Амазонки
Шрифт:
УДОЧЕРЕНИЕ
На дворе стоит южная осень. Пора дождей еще не настала, море дышит теплом, запасенным с лета, по двору паннория ветер кружит охапки багряных листьев.
В окно спаленки глядит молодая луна. Колыбель Агнессы висит около окна, створки чуть приоткрыты, и ветер слегка раскачивает щит.
Кадмея и Мелета прошли мимо дремавшей няни на цыпочках, приблизились к колыбели богорожденной и встали перед ней на колени.
— Проси за меня и за себя, — шепнула Мелета.
— Тебя мы молим, великая дочь великой богини, — Кадмея говорила тихо, сложив руки для молитвы. — Мы знаем, что во сне ты уносишься к своей матери Ипполите и проводишь с нею все ночи. Мы знаем также, что придет пора и царственная наездница подарит нам матерей. Попроси ее, чтобы нам она дала наилучших...
— Что тебе стоит, попроси, — шепнула Мелета.
— Разве не мы чаще других качаем твой щит и приносим в твою колыбель цветы?..
Лаэрта появилась около девочек неожиданно.
— Что вы здесь делаете, Мелета и Кадмея?
Девочки вскочили, прижались друг к другу.
— Вы молились? Что же молчите? Говорите...
— Мы пришли... Нам показалось, что Агнесса выпала...
— Молчите! Вы сейчас начнете лгать, а это большой грех. Я знаю, зачем вы здесь. Вы молились.
Девочки смущенно молчали.
— Этого не нужно делать. Молитвы возносятся только богине...
— Но она дочь Ипполиты...
— Кто вам сказал? Этого не знает никто. Запомните, девочки, пока боги не дадут нам знать — Агнесса такая же как все. А вам и совсем не к лицу поклоняться ребенку. Вы дочери великих матерей. Завтра праздник удочерения, и вам пора знать: ты, Кадмея, дочь Великой, а ты, Мелета, дочь полемархи Лоты.
Девочки враз удивленно вскрикнули.
— Тише! Вы разбудите наших пчелок. Пойдемте ко мне, я расскажу все, что вам нужно знать.
Лаэрта давно стала замечать, что с девочками паннория происходит что?то необычное. Особенно пристально она следила за Кадмеей и Мелетой. Считая себя сопричастными к появлению Агнессы, они по нескольку раз в день бегали, чтобы взглянуть на богорожденную. А перед сном, после молитвы богине, девочки тайком приходили к Агнессе и эту же молитву произносили перед ней.
Лаэрта понимала их. Воспитанницы не видели изображение богини, неясный и расплывчатый образ Ипполиты воплотился для них в милых и нежных чертах ребенка. И они стали поклоняться ему. Сначала Лаэрта думала, что в этом нет ничего плохого, но потом поняла — могут быть большие неприятности. А вдруг выяснится, что девочка рождена грешницей? Что скажет Лаэрта своим воспитанницам, Совету Шести? Атосса сразу снимет с себя вину. Знака о богоданности не было —скажет она...
... То, о чем рассказала Лаэрта девочкам, ошеломило их. Они до утра не могли уснуть. А на рассвете снова забежали к Агнессе и положили на ее колыбель по пучку багряных кленовых листьев в благодарность за. то, что она выпросила им у богини самых лучших матерей...
... Дня за три до праздника удочерения в опочивальню Атоссы зашла Антогора. Резко отстегнув пряжку, она бросила пыльный хитон на спинку кровати, села у ног сестры.
— У меня не хватает злости! Мало нам одной царицы— теперь их в Фермоскире две! И я еще не знаю, которая опаснее!
— Не кричи, — Атосса приподнялась, откинулась на подушки. — Говори по порядку. Одну царицу я знаю. Кто же другая?
— Чокея! Я только что из наших западных колонхов. [8] Рабыни провозгласили Чокею своей царицей. И все это началось с Годейры. Смешно?
8
Колонха — местность за пределами города, где сосредоточены рабыни.
— Если это правда, то скорее грустно, — спокойно ответила Атосса. — Я напрасно позволила тебе продать Чокею. Ее надо было убить.
— Еще не поздно...
— Увы... Царица этого и ждет. Чокею любят не только в колонхах Годейры, ее боготворят и наши рабыни. И если ты убьешь ее, царица поднимет весь этот сброд на нас.
— Она играет с огнем.
— Верно. И так то в одной колонхе, то в другой вспыхивают мятежи, но если у рабынь будет вождь...
— Они не пощадят и Годейру!
— Еще раз верно. Надо что?то предпринимать.
— Говори. Я сделаю все.
— Мы позовем на праздник рабынь и метеков, накормим их досыта.
— Не понимаю, для чего? Они сожрут весь город! — Двести тел, не больше. Выбор гостей поручим Чокее...
— Она выберет не тех, кто заслуживает поощрения, а преданных ей союзниц.
— Я на это и рассчитываю. Мы узнаем, на кого она опирается. Мы по спискам будем выдавать им еду, списки сохраним. Поняла?
Через час Атосса зашла к царице. Годейра собиралась на ипподром, чтобы готовить место для празднества.
— Я ненадолго задержу тебя, Великая.
— Садись, Священная. Я с радостью выслушаю все, что бы ты ни сказала.
— Я о предстоящем празднике. Согласись, удочерение — радость для всей басилейи...
— Согласна.
— Так, может быть, следует позвать на праздник рабынь и метеков?
— Никогда не думала об этом.
— Их жизнь тяжела и безотрадна. Пусть сотня, другая.
— Но как их выбрать?
— Доверить это Чокее. Она знает тех, кто предан тебе и храму.
— Я согласна. Триста тел будут выбраны. Посадим их на верхние трибуны. Пусть они увидят могущество Фермоскиры.
— Я все время упрекаю Антогору, — сказала Атосса, когда они спускались по лестнице дворца, — за то, что она продала тебе Чокею. Скажи положа руку на сердце, зачем, она тебе понадобилась?
— Мне?! Я ее купила для Лоты. Полемарха немного тщеславна. Она захотела, чтобы ее колесницу водила царская дочь. Я решила сделать ей этот подарок.
Больше они не сказали друг другу ни слова.
Праздничное утро выдалось солнечным. Небо ясное, голубое, только за грядами гор клубятся белые громады облаков, с моря тянет влажным теплым ветерком, кружась, падают на сиденья палестры желтые листья платанов. Круглая, просторная площадка посредине заросла лужайкой, осень еще не коснулась травы, и она зеленела, омытая вчерашним дождем. По краю палестры — песчаная дорожка для конных игр и состязаний. За дорожкой, за дерняными ступенями до самого забора, поднимаются сиденья. Самые верхние ряды сидений с утра заняли рабыни. Те, кому не хватило места, расположились на заборах. Ниже их один ряд отведен метекам. Еще ниже будут сидеть гоплитки, а самые нижние ступени — для наездниц.