Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Один локоть равен 1 футу 9,888 дюйма; длина одра поэтому была 16 футов 4 дюйма, а ширина — 7 футов 4 дюйма; ложе, достойное великана. Хотя это свидетельство не является столь прямым и позитивным, как в предыдущих случаях, оно с точки зрения исторической достоверности весьма убедительно и веско и сильнее самого сильногосвидетельства в пользу обратного утверждения [о подлинности].
Между прочим, автор, чтобы доказать существование упомянутого великана, упоминает его одр как древнюю реликвиюи говорит: «Не в Равве ли он у сынов Аммоновых?» — подразумевая, что это именно так. В Библии часто утверждение осуществляется
Равва не была городом, принадлежавшим этому великану-царю, не была она и одним из тех городов, которые завоевал Моисей. Поэтому узнать, что одр этот находится в Равве, а тем более его точные размеры, возможно стало лишь тогда, когда Равва была взята, что произошло не менее чем через четыреста лет после смерти Моисея. Об этом смотри вторую книгу Самуила [Царств] (гл. 12, ст. 26): Иоав (военачальник Давида) «воевал против Раввы Аммонитскойи взял почтицарственный город».
Я не собираюсь указывать на все противоречия в указаниях времени, места и обстоятельств, которыми изобилуют книги, приписываемые Моисею и которые, как доказывается, не могли быть написаны ни Моисеем, ни в его времена. Поэтому я перейду к книге Иисуса [Навина] и покажу, что Иисус вовсе не автор этой книги и что она анонимна и неавторитетна. Доказательства, которые я буду развивать, содержатся в самой книге; я не выйду за пределы Библии в поисках свидетельств против мнимой подлинности Библии. Ложное свидетельство всегда хорошо говорит против себя самого.
Согласно первой главе книги Иисуса [Навина], он был непосредственным преемником Моисея. Более того, в отличие от Моисея он был военачальником и пробыл вождем израильского народа двадцать пять лет, т. е. от смерти Моисея, которая, согласно библейской хронологии, последовала в 1451 г. до Р. X., и до 1426 г. до Р. X., когда, согласно той же хронологии, Иисус [Навин] умер.
Поэтому если в упомянутой книге, написанной якобы Иисусом, мы найдем упоминания о событиях, происшедшихпосле смерти Иисуса, то будет очевидно, что Иисус не мог быть ее автором. Очевидно будет также, что книга эта не могла быть написана ранее самого позднего из фактов, упомянутых в ней. По своему характеру книга эта ужасна. Это военная история грабежей и убийств, столь же диких и зверских, как и те, которые приписываются его предшественнику по низости и лицемерию — Моисею. Как и первые книги, она кощунственна, ибо приписывает эти преступления воле всемогущего.
Прежде всего книга Иисуса Навина, как и предшествующие, написана в третьем лице. Пишет явно историк Иисуса, ибо нелепо и тщеславно со стороны Иисуса [Навина] было бы писать, как это сказано о нем в последнем стихе шестой главы: «И слава его носилась по всей земле». А теперь я перейду непосредственно к доказательству.
В 24-й главе, ст. 31, говорится: «И служил Израиль господу во все дни Иисуса и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса». Скажите во имя здравого смысла, мог ли Иисус написать, что совершили люди после его смерти. Рассказ этот явно написан неким историком, жившим после смерти не только Иисуса, но и старейшин, которые пережили его.
В книге Иисуса [Навина] содержится несколько весьма общих отрывков, говорящих о времени и свидетельствующих, что книга была написана гораздо позже того времени, когда жил Иисус [Навин], хотя они и не указывают по способу исключения, подобно вышеприведенному отрывку, точного времени. Так, в цитированном месте совершенно опущено время, прошедшее между смертью Иисуса и смертью старейшин. И свидетельство это убедительно доказывает, что книга не могла быть написана раньше смерти последнего из них.
Хотя места, на которые я ссылаюсь и которые собираюсь цитировать, не дают возможности путем исключения определить время написания книги, они подразумевают, что это произошло намного позже смерти старейшин. Таков отрывок (гл. 10, ст. 14), где после того, как сообщалось о том, как по приказу Иисуса солнце остановилось над Гаваоном, а луна над долиной Аиалонской (сказка, способная лишь позабавить детей), говорится: «И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который господь (так) слушал бы гласа человеческого».
Эта сказка о солнце, остановившемся над горой Гаваон, и луне, остановившейся над долиной Аиалонской,— одна из тех басен, которые сами разоблачают себя. Такое событие не могло остаться неизвестным всему миру. Половина жителей земли удивлялась бы, что солнце не взошло, другая половина — почему оно не село. Предание об этом было бы всеобщим достоянием. Однако ни один народ мира не знает ничего о таком событии.
А почему должна была остановиться луна? К чему лунный свет в дневное время? Как поэтический образ это недурно и походит на слова из песни Деворы и Барака {32}: «С неба сражались, звезды с путей своих сражались с Сисарою». Но это слабее фигурального заявления Магомета людям, пришедшим упрекать его в упрямстве. «Приди вы,— сказал он,— ко мне с солнцем в правой руке и с луной в левой, я не сверну с пути». Чтобы Иисусу превзойти Магомета, ему пришлось бы сунуть солнце и луну в карман, принести их, как Гай Фокс {33}нес свой потайной фонарь, и вынуть во всем блеске, когда бы они ему понадобились.
Возвышенное и смешное часто столь близки, что их трудно разделить. От великого до смешного один шаг, так же как от смешного до великого. Рассказ этот, впрочем, если отвлечься от поэтической фантазии, указывает на невежество Иисуса [Навина], ибо ему следовало скорее приказать земле остановиться.
Время, подразумеваемое выражением « послеэтого», т. е. после этого дня, будучи сопоставлено совсем временем, прошедшим донего должно, для того чтобы отрывок имел смысл, означать большой промежуток времени. Например, было бы смешно сказать так на следующий день или на следующей неделе, на следующий месяц или год. Поэтому, для того чтобы оттенить значение описываемого чуда, о котором нам рассказывают, и предшествующего времени, на которое намекает такое выражение, промежуток этот должен составлять столетия. Менее чем сто лет было бы просто смешно, а менее двухсот едва ли допустимо.
О весьма отдаленном, но неопределенном времени говорится также в 8-й главе, где после рассказа о взятии города Гай в 28-м стихе сказано: «И сожег Иисус Гай и обратил его в вечные развалины, в пустыню, до сего дня». Вновь это повторяется в стихе 29, где, сообщив о гайском царе, которого Иисус повесил, а затем похоронил у городских ворот, автор замечает: «... и набросали над ним большую груду камней, которая уцелеладаже до сего дня», т. е. до того времени, когда жил автор книги Иисуса [Панина]. То же повторяется и в 10-й главе [ст. 27], где после рассказа о пяти царях, которых Иисус повесил на пяти деревьях, а потом бросил в пещеру, сказано: «И привалили большие камни к отверстию пещеры, которые тамдаже до сего дня».