Американская повесть. Книга 1
Шрифт:
Крупнопоместный плантатор Уотсон тоже против расправы. У него деловые мотивы. Если дать линчевателям волю, окрестные негры разбегутся от страха. Кто же будет собирать его хлопок? Фермер Харви не верит в виновность мальчика-негра, который молит спасти его от линчевателей. Больше того, Харви чувствует, что, выдав убийцам мальчика, он «до самой смерти не простит себе этого». Но действует вопреки своим чувствам, утешаясь расхожими рассуждениями: «Но ведь Америка — страна белых» — и еще: «Так уж повелось, ничего не поделаешь».
Ну, а кто линчеватели? Голытьба южных штатов, издольщики, арендаторы, погрязшие в нищете
А ведь речь идет о судьбе гражданина США с темной кожей, чьи права охраняются Конституцией.
Колдуэлл — признанный мастер сатирического гротеска, но здесь он чуждается каких-либо преувеличений или заострения сюжета. Об этом говорит и заглавие повести: «Случай в июле». Случай, не более того.
В центре повести Фолкнера судьба гражданина США с белой кожей, тоже достаточно горестная. Время действия — месяц, быть может, немного более. В мае 1927 года небывалое половодье на реке Миссисипи принесло стране крупные бедствия. Высокий каторжник (в этой повести Фолкнера никто не назван по имени) отбывает пятнадцатилетнее заключение за мальчишескую безумную выходку. Начитавшись детективных романов, он избрал для себя «романтическую» карьеру поездного налетчика и при первой же неуклюжей попытке попал за решетку.
Местные власти, договорившись с тюремным начальством, используют заключенных для спасательных действий на затопленной территории. Высокого каторжника уносит бурным течением реки, и тюрьма списывает его как погибшего. Это — завязка повести.
Далее следует вынужденное многодневное путешествие чудом уцелевшего человека со спасенной им беременной женщиной на утлой лодчонке по бушующей Миссисипи. Женщина рожает ребенка. Избегая бесчисленных бед и опасностей, каторжанин проявляет незаурядную волю и мужество. Малькольм Каули, известный историк американской культуры, сравнивает его путешествие по великой реке со странствием твеновских Гека Финна и негра Джима.
Номинально обширный рассказ о драматическом странствии как бы исходит от высокого каторжника. Это следует из того, что рассказ прерывается репликами и вопросами его однокашника-заключенного уже по возвращении назад в тюремную камеру. Но читатель со слов автора знает, что герой его замкнут и неразговорчив. Как Фолкнер не раз поступает в своих романах, он легко нарушает границу между авторской речью и речью своих персонажей, и повествование в той части, где рассказано о бедственном путешествии, развертывается в лихорадочном темпе с характерным для Фолкнера неудержимым словесным напором.
Контрастно, с подчеркнутой сухостью написан финал.
Когда каторжник возвращается к месту своего заключения и сдает по начальству, как должно, казенную лодку и спасенную женщину, возникает юридический казус, ибо по книгам он числится утонувшим. По предложению прибывшего из центра чиновника власти решают затруднительный случай простейшим для себя образом. Длительное отсутствие высокого каторжника рассматривается как попытка побега, и к пятнадцатилетнему прежнему сроку он получает добавочно еще десять лет. Так кончается странствие по Миссисипи «новейшего Гека Финна».
В повести Джона Стейнбека
Драгоценность, счастливо доставшаяся индейцу по имени Кино, ныряльщику, профессиональному искателю жемчуга, — чудо природы, как бы воплощение ее щедрости и красоты. «Это была огромная жемчужина, не уступающая в совершенстве даже луне. Она вбирала в себя свет и словно очищала его и отдавала обратно. Она была очень большая, с яйцо морской чайки. Она была самая большая на свете». Владея таким богатством, Кино обретает надежду на будущее. На те деньги, которые он выручит за жемчужину, его сыч Койотито обучится «грамоте белых людей» и расскажет отцу, отчего их народ так непоправимо несчастен.
Но мир белых людей, возвышающийся над Кино, — мир стяжательства и обмана. И дарованная ему морем жемчужина словно приводит в действие все скрытые в нем силы зла. Кино пробует бороться, но тщетно. В ходе отчаянной схватки он спасается от наемных убийц, становится сам убийцей, теряет малютку сына. С бездыханным телом младенца он приходит с женой на берег и бросает жемчужину в море. Автор «Жемчужины» говорит, что почерпнул свой сюжет из индейских преданий, что соплеменники Кино «были великими слагателями песен» и что их песни живут и поныне. Он пытается воссоздать внутренний мир героя как переплетение душевных мелодий: неотрывной «Песни семьи», «Песни зла», предвещающей гибель, и «Песни жемчужины», приносящей сначала надежду, потом ее крах. Повесть кончается на ноте отчаяния.
Хотя со времени выхода «Завтрака у Тиффани» прошло тридцать лет, повесть сохраняет все признаки живой современности. Холли Голайтли, с которой знакомит нас Трумен Капоте, в чем-то сродни героиням рассказов О'Генри, попавшим из захолустной американской «глубинки» к ярким огням и соблазнам большого города. Но автор рисует ее без малейшей слащавости. Холли — «вся тут», в сомнительном ореоле своей сумасбродной, беспорядочной жизни. Ее приключения мало чем привлекательны. Под конец она даже запутана в афере торговцев наркотиками. Легче легкого осудить ее и махнуть на нее рукой. Но этого Трумен Капоте как раз и не делает.
«Голайтли» в переводе на русский язык означает «идти легко». Быть может, имя выбрано не случайно. Своей легкой походкой Холли ступает по грязи, но грязь к ней не пристает. «Не по уголовному кодексу, а перед собой надо быть честным, — объясняет она свою жизненную позицию. — Можно быть кем угодно, только не трусом, не притворщиком, не лицемером, не шлюхой, — лучше рак, чем нечестное сердце».
Рассказчик в «Завтраке у Тиффани» — совсем молодой, делающий первые шаги в литературе писатель. Он случайно встречается с Холли и не знает сперва, как ему к ней отнестись. Но доброта, непосредственность, прямодушие девушки завоевывают его. Ход его мыслей и чувств схож с ходом мыслей и чувств Ника Каррауэя в «Великом Гэтсби» Фицджеральда. Уже зная о Гэтсби все самое худшее, он приходит к поражающему его самого заключению, что тот много чище и благороднее противостоящих ему господ и распорядителей жизни, формально безгрешных, богатых и пошлых людей.