Алый пепел заката
Шрифт:
Из глубины коридоров доносились выкрики и звуки выстрелов.
– Постойте! Причём тут русские?! Мы же воевали с Америкой! – доктор сорвался на крик.
– Советский Союз недавно вступил в войну против империи. – Не теряя выдержки, сказал Одзава. – Вам не сообщили, просто не хотели отвлекать…
Араки ещё ниже склонился в поклоне, протягивая саблю.
– Да? Ну, конечно! Это всё меняет! – Преувеличенно оживлённо согласился Тахакаси. – Только разрешите… я на минуточку, не хочется осквернять сталь
Он подскочил с койки, накинул халат и, как был босой, пошлёпал в уборную. Офицеры недоумённо переглянулись, Одзава потянул из кобуры ствол, но учёный уже закрылся в сортире.
Он сдвинул щеколду, открыл дверь ниши, кулаком разбил декоративную плитку, за ней открылась панель с единственным тумблером и пистолет. Доктор повернул рычаг, схватил оружие, снял с предохранителя и передёрнул затвор.
В дверь осторожно постучали, раздался голос Араки. – Господин доктор, мы вынуждены вас поторопить…
«Хороший был мальчик», - вздохнул Такахаси-сан и сделал три выстрела через дверь. Снаружи послышался стон и сдавленные проклятья Одзавы. – Сразу надо было мочить!
Доктор вжался в стену, офицер всадил полмагазина, щеколда слетела, дверь приоткрылась.
– Твою мать! – Взвизгнул учёный, и было отчего – в помещение вкатилась граната без чеки. Он, не помня себя, попытался спрятаться в нише, мелькнула дурацкая мысль. – «Жопа не помещается»!
Раздался грохот взрыва, изуродованный Такахаси-сан уже не слышал приближающиеся панические крики и утробное звериное рычание.
***
– Самовар, у тебя родни в Тбилиси нет? – Серьёзно спросил озорной Серёга.
Сержант Самохвалов поморщился, не любил фамильярности, но сейчас добрая шутка кстати. Взвод на палубе бронекатера сжался перед броском. Парни, открытые всем ветрам и возможному обстрелу, недобро вглядывались в очертания враждебного берега. Повёл плечом под плащ-накидкой, отрицательно мотнул головой.
– Жаль, - проговорил балагур. – Друг у меня до войны был оттуда, Самвел, думаю, может, однофамилец?
Кто-то хохотнул, кто-то фыркнул, Савелий Самохвалов буркнул. – Псих.
Строго оглядел бойцов, трое глубокими торопливыми затяжками добивали самокрутки. Бычки полетели за борт, сержант приказал. – Всем заткнуться. Без команд, делай как я.
Улыбнулся в усы. – Как обычно, в общем. Главное, рацию не утопите.
Бойцы припомнили предыдущую высадку, когда молодой Ероха сиганул за борт с рацией за спиной – ну, в каком кино он мог это видеть? Тяжеленный короб, конечно, перевесил, чудак сам чуть не захлебнулся. Ну и набегался потом, обеспечивать связь обязан по любому. Хорошо хоть, самураи почти не стреляли.
Впереди идущий катер заложил вираж, пустил дым, их борт резко убавил обороты. С берега не стреляли, над головой парили чайки, сержант мысленно перекрестился и схватился за леер левой рукой.
«Люди в кино на надувных лодках высаживаются. – Он зашагал к берегу. – Зато хоть поссышь напоследок».
За ним в брызгах десантировались бойцы. Загрохотал пулемёт, сержант определил на слух. – Станкач, сука!
Сейчас главное не стоять, рывком из дымовой завесы, огонь от плеча в божий свет. Ребятам важно слышать его автомат. Бойцы бегут за ним. Резко залечь и оглядеться. Серёга рядышком сопит, извлекая ракетницу. – Куда, командир?
Сержант взглянул на сопку. – Давай от нас на полвторого.
Серёга выпустил ракету, через полминуты левее метров на двести дал сигнал ракетой другой взвод, с катеров заработали миномёты. В пяти метрах от них расчёт вынимал из резинового чехла ручной пулемёт.
– Теперь зелёную на час и бегом, - скомандовал сержант. Серёга зарядил ракетницу, Самохвалов рывком бросил тело в пробежку. Упал, над головой понеслись свои трассеры. Грохот японского станкача за разрывами мин больше не слышен, сержант ухмыльнулся. – Много чести косорылым.
Уверенней повёл взвод на левый фланг предполагаемой вражеской обороны. Редкий треск японских винтовок, неуверенно тявкнул ручник и сразу затих. Бойцы ворвались в первые траншеи. «Какого чёрта они здесь охраняли»? – Недоумевал Самохвалов, поливая окоп из ППШ. Сменил блин, бросил гранату за поворот. Схватил за шиворот Ероху, придержал. Рвануло.
– Псих, - сказал командир, выдав бойцу подзатыльник. Выставив ствол за угол, не глядя, дал пару очередей. – Вот так! Не лезь поперёк!
Продолжили движение. Организованное сопротивление не оказывалось, стихийные очаги споро гасились. Вышли к долговременным сооружениям, сержант приказал. – Ероха, рацию!
За открытыми дверями в подземных бункерах кто-то увлечённо расстреливал боезапас. Своих там по идее быть не могло, но эхо искажало звуки, Самохвалов не мог сказать определённо, кто стрелял, из чего.
– Серёга, Жора, за мной. Ероха, сообщи, что тут явно какая-то японская секретная хрень, и жди гостей из особого отдела.
– А вы? – Паренёк испуганно округлил глаза.
– А мы скоро, - хлопнул его Серёга по плечу.
Поначалу ничего особенно интересного не увидели, просто бетонные тоннели, тяжёлые двери открыты, дохлые самураи. Потом попались парочка бедных сынов Ямато с оторванными головёнками, то есть головы лежали чуть поотдаль от туловищ. Какие-то явные жертвы военных преступлений – в лохмотьях, серокожие, глаза вытекли, все в пулевых ранениях, но ещё подёргивались.