входил в зону резких порывов ветра, и Дирк отчетливо чувствовал медленно нараставшую вибрацию его хрупкого алюминиевого тела. Его взгляд скользнул по приборной доске: белая стрелка альтиметра показывала две с мелочью тысячи метров. Забираться выше было опасно. Идущий впереди Больт понял это одновременно с ним. Его машина прекратила набор высоты, теперь они шли горизонтально, и летевший выше Дирк видел большие черные кресты на крыльях напарника.
Впереди, в сером мареве рассвета, появились белые барашки далеких волн залива. На Триполитанское побережье обрушился редкий в это время года шторм. Он загнал в глубину залива рыбацкие шхуны ливийцев и заставил итальянский противолодочный патруль вернуться в гавань. Для британских подводников мерзкая погода могла быть весьма благодатна, но Дирк прекрасно понимал, что вряд ли найдется такой кэп, который решится выйти на траверз Триполи, да еще и днем. Ожидать налета торпедоносцев было и вовсе смешно: даже если авианосец и подойдет к побережью, хрупкие маломощные «Свордфиши» не смогут покинуть его палубы. Разве что, в конце концов, александрийские бомберы наберутся мужества и поднимут свои громоздкие «Веллингтоны» и «Галифаксы», справедливо рассудив, что далекие от героизма итальянские истребители не станут взлетать в дождь?..
То недолгое время, которое Дирк провел в полку, позволило ему убедиться в том, что сладкоречивые сыны Рима не особенно горят желанием подставлять свои откормленные на макаронах задницы под английский огонь. Всем был памятен относительно недавний умопомрачительный позор итальянского флота у южной оконечности Греции, когда британские торпедоносцы, несмотря на не самую летную на свете погоду, едва не утопили лучший в мире линкор «Витторио Венето», при этом вызванная с Сицилии авиация и не подумала прийти на помощь гибнущей эскадре, сославшись на «шквальный ветер и ограниченную видимость».
Этого разум Дирка Винкельхока осознать не мог. Дохлые бипланы-торпедоносцы, даже не способные разогнаться до трехсот километров в час, смогли подняться с качающейся палубы авианосца, а героические асы итальянских королевских ВВС якобы не сумели оторвать свои самолеты от твердой земли!
Вспомнив об этом, он недовольно поджал губы и ощутил желание сплюнуть на пол кабины.
– Пойдем в облет заливов? – прорезался в наушниках голос Больта.
Дирк ответил не сразу. Пульсация в затылке, всю ночь сводившая его с ума, неожиданно усилилась. Он что было силы стиснул пальцами ручку управления. На секунду ему показалось, что сознание захлестнет волна отчаяния. Он не мог ошибаться!.. Да, теперь уже точно не мог – он явственно ощущал характерное стрекотание поршневого движка, он чувствовал пульсацию электромагнитных импульсов зажигания в каждом его цилиндре, и это был «Роллс-Ройс» британского «Спитфайра».
– Одномоторный «англичанин» готовится выскочить из-под грозы, – быстро, сбиваясь на почти невнятную скороговорку, произнес он, – Гюнтер, уходи, скорее! Уходи на итальянский аэродром, ты успеешь дотянуть, я тебя прикрою…
– Что?! – Ведущий не понял его слов. – Что ты плетешь? Ты спятил?.. Нас же двое!..
– Гюнтер! – в отчаянии заревел Винкельхок. – Это не человек!!! Уходи!!! Это – лойт!!!
Больт не стал спорить. Его «Бф-109» накренился и, взяв форсаж, ринулся вверх, туда, где через редкие разрывы облачности вдруг прорезались робкие солнечные лучики. Верный старой тактике истребителей Люфтваффе, гауптман стремился прикрыть друга со стороны солнца.
Слова Дирка могли показаться бредом, но он чуял, что Винкельхок отнюдь не бредит и уж тем более не шутит. Черный самолетик, и в самом деле вывалившийся буквально из грозового фронта, стремительно рос, приближаясь к быстро расходящейся паре с крестами на крыльях. Кто – или что? – сидел сейчас в его кабине, скрытый каплевидным плексигласовым фонарем? Об этом он не смел даже догадываться, но искренний ужас, прозвеневший в голосе друга, заставил его действовать без промедления. Если Дирк свяжет эту нечисть поединком, он сможет спикировать и достать «Спитфайр» убийственным огнем своего оружия со стороны хвоста. Гауптман Гюнтер Больт не сомневался, что сейчас он не промахнется и не запсихует.
Он обогатил смесь до предела. Идущий на предельном газу «Мессершмитт» начал быстро нагреваться, в кокпите стало попахивать просачивающимися через неплотности в перегретом выпуске едкими выхлопными газами. Гауптман стиснул зубы и поглядел через левое плечо вниз. Волна ужаса перехватила дыхание. Дирк быстро снижался над водами залива, и темно-зеленый «Спитфайр» с красно-синими кругами британских ВВС на крыльях уже готовился к атаке.
Застонав, Больт отдал ручку от себя и бросил машину в пологое снижение, разворачиваясь для атаки, хотя он прекрасно понимал, что достать «Спитфайр» раньше, чем тот откроет огонь, ему уже не удастся.
– Ну ты и свинюка, Гюнтер, – неожиданно спокойно произнес Дирк. – Не мешал бы, а… Дело действительно плохо.
Дальше произошло непонятное. Больт готов был поклясться, что не увидел, каким таким образом обреченный, казалось, «мессер» развернулся возле самого носа «Спитфайра» и, перед тем как проскочить над его кабиной, успел все-таки полоснуть по крылу противника короткой дымной очередью…
Дирк бросил короткий взгляд вниз и убедился в том, что высота позволяет ему совершить «мертвую петлю». Это было неплохо. Он искренне считал свой «Бф-109» лучшим истребителем мира – коли так, какая-то тень шанса у него оставалась. К тому же он понимал, что тот, кто сидит сейчас в кокпите британского самолета, считает его самым обычным человеком, ординарным пилотом Люфтваффе, абсолютно не представляющим, с кем ему выпало вести свой последний, по идее, бой.
Дирк попытался поймать его на выходе из петли, стараясь впиться дымными струями трассеров в нежно-голубое брюхо «Спитфайра», но враг оказался проворнее, и очереди прошли мимо. Извергая в эфир многоэтажные пируэты на совершенно незнакомых его ведущему языках, он бросил свою машину в набор высоты. Британский истребитель, проигрывавший по скороподъемности, заметно опоздал. Дирк содрогнулся, видя, как Больт бросился в отчаянную атаку, полосуя серое небо белыми нитями очередей. Мимо! Высота уже позволяла, и Дирк развернул «мессер» – но секунды, потраченные на непослушно-благородного Больта, сыграли свою роль. «Спитфайр», открывший огонь с предельной дистанции, все-таки достал его. Самолет задрожал в такт тяжкому металлическому грому, рвущему его хрупкое тело. Две или три пули впились в тело Дирка, и он почти сразу почувствовал, как немеют ноги. Очереди прошлись по двигателю, разнеся в куски радиатор, повредив систему питания и вырвав из креплений правый носовой пулемет.