Американские боги

Гейман Нил

В переулке стояла синяя полицейская патрульная машина, Тень припарковался за ней. В машине сидели двое копов и пили кофе из термосных стаканчиков. Чтобы не замерзнуть, копы включили двигатель. Тень постучал в боковое окно.

— Да!

— Я из похоронной конторы, — сказал Тень.

— Мы ждем судмедэксперта, — сказал коп.

А не тот ли самый это коп, что разговаривал с ним под мостом, подумал Тень. Один из копов — чернокожий — вышел из машины и повел Тень к мусорному баку, его напарник остался сидеть в машине за рулем. Позади мусорного бака, в снегу, сидел Бешеный Суини. На коленях у него лежала пустая зеленая бутылка, лицо, бейсболка и плечи заиндевели. Он не моргал.

— Сдох алкаш, — сказал коп.

— Похоже

на то, — отозвался Тень.

— Пока не трогайте тут ничего, — сказал коп. — С минуты на минуту приедет судмедэксперт. Если хотите знать мое мнение, нажрался парень до полного ступора и отморозил себе задницу.

— Да, — согласился Тень. — Похоже на то.

Он присел на корточки и присмотрелся к бутылке на коленях Бешеного Суини. Ирландский виски «Джемисон»: вот он, его двадцатидолларовый билет. Подъехал маленький зеленый «Ниссан», из него вышел рыжеволосый и рыжеусый мужчина средних лет с измученным видом и зашагал в их сторону. Он приложил руку к шее трупа. Его дело пнуть труп, подумал Тень, и если труп не пнет его в ответ…

— Он мертв, — сказал судмедэксперт. — Личность установлена?

— По документам — Джон Доу, — сказал коп.

Судмедэксперт посмотрел на Тень.

— Вы работаете на Шакеля и Ибиса? — спросил он.

— Да, — ответил Тень.

— Скажите Шакелю, чтобы они взяли отпечатки пальцев и сделали оттиски зубов для установления личности, и сфотографировали труп. Полный анализ нам без надобности. Пусть просто возьмут кровь на токсикологию. Запомнили? Или хотите, чтобы я вам это написал?

— Нет, — сказал Тень. — Не надо. Я запомню.

Судмедэксперт на секунду нахмурился, потом достал из бумажника визитку, что-то на ней нацарапал и со словами: «Отдадите Шакелю» протянул ее Тени. Потом пожелал всем счастливого Рождества и ушел. Копы забрали пустую бутылку.

Тень расписался за Джона Доу и погрузил его на каталку. Тело было окоченевшим, и Тени пришлось оставить его в сидячем положении, разогнуть его так и не получилось. Он обследовал каталку и обнаружил, что один край можно приподнять. Усадил Джона Доу, пристегнул его и задвинул в катафалк, лицом вперед. Пусть прокатится со всеми удобствами. Задернув занавески на заднем окне, Тень поехал обратно в похоронную контору.

Остановившись на светофоре, Тень услышал хриплый голос:

— Устройте мне шикарные поминки, и чтобы все по высшему разряду, и пусть красивые женщины, скорбя, роняют слезы и рвут на себе одежды, а доблестные мужи сокрушаются и рассказывают прекрасные истории о моем великом прошлом.

— Ты мертв, Бешеный Суини, — сказал Тень. — А коли ты мертв, изволь принимать то, что тебе воздают.

— Придется, — вздохнул покойник с заднего сиденья. Жалобные наркоманские интонации исчезли, вместо них в его голосе появилось тихое смирение, будто слова транслировались откуда-то издалека: мертвые слова, передаваемые на мертвой частоте.

Загорелся зеленый свет, и Тень плавно нажал на газ.

— Ну, все равно, справьте по мне поминки, — сказал Бешеный Суини. — Накройте мне сегодня стол и напейтесь в память обо мне до потери пульса. Ты прикончил меня, Тень. Теперь ты передо мной в долгу.

— Это не я тебя прикончил, Бешеный Суини, — сказал Тень. А двадцать долларов на билет куда подальше, подумал он. — Тебя прикончили выпивка и мороз, а не я.

Ответа на последовало, и весь оставшийся путь Тень ехал в тишине. Припарковавшись у заднего входа, он выкатил каталку из машины и повез ее в морг. Он на руках перетащил Бешеного Суини на стол для бальзамирования, точно это был говяжий бок.

