Алый лев

Я бы хотела занять страницу перечислением тех людей, которым я благодарна за помощь в написании «Алого льва». В первую очередь, должна сказать, что эта работа не увидела бы свет без исследовательской работы моей доброй подруги Элисон Кинг, которая разыскала для меня исключительные подробности, касающиеся жизни Вильгельма Маршала, его жены Изабель и окружавших их людей. Ответственность за любые ошибки, связанные с интерпретацией этих подробностей, лежит только на мне. Я также признательна профессору Джиллиан Поллак за ее экскурсы в бытовой уклад тринадцатого столетия

Мне всегда и во всем помогала Кэрол Блейк, мой литературный агент. И я хочу сказать ей большое спасибо за те усилия, которые она прилагала, работая с моими произведениями, и за ее дружескую поддержку. Я благодарю также моих чудесных редакторов: Барбару Дэниел, Джоанну Дикинсон и Шину-Маргот Лавель. И еще Риченду Тодд за то, как стойко она выдержала головную боль из-за выстраивания верной последовательности дат и времен года. Ведь именно ей пришлось перечитывать несколько черновых вариантов книги!

Я должна поблагодарить членов сетевых сообществ «Пенманревю», а также «Френд энд Райтерз» за их поддержку, дружбу и за то, как с ними весело. Не много найдется мест, где писатель может размышлять на тему нижнего белья Томаса Беккета без угрозы показаться чудаком!

Я благодарна моему любимому мужу, Роджеру, который всегда является для меня той самой тихой гаванью и бережет мое личное пространство, такое необходимое для написания книг.

Крепость Лонгевиль, Нормандия, весна 1197 года

Изабель де Клер, графиня Ленстерская и Стригильская, жена маршала короля Ричарда, рожала четвертого ребенка.

— Попкой вперед, — сообщила повитуха, вытирая руки полотенцем. — Зуб даю, что мальчик, с ними всегда больше мучений.

Изабель закрыла глаза и откинулась на гору подушек. С утра схватки стали определенно более частыми и болезненными. Ее служанки расплели ей волосы, чтобы и ребенка в ее утробе ничто не связывало, и густые, цвета спелой пшеницы пряди рассыпались по ее плечам и набухшим грудям, окутывая выступающий горой живот.

«Он» уже опоздал. Ее муж надеялся поприветствовать своего нового отпрыска перед тем, как десять дней назад отправился на войну, но вместо этого им пришлось удовольствоваться поцелуем с расстояния вытянутой руки: ее живот высился между ними словно гора. Был май. Если она выживет, рожая этого ребенка, и муж выживет в летних военных действиях, они увидятся только осенью. А сейчас он был где-то далеко в Бовези с сюзереном, а ей хотелось бы быть где угодно, только не в этой душной комнате, рожая ребенка.

Схватка, поднявшись снизу позвоночника, стянула ее нутро. Боль расцвела внизу живота, заставив ее вскрикнуть и сжать кулаки.

— Когда хвостом вперед, всегда больнее, — повитуха неодобрительно взглянула на Изабель. — Этот у вас не первый, так что вы знаете, чего ждать. Детям, которые приходят в мир задницей вперед, нелегко приходится. Голова выходит последней, а для ребенка это нехорошо. Лучше помолитесь святой Маргарите о помощи.

Она указала на раскрашенную деревянную статую, стоящую на дорожном сундуке у кровати и окруженную жертвенными свечами.

— Я ей молилась с тот самого дня, как узнала, что жду ребенка, — раздраженно сказала Изабель, умолчав о том, что переношенный ребенок в неправильном положении — это не совсем то, что можно назвать благословенной наградой за ее религиозное рвение. Она терпеть не могла эту статую. Кто бы ее ни вырезал, он придал ее лицу ханжеское выражение, сильно походившее на самодовольную ухмылку.

Следующая схватка вцепилась в нее намертво, и ей захотелось тужиться. Повитуха сделала знак девушке, помогавшей ей, и устроилась между бедер Изабель.

— Нужно вызвать капеллана, чтобы ребенка сразу окрестить, — сообщила она; из-за разделявшего их покрывала ее было плохо слышно. — Имя придумали?

— Гилберт, если мальчик, и Изабель, если девочка, — прошипела сквозь зубы Изабель, склонившись вниз. Боль отступила. Откинувшись на подушки и выдохнув, она велела одной из своих служанок позвать отца Вальтера и попросить подождать в прихожей.

Ее накрыло следующей волной боли, затем следующей, потом еще одной, яростной и тяжелой; теперь, когда ее тело рвалось выпустить ребенка из утробы наружу, пощады не было. Она всхлипнула и застонала от натуги, связки натянулись до предела, и она вцепилась руками в своих служанок так крепко, что еще долго потом на их коже оставались следы.

Внезапно она почувствовала всплеск тепла между бедер и прикосновение рук повитухи.

— А, — удовлетворенно крякнула та, — мальчик, как я и говорила. Ха-ха, да с отличными причиндалами! Посмотрим-ка, удастся ли нам сохранить тебе жизнь, чтобы ты мог попозже ими воспользоваться, а? Потужьтесь еще, миледи. Не так быстро, не так сильно. Теперь осторожно.

Изабель прикусила губу и постаралась не тужиться изо всех сил, как подсказывали ей инстинкты. Взяв ребенка за лодыжки, повитуха легонько потянула его наверх, к животу Изабель. Когда его рот и нос показались из родового канала, она освободила их от крови и слизи, а затем аккуратно вытянула на свет и всю его головку.

Опершись на локти, Изабель смотрела на ребенка, распластанного у нее на животе, будто утопленник, потерпевший кораблекрушение и выброшенный на берег. Он был серовато-голубого цвета и не шевелился. Ее охватила паника:

— Святая Маргарита, неужели он?..

Женщина приподняла ребенка за лодыжки, аккуратно покачала и два раза резко шлепнула по ягодицам. Его тельце вздрогнуло, маленькая грудная клетка приподнялась, и воздух наполнился протестующим криком, сперва неуверенным, но набирающим силу и заливающим его тело живым, розовым цветом.