Американская фантастическая проза. Книга 2 (антология)
Шрифт:
Но как-то нужно их выгнать с Корабля — именно выгнать и запереть Корабль, чтобы они не ворвались обратно. Потому что Корабль означал невежество и убежище для трусов; это была скорлупа, из которой они уже выросли; это было материнское лоно; выйдя из него, человечество должно обрести второе рождение.
Мэри спросила:
— Что они сделают с нами? Я об этом ещё не думала. Мы не сможем спрятаться от них.
— Ничего, — ответил Джон. — Они нам ничего не сделают. По крайней мере пока у меня есть вот эта штука.
Он похлопал
— Но, Джон, эти убийства…
— Убийств не будет. Они испугаются, и страх заставит их сделать то, что нужно. Потом, может быть не очень скоро, они придут в себя, и тогда страха больше не будет. Но, чтобы начать, нужно… — Он вспомнил наконец это слово, внушённое ему удивительной машиной. — Нужно руководство. Вот что им надо — чтобы кто-нибудь руководил ими, говорил им, что делать, объединил их.
«Я надеялся, что всё кончилось, — подумал он с горечью, — а ничего ещё не кончилось. Посадить Корабль, оказывается недостаточно. Нужно продолжать. И, что бы я ни сделал, Конца так и не будет, пока я жив».
Нужно будет устраиваться и учиться заново. Тот ящик больше чем наполовину набит книгами. Наверное, самыми главными. Книгами, которые понадобятся, чтобы начать.
И где-то должны быть инструкции. Указания, оставленные вместе с книгами, чтобы он прочёл их и выполнил.
«Инструкция. Выполнить после посадки». Так будет написано на конверте или что-нибудь в этом роде. Он вскроет конверт, и там будут сложенные листки бумаги.
Так же как и в том, первом Письме.
Ещё одно Письмо? Конечно, должно быть ещё одно Письмо.
— Это было предусмотрено на Земле, — сказал он. — Каждый шаг был предусмотрен. Они предусмотрели состояние невежества — только так люди могли перенести полёт. Они предусмотрели ересь, чтобы сохранить знания. Они сделали Корабль таким простым, что любой может им управлять — любой. Они смотрели в будущее и предвидели всё, что должно случиться. Их расчёт в любой момент опережал события.
Он поглядел в окно, на широкие просторы новой Земли, на Деревья, Траву, Небо.
— И я не удивлюсь, если они придумали, как выгнать нас с Корабля.
Вдруг пробудился громкоговоритель и загремел на весь Корабль.
— Слушайте все! — сказал он, чуть потрескивая, как старая пластинка. — Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль в течение двенадцати часов! Когда этот срок истечёт, будет выпущен ядовитый газ!
Джон взял Мэри за руку.
— Я был прав. Они предусмотрели всё, до последнего действия. Они опять на один шаг впереди нас.
Они стояли вдвоём, думая о тех людях, которые так хорошо всё предвидели, которые заглянули в такое далёкое будущее, догадались обо всех трудностях и предусмотрели, как их преодолеть.
— Ну, идём, — сказал Джон.
— Джон…
— Да?
— А теперь мы сможем иметь детей?
— Да, — ответил Джон. — Мы теперь сможем иметь детей. Каждый, кто захочет. На Корабле нас было так много.
— Место есть, — сказала Мэри. — Много места.
Он отпер дверь рубки. Они пошли по тёмным коридорам.
Громкоговоритель снова заговорил: «Слушайте все! Слушайте все! Вы должны покинуть Корабль!..»
Мэри прижалась к Джону, и он почувствовал, как она дрожит.
— Джон, мы сейчас выйдем? Мы выйдем?
Испугалась. Конечно, испугалась. И он испугался. Страх многих поколений нельзя стряхнуть сразу, даже при свете Истины.
— Постой, — сказал он. — Я должен кое-что найти.
Наступает время, когда они должны покинуть Корабль, выйти на пугающий простор планеты — обнажённые, испуганные, лишённые защиты.
Но, когда наступит этот миг, он будет знать, что делать.
Он наверняка будет знать, что делать.
Потому что если люди с Земли всё так хорошо предусмотрели, то они не могли упустить самого важного и не оставить где-нибудь Письма с указаниями, как жить дальше.
Когда в доме одиноко
Однажды, когда Старый Моуз Эбрамс бродил по лесу, разыскивая невесть куда запропастившихся коров, он нашел пришельца. Моуз не знал, что это пришелец, однако он понял, что перед ним живое страдающее существо, а Старый Моуз, как бы его за глаза ни осуждали соседи, был не из тех, кто может равнодушно пройти в лесу мимо больного или раненого.
На вид это было ужасное создание — зеленое, блестящее, с фиолетовыми пятнами. Оно внушало отвращение даже на расстоянии в двадцать футов. И оно воняло.
Оно заползло, вернее, попыталось заползти в заросли орешника, но так с этим до конца и не справилось: верхняя часть его туловища скрывалась в кустах, а нижняя лежала на поляне. Его конечности — видимо, руки — время от времени слегка скребли по земле, стараясь подтянуть тело поглубже в кусты, но существо слишком ослабело, оно больше не продвинулось ни на дюйм. И оно стонало, но не очень громко — точь-в-точь ветер тоскливо выл под широким карнизом дома. Однако в его стоне слышалось нечто большее, чем вой зимнего ветра, — в нем звучало такое отчаяние и страх, что у Старого Моуза волосы на голове стали дыбом.
Моуз довольно долго размышлял над тем, что ему делать с этим существом, а потом еще какое-то время набирался храбрости, хотя большинство его знакомых, не задумываясь, признали бы, что храбрости у него хоть отбавляй. Впрочем, при таких обстоятельствах одной только заурядной храбрости недостаточно. Тут нужна храбрость безрассудная.
Но перед ним лежало неведомое страдающее существо, и он не мог его оставить без помощи. Поэтому Моуз приблизился к нему, опустился рядом на колени; на это создание было тяжко смотреть, однако в его уродстве таилось что-то притягательное — оно точно завораживало своей отталкивающей внешностью. И от него исходило ужасное, ни с чем не сравнимое зловоние.