Американские боги
Шрифт:
Тень поднял голову.
— Она в хоботе, [139] — сказал он. — Я знал, что это важно, только не знал, почему. Я думал, может, он ствол дерева имеет в виду. Но он же совершенно не об этом говорил, правда?
Мистер Нанси насупился:
— Ты меня совсем не слушаешь.
— Она в сундуке, она в багажнике, — сказал он и понял, что докопался наконец до истины. Он еще не совсем понимал, почему все сложилось именно так, как сложилось. Но в том, что сложилось правильно, был уверен.
139
Непереводимая
Тень встал с дивана.
— Мне пора, — сказал он. — Извините, если что не так.
Мистер Нанси поднял бровь.
— А почему такая спешка?
— Потому, — коротко ответил Тень, — что лед тает.
Глава двадцатая
На взятой напрокат машине Тень выехал из леса примерно в половине девятого утра, скатился под горку, стараясь не превышать скорость в сорок пять миль в час, и въехал в городок под названием Лейксайд через три недели после того, как оставил его, как ему тогда казалось, на веки вечные.
Он проехал через город, удивляясь, сколь немногое здесь изменилось за прошедшие недели, за которые сам он успел прожить целую жизнь, — и припарковался примерно на середине подъездной дорожки, ведущей к озеру. А потом выбрался из машины.
На льду больше не было видно ни рыбацких времянок, ни внедорожников, ни рыбаков, привычно склонившихся над лункой с удочкой в одной руке и банкой пива — в другой. Озеро было темным: ослепительно-белый слой снега исчез, и вода подо льдом была черной, а сам лед — столь прозрачным, что подледная тьма проступала наружу. Под низким серым небом озеро казалось пустым и неприветливым.
Почти пустым.
Одна машина на льду все-таки осталась, неподалеку от моста, так, чтобы каждый, кто едет по городу или через город, не мог ее не заметить. Цвет у нее был грязновато-зеленый: типичная старая ржавая тачка, из тех, какие просто забывают на автостоянках. Движка в ней не было. Представительным символом неизбывного человеческого желания биться об заклад эта доходяга стояла и ждала, когда лед станет слишком тонким, слишком рыхлым и слишком хрупким для того, чтобы она могла благополучно кануть в вечность.
Поперек короткого съезда к озеру была натянута цепь с табличкой, а на табличке — предупреждение об опасности. ЛЕД ТОНКИЙ, гласила основная надпись. Ниже шли нарисованные от руки пиктограммы с зачеркнутыми: человечком, машиной и снегоходом. НА МАШИНАХ И СНЕГОХОДАХ НЕ ВЫЕЗЖАТЬ, ПЕШКОМ НЕ ВЫХОДИТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ.
Не обращая на предупреждение
Слой воды, образовавшийся на поверхности озера из талого снега и талого льда, был глубже, чем то казалось сверху, а лед под ним был куда более гладким и скользким, чем каток, так что Тени пришлось изо всех сил держать равновесие, расплескивая воду, которая тут же залилась ему в ботинки. Ледяная вода. Кожа немеет сразу, едва вступит с ней в контакт. Идя по тонкому льду, он чувствовал себя так, будто это происходило не с ним, а сам он смотрел на все со стороны, из кинозала — но в кинотеатре шла картина, главную роль в которой играл он сам, и фильм, судя по всему, был детективный.
Он шел к драндулету, с тоской отдавая себе полный отчет в том, что лед для подобного рода прогулок и впрямь слишком тонкий, а вода под ним такая холодная, какой только может быть жидкая пресная вода. Но он все шел и шел, оскальзываясь и с трудом восстанавливая равновесие. Несколько раз даже упал.
Он шел мимо разбросанных по льду бутылок и банок из-под пива, шел мимо лунок, вырубленных во льду, видимо, уже перед самой оттепелью, потому что они так и не замерзли, и в каждой чернела вода.
Драндулет стоял от берега гораздо дальше, чем то казалось сверху. Тень услышал громкий треск откуда-то с южной стороны озера, словно переломили палку, и тут же — густой басовый вибрирующий звук — словно на блесну взяла рыба размером с озеро, и катушка тоже размером с озеро, и леска натянулась. По всей своей огромной поверхности лед застонал и затрещал, как старая несмазанная дверь. Тень продолжал идти, изо всех сил пытаясь держать равновесие.
Это же просто самоубийство, прошептал у него внутри голос, и голос был здравый. Может — ну его на фиг, а?
— Нет, — сказал он, вслух. — Я должен все выяснить.
И двинулся дальше.
Он почти добрался до драндулета, но уже не доходя до этой старой ржавой машины понял, что не ошибся. Вокруг нее в воздухе висело зловоние: разом и запах, тонкий, отталкивающий — и неприятный вкус где-то в задней части нёба. Он обошел машину по кругу, глядя сквозь стекла внутрь. Нечистые подранные сиденья. И — пусто. Попробовал открыть дверцы. Заперто. Потом багажник. Тоже заперт.
И что бы ему не захватить с собой монтировку.
Он сжал кулак, так, что натянулась перчатка, досчитал до трех, а потом со всей силы ударил в боковое стекло у водительского сиденья.
Руку он расшиб, а со стеклом не произошло ничего, ровным счетом ничего.
Можно, конечно, разбежаться и ударить в стекло ногой, уж этого оно точно не выдержит: да, если, конечно, он не поскользнется и не растянется на мокром льду. К тому же резких движений лучше вообще не делать: машина держится на льду на честном слове, и силу нужно прикладывать с головой, чтобы не отправиться под лед вместе с ней.