Амазонки за кромкой
Шрифт:
— Да все, даже дальние, сняли всё что может пригодиться. Вам что-то надо? — спросил Потанин.
— Стекло лобовое нам в последнем рейде разбили, ищу замену. В лицо дует, глаза слезятся. Их, кстати, можно и для освещения землянок ставить.
— Вызови Селезнева, узнаем, — распорядился Потанин. — Мы немецкую рацию с самолета восстановили. Переговоры немцев ловим аж из-под Житомира, но да фронта не достаёт, — то ли похвастался, то ли посетовал командир.
— Поднимите антенну на гору или дерево, сделайте антенну длиннее, возможно достанет. Можете попытаться найти самолёт У-2, скажем. С самолёта точно достанет.
—
— Опросите техников и лётчиков, если есть. Они вам все аэродромы назовут, где наша брошенная техника лежит. В тех же Колках я видел десяток наших битых самолётов. По-моему, даже У-2 в куче был и довольно целый. Если вы думаете, товарищ майор, что я вам на бедность буду «Север» доставать, то вы глубоко ошибаетесь. Связи с командованием не имею, и честно говоря и не хочу иметь. Она мне не нужна. У меня есть приказ и я его выполняю. Базы для партизанских отрядов создаю. А организация партизанского движения — это не мой профиль. Я диверсант, а не руководитель. Убил сто немцев — для меня ты герой. Сказал сто речей — для меня ты просто балабол. С таким людьми, стараюсь дел вообще не иметь и сам им не уподобляюсь. Если человек не хочет воевать, значит ему не за что воевать. И вы его словами не заставите. В лучшем случае будет отбывать номер, чтобы не расстреляли. А взывать к его сознанию, и совести — это простая трата времени. Проще направить на него винтовку и отправить труса с гранатами под танк. Не взорвёт, так хоть танкистов попугает. Сейчас вопрос стоит о существовании нашего государства и русских людей. Не сдюжим против немцев — все в землю ляжем. И говорильня здесь не поможет. Бери винтовку и иди стреляй. Убил десять фашистов — молодец. Убил сотню — герой! И никак иначе.
Вернулся Белов.
— Нашли два целых стекла, товарищ Ветров, с резиной, но без рамы. Сняли с грузовика там, где оружие собирали по лесу.
— Благодарю, Максим Игоревич. Мы через десять дней свою деятельность здесь сворачиваем. Будем перебираться в другое место. Останется наш представитель для работы с агентурой и всё. Вас я постараюсь с ней свести, Иван Петрович, если получится.
— Спасибо, товарищ Ветров. Мы не забудем, кто вытащил нас из плена, вооружил и дал возможность снова бить врага, — сказал Потанин.
Они вышли из землянки. На полянке лежали пять пулемётов и пятнадцать магазинов к ним. Три ящика снарядов для двадцатимиллиметровой пушки. Рядом стояла Света.
Товарищ майор, — доложила она, — помощь вашим раненым оказана. Заживление идёт вполне успешно. Тяжелых нет. Один через десять дней, остальные через неделю будут способны встать в строй.
— Спасибо Светлана, — сказал майор, чуть поклонившись. — От меня и всех красноармейцев. От ваших ручек люди прямо оживают.
Девушка зарделась. Похвала ей была приятна.
— Магазины какие-то странные, — указал Потанин на пристёгнутые к пулемётам барабаны.
— Это авиационные двух барабанные магазины на семьдесят пять патронов. Патроны подаются по очереди слева и справа. Легко снимаются и вставляются, — сержант показал, как. — Для набивки снимается крышка, — поднял он магазин с земли и снял крышку. — Патроны забивали немцы, есть трассеры. Капсюль окрашен в красный цвет. Пулемёты по конструкции такие же как мы сняли с мессершмиттов. Прицельное приспособление авиационное. Сам с таким не стрелял, надо дать бойцам попробовать. Мушка здесь сложной конструкции, видно чисто авиационная разработка. Забыл спросить про Климова, он как у вас? — положил пулемёт на траву сержант.
— Пока в госпитале в команде выздоравливающих. Особо ничего сказать не могу. Нашёлся красноармеец, который его знает, видел в укрепрайоне. Санитар говорит, что что-то его гложет, ходит задумчивый. Больше ничего за ним не замечено.
— Он был с нами сутки, но кое-что видел из наших секретов. К немцам попасть не должен. Дайте ему гранату, пусть носит, даже в лагере. С него взята подписка о неразглашении.
— Я понял, — сказал Белов, — присмотрим.
— Тогда прощаюсь и до встречи, товарищи командиры.
Жора поднял стёкла и кивнув Свете пошел к болотам в сторону ближайших постов. За ними увязался Белов. Он долго мялся, но потов решившись спросил:
— У меня будет возможность увидеть Дарью до вашего ухода?
— Если она этого захочет, то да. Я не стану возражать.
— Спасибо, товарищ Ветров. Это для меня очень важно.
— Я думаю, у вас будет сын, Максим Игоревич, но с вами здесь она не останется. Могу похлопотать о переводе в наш отряд. Но вы тогда вряд ли больше увидитесь со своими родственниками. До конца войны никаких отпусков, и дальше очевидно тоже. Считайте новая жизнь. Вы никто и звать вас никак. Но у вас будет Дарья и ваш ребёнок — ваша семья. В следующий раз, я её привезу, сможете поговорить. Если конечно получится, и немцы не смешают наши планы.
Белов проводил их за посты и задумчивый ушёл.
— Жора, а это правда, что Дарья забеременела? — тут же спросила Света.
— Правда, дети появляются от любви. И даже с мальчиком я вполне могу угадать. Да и человек этот может в Элистане пригодиться. Он порядочный. Знает военное дело.
Ира приземлила арилёт, сержант проверился артефактом, и они взлетели. Полетели к сгоревшим машинам. Принц хотел вырезать раму, откуда автомобилисты сняли стёкла, чтобы не городить огород при их креплении. Срезали, погрузили, всё тщательно увязав и двинулись к переходу.
— Света напомни мне завтра, чтобы я организовал субботник, — сказал Жора, опять заметив сброшенные в овраг пеньки.
— Жора, а что такое субботник?
— Завтра и узнаешь. Будешь как Ленин брёвна носить.
Глава 23
— Товарищ майор, задержали человека в гражданской одежде на посту. Сопротивления не оказал, к вам просится.
— Веди, и Белова позови, узнаем кто такой.
Пришёл Белов. Следом боец привёл мужика лет тридцати пяти.
— Обыскивали?
— Да! Оружия при нем не было. Ножа тоже. Вроде прогуляться по лесу вышел, — подколол мужика красноармеец.
— Кто вы такой будете? — спросил Потанин.
— Я капитан НКВД Новиков. Прислан с особым заданием из Москвы.
— Чем можете ваши слова подтвердить?
— У меня есть документы, — сказал капитан. — Попрошу дать нож, они вшиты в подкладку.
Потанин пошарил в кармане и протянул ему маленький перочинный ножичек.
Белову мужик не понравился — матёрый, бритый, крепкий, опасный. Если кобура висела на ремне, слева на виду, как у немцев, то вальтер он держал в руке за спиной, готовый пустить пулю в гостя немедленно.