Накрыв Джона Доу простыней, он оставил рядом с ним всю документацию и ушел. Когда он поднимался по задней лестнице, ему послышался приглушенный голос, почти шепот, будто в дальней комнате играло радио:

— C

чего бы это выпивка и мороз меня прикончили, меня, потомственного лепрекона? Нет, это ты, потерявший золотое солнышко, убил меня, ты, Тень, прикончил меня насмерть, это так же верно, как то, что вода мокрая, земля крутится, а друзья всегда предают.

Тень хотел было сказать Бешеному Суини, что слишком уж страдальческая у него философия, но потом подумал, что, коли ты мертв, радоваться особенно нечему.

Он поднялся наверх, в жилую часть дома: несколько пожилых женщин закрывали прозрачной пленкой кастрюли, убирали остывающую жареную картошку и макароны с сыром в пластиковые контейнеры.

Мистер Гудчайлд, муж покойницы, припер мистера Ибиса к стенке и жаловался ему на детей: он так и знал, что никто не приедет попрощаться с матерью. Яблочко от яблони недалеко падает, говорил он всякому, кто его слушал. Яблочко от яблони недалеко падает.

* * *

В тот вечер Тень накрыл стол для еще одних поминок. Он поставил каждому по стакану, а на середину стола водрузил бутылку «Джемисон Голд». Это был самый дорогой виски, который продавали в винном магазине. Когда они расправились с огромным блюдом еды (остатками после поминок, которые отдали им женщины), Тень щедро разлил по стаканам виски: себе, Ибису, Шакелю и Бешеному Суини.

— Пусть он сидит сейчас в подвале на каталке, одной ногой в братской могиле, — сказал Тень, разливая виски, — сегодня мы выпьем за него и помянем, как он хотел.

Тень отсалютовал стаканом пустому месту за столом.

— Живым я видел Бешеного Суини всего два раза, — продолжил он. — В первый раз я подумал, что мудило он полное, да еще и с крышей у него нелады. Во второй раз я решил, что большего долбоеба в мире не сыщешь, и дал ему денег на самоубийство. Он показал мне фокус с монетой, которого я уже не помню, наставил синяков, а еще утверждал, что он лепрекон. Покойся с миром, Бешеный Суини. — Тень отпил виски, смакуя постепенно тающий во рту дымный привкус.

Мистер Ибис вынул из внутреннего кармана блокнот, перелистал его, нашел нужную страницу и зачитал вслух краткую версию жизнеописания Бешеного Суини.

Как утверждал мистер Ибис, Бешеный Суини начал свой жизненный путь как страж священного камня на одной маленькой ирландской полянке три тысячи лет тому назад. Мистер Ибис поведал им о любовных похождениях Бешеного Суини, о его врагах, о бешенстве, в котором состояла его сила («об этом сложены стихи, и некоторые ходят в народе по сей день, хотя никто уже давным-давно не вспоминает ни об их священном характере, ни об их древности»), о том, как его почитали и как ему поклонялись на родине и как потом это почитание превратилось сначала в сдержанное почтение, а затем просто в забаву; он рассказал им историю о девушке из Бэнтри, которая приплыла в Новый Свет и привезла с собой веру в лепрекона Бешеного Суини, ведь она встретила его как-то ночью у заводи, а он улыбнулся ей и назвал ее настоящим именем, которое больше никто не знал. Она бежала из своей страны в трюме корабля вместе с теми, кто видел, как картофель гниет в земле, как друзья и любимые умирают от голода, с теми, кто мечтал о стране, где можно наесться от пуза. Сама девушка из Бэнтри-Бей мечтала попасть в город, где ей было бы под силу заработать столько денег, чтобы можно было перевезти в Новый Свет всю свою семью. Многие ирландцы, плывшие в Америку, считали себя католиками, даже если совсем ничего не знали о катехизисе, даже если все их познания в религии ограничивались верой в банши, завывающих под окнами дома, куда скоро придет смерть, и в Святую Невесту, которая раньше была Бригиттой, одной из трех сестер (каждую звали Бригид, и все они были одной и той же женщиной), и сказками о Финне, Ойсине, Конане Лысом, а еще о лепреконах, маленьком народце (ирландцы — те еще шутники, ведь лепреконы в свое время были самыми высокими обитателями холмов)…