Американские боги
Шрифт:
Он вонзается в нее все глубже и глубже. Он словно наэлектризован, будто вся нижняя половина его тела стала сексуально заряжена: все приапическое, налитое, благословенное.
– Принеси мне свой дар, – бормочет он, уже не сознавая, что говорит, – единственный истинный дар, и дай мне навеки стать таким… всегда… я молю… я…
И тут наслаждение, возносясь, перерастает в оргазм, который выносит его разум в пустоту. Ум, личность, все его существо совершенно пусты, а он вонзается в нее глубже, глубже, глубже…
С закрытыми глазами, конвульсивно
Он открывает глаза.
И вот что он видит.
Он – в ней по самую грудину, а она, положив руки ему на плечи, мягко заталкивает в себя его тело.
Он скользит в нее глубже.
– Как ты это проделываешь? – спрашивает он или только думает, что спрашивает, но, возможно, голос звучит только в его мыслях.
– Мы это делаем, милый, – шепчет она в ответ.
Он чувствует, как, сковывая и обнимая его, плотно обхватили его грудь и спину губы вульвы. Он успевает еще с любопытством спросить себя, что подумал бы тот, кому случилось бы подсмотреть эту сцену. Он спрашивает себя, почему ему не страшно. И вдруг понимает.
– Я боготворю тебя моим телом, – шепчет он, а она проталкивает его еще глубже. Ее нижняя губа наползает на его лицо, все погружается во тьму.
Словно огромная кошка, она вытягивается на постели, зевает.
– Да, – произносит она, – именно это ты и делаешь.
Телефон «нокия» испускает высокое электронное вступление к «Оде к радости». Нажав кнопку, она прикладывает телефон к уху.
Живот у нее плоский, лабия маленькая и сомкнувшаяся. Пот поблескивает на лбу и на верхней губе.
– Да? – спрашивает она, а потом: – Нет, милая, его тут нет. Он ушел.
Прежде чем снова откинуться на кровать в темно-красной комнате, она выключает телефон, потом снова вытягивается во весь рост и засыпает.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Отвезли ее на кладбище
В большом старом кадиллаке.
Отвезли ее на кладбище
И не привезли обратно, так там и оставили.
– Я взял на себя смелость, – сказал, моя руки в мужской уборной «Крокодильего бара Джека», Среда, – заказать себе еду за твой стол. В конце концов, нам многое нужно обсудить.
– Я так не думаю.
Тень вытер руки бумажным полотенцем и, смяв его, бросил в мусорную корзину.
– Тебе нужна работа, – продолжал Среда. – Никто не нанимает бывших зеков. От вас, ребятки, им не по себе.
– Меня уже ждет работа. Хорошая работа.
– Ты говоришь о работе на «Ферме Мускул»?
– Может быть.
– Не выйдет. Робби Бертон мертв. А без него и «Ферме Мускул» конец.
– Ты лжец.
– Ну разумеется. И притом хороший. Лучший, какого ты только встречал. Но боюсь, сейчас я тебе не лгу. – Достав из кармана сложенную газету, он протянул ее Тени. – На седьмой странице, – сказал он. – Пошли в бар. Прочесть можешь и за столом.
Толкнув дверь, Тень вышел назад в бар. Воздух тут был синим от дыма, а из музыкального автомата «Дикси Капе» выпевали «Айко Айко». Услышав эту старую детскую песенку, Тень лаже слабо улыбнулся.
Бармен указал на столик в углу. С одной стороны стола стояла миска чили и тарелка с бургером, а напротив – непрожаренный стейк и тарелка картофеля фри.
Погляди на моего короля,Что в красном ходит весь день,Айко-айко весь день.Пятерку поставлю,Убьет он тебя,Йокамо-феена-ней.Тень сел за стол, но газету разворачивать не стал.
– Это мой первый обед на свободе. Твоя седьмая страница подождет, пока я поем.
Тень принялся за свой гамбургер. Он был намного лучше бургеров в тюремной столовке, и чили тоже неплох, решил он, съев пару ложек, пусть и не лучший в штате.
Лора готовила отличный чили. Она брала постное мясо, красную фасоль, мелко резанную морковку, бутылку темного пива и свежепорезанные острые перчики. Сперва она давала чили повариться, потом добавляла красное вино, лимонный сок, щепотку свежего укропа и наконец отмеряла порошок чили. Множество раз Тень пытался уговорить ее показать, как она все проделывает: он следил за каждым ее движением, начиная с нарезания лука, который Лора опускала в оливковое масло на дне кастрюли. Он даже записал рецепт, ингредиент за ингредиентом, и попытался сам приготовить себе такой же чили в воскресенье, когда Лоры не было лома. На вкус вышло неплохо, вполне съедобно, но это был совсем не Лорин чили.
Заметка на седьмой странице стала первым рассказом о смерти жены, который прочел Тень. Лора Мун, как говорилось в заметке, двадцати семи лет, и Робби Бертон, тридцати девяти лет, ехали в машине Робби по федеральной трассе, когда внезапно выехали на встречную полосу, по которой шла тяжелая тридцатидвухколесная фура. Фура столкнула машину Робби с дороги, отчего та закувыркалась вниз с откоса.
Бригада спасателей вытащила Робби и Лору из-под обломков. К тому времени когда их доставили в больницу, оба они были мертвы.
Снова свернув газету, Тень толкнул ее через стол Среде, который уминал стейк, настолько сырой и кровавый, что, вполне возможно, и вовсе не побывал на плите.
– Вот. Забери, – сказал Тень.
Робби вел машину. Наверное, он был пьян, хотя в заметке ничего об этом не говорилось. Тень обнаружил, что пытается представить лицо Лоры, когда та осознала, что Робби слишком пьян, чтобы вести машину. В голове у Тени начал разворачиваться сценарий, и Тень бессилен был его остановить: Лора кричит на Робби, требует, чтобы он съехал на обочину, потом – удар машины о грузовик, и рулевое колесо вырывается…