Американская трагедия
Шрифт:
Но Сондра! Ее слова в субботу, и вчера, и сегодня... Можно ли вот так оставить ее, раз он не вполне уверен, что ему грозит опасность? Можно ли? А ее поцелуи! Ее ласковые уверения, ее планы на будущее! Что подумает она - да и все, - если он не вернется? О его исчезновении, конечно, заговорят шейронские и другие окрестные газеты и, конечно, установят, что он и есть Клифорд Голден и Карл Грэхем, - разве не так?
И потом, рассуждал он, может быть, его страхи напрасны, может быть, это стреляли всего лишь какие-нибудь заезжие охотники на озере или в лесу? И он медлил и спорил сам с собой: бежать или оставаться? А каким спокойствием дышат высокие, могучие деревья, как неслышны шаги по мягкому ковру коричневой хвои, устилающей землю, а в густой чаще кустарника можно спрятаться и лежать, пока вновь не наступит ночь! И тогда - вперед, вперед... И все-таки он повернул назад, к лагерю, чтобы узнать, не побывал ли там кто-нибудь посторонний (он скажет, что пошел пройтись и заблудился в лесу).
Примерно в это же время, укрывшись среди деревьев в двух милях западнее лагеря, сошлись, все вместе и совещались Мейсон, Слэк и остальные. А затем, покуда Клайд мешкал и даже направился было снова к лагерю, Мейсон и Суэнк подплыли в байдарке к молодежи на берегу, и Мейсон осведомился, нет ли здесь мистера Клайда Грифитса и нельзя ли его видеть.
И Харлей Бэгот, который оказался ближе всех, ответил:
– Да, конечно. Он где-нибудь тут, недалеко.
А Стюарт Финчли окликнул:
– Ау, Грифитс!
Но ответа не было.
Клайд был довольно далеко от берега и не мог слышать этого крика, но он все же возвращался к лагерю, правда, медленно и осторожно. А Мейсон, сделав вывод, что он где-то неподалеку и, конечно, ничего не подозревает, решил несколько минут подождать. Все же он поручил Суэнку пойти в глубь леса, - если он случайно встретит там Слэка или еще кого-нибудь из разведчиков, пусть скажет, чтобы одного человека направили вдоль восточного берега, другого - вдоль западного; сам же Суэнк должен на лодке отправиться к гостинице в восточной части озера, - пусть оттуда оповестят всех, что в этой местности находится человек, подозреваемый в убийстве.
А Клайд был в это время в каких-нибудь трех четвертях мили к востоку от них, и что-то все еще подсказывало ему: "Беги, беги, не медли!" - и все-таки он медлил и думал: "Сондра! Эта чудесная жизнь! Неужели так и уйти?" Нет, говорил он себе, пожалуй, будет еще большей ошибкой уйти, чем остаться. А вдруг эти выстрелы ничего не значили, - просто охотники стреляли по дичи, - и из-за этого все потерять? И все-таки наконец он снова повернул, рассудив, что, пожалуй, лучше возвратиться не сейчас, во всяком случае, не раньше темноты: надо выждать, посмотреть, что означали эти странные выстрелы.
И снова он остановился, нерешительно прислушиваясь: щебетали лесные пичуги. Он тревожно осматривался, вглядываясь в чащу.
И вдруг не дальше чем в пятидесяти шагах от него из длинных коридоров, образованных высокими деревьями, навстречу ему бесшумно и быстро вышел рослый, сухощавый человек с бакенбардами и зоркими, проницательными глазами - типичный лесной житель; на нем была коричневая фетровая шляпа, выгоревший, неопределенного цвета мешковатый костюм, свободно висевший на его поджаром теле. И так же внезапно он крикнул (при этом окрике Клайд весь похолодел от страха и остановился как вкопанный):
– Одну минуту, сударь! Ни с места! Ваше имя случаем не Клайд Грифитс?
И Клайд, увидев острый, настойчивый и пытливый взгляд незнакомца и револьвер в его руке, остановился; поведение этого человека было столь решительным и недвусмысленным, что холод пронизал Клайда до мозга костей. Неужели он пойман? Неужели за ним и вправду явились представители закона? Господи! Никакой надежды на бегство! Почему он не ушел раньше, почему? Он сразу обессилел и одно мгновение колебался, не ответить ли "нет", чтобы не выдать себя, но, одумавшись, сказал:
– Да, это я.
– Вы ведь из компании, которая расположилась тут лагерем?
– Да, сэр.
– Отлично, мистер Грифитс. Извините за револьвер. Мне приказано задержать вас при любых условиях, вот в чем дело. Меня зовут Краут, Николас Краут. Я помощник шерифа округа Катараки, и у меня имеется ордер на ваш арест. Надо полагать, вы знаете, в чем дело, и спокойно последуете за мной?
И Краут еще крепче сжал свое тяжелое, грозное на вид оружие и настойчиво и решительно посмотрел на Клайда.
– Но... Но... нет, я не знаю!
– бессильно ответил Клайд; но разом побледнел и осунулся.
– Разумеется, если у вас есть ордер на арест, я последую за вами. Но я... я не понимаю, - его голос слегка задрожал, почему вы хотите меня арестовать?
– Вон что, не понимаете? А вы случаем не были на озере Большой Выпи или на Луговом в среду или в четверг? А?
– Нет, сэр, не был, - солгал Клайд.
– И вам, видно, ничего не известно про то, что там утонула девушка, с которой, по-видимому, были вы, - Роберта Олден из Бильца?
– Господи, да нет же!
– нервно и отрывисто возразил Клайд: настоящее имя Роберты и ее адрес в устах совершенно чужого человека... это его потрясло. Значит, они узнали! И так быстро! Они нашли ключ. Его настоящее имя и ее тоже! Господи!
– Так меня подозревают в убийстве?
– прибавил он слабым голосом, почти шепотом.
– А вам неизвестно, что она утонула в прошлый четверг? Разве вы не были с нею в это время?
Краут не отрывал от него жестких, пытливых, недоверчивых глаз.
– Нет, конечно, не был, - ответил Клайд, помня только одно: он должен все отрицать, пока не придумает, что еще говорить и как действовать.
– И вы не встречали троих прохожих в четверг вечером, часов в одиннадцать, когда шли от озера Большой Выпи к Бухте Третьей мили?
– Нет, сэр, конечно, не встречал... Я же сказал вам, что я там не был.
– Прекрасно, мистер Грифитс, мне больше нечего вам сказать. От меня требуется только одно - арестовать вас, Клайда Грифитса, по подозрению в убийстве Роберты Олден. Следуйте за мной.