$амки
Шрифт:
– И что? – снова спросил Ученый.
– Ладно. – Николай Николаевич вытер губы салфеткой. – Подтягивайте мне заявителя. Прикладывайте полный пакет документов. По возможности готовьте свидетелей.
– Это все есть. Какие сроки и сколько на первичную смазку?
– По срокам… Сейчас я уже смену закончил, обратно не побегу. Завтра с десяти ноль-ноль. Звоните мне снизу, спущусь, чтобы пропусков не оформлять. Ход делу дам к четырнадцати. Дальше не от меня зависит. Поэтому цифру называть не буду, сами определяйтесь,
Ученый протянул Отвертке заготовленный конверт. Эдик подтолкнул его по столу в сторону Ник-Ника.
– Десять косарей.
– Ладно, – кивнул майор. – Спасибо. Посмотрим.
– Шанс есть? – Отвертка не удержался от лишнего вопроса.
Николай Николаевич досадливо поморщился, но все же ответил:
– Есть. Иначе зачем бы разговаривали. А вот какой… Тоже, пожалуй, в пополаме.
23 августа 2007 года
Михаил Стерхов – Ученый
В кармане заверещал мобильник. Старый номер. Выкинуть его Ученый не решился: мало ли… Глядя на индикатор, он не сразу сообразил, что звонит Боря Хализин.
Снимать – не снимать? Боря работает у Михалыча, а Михалыч – человек Антона. Это они меня разыскивают или Борис накопал по Лесиному делу?
– Слушаю, – наконец решился он.
В трубке раздался развязный голос Хализина:
– Михал Саныч, встретиться бы надо.
– На предмет?
– Задаток вернуть. У меня тут информация, что со вчерашнего дня вы не начальник, так что работа моя на вас закончена. Еще не начавшись. Ха-ха!
– Оставь себе, сынок, – прохрипел Ученый.
– Это, конечно, запросто, но, если еще добавите, могу кое-какими мыслями поделиться. О планах Антона Сергеевича… относительно вашей личности.
Подстава или нет? Ученый секунду помедлил:
– Ну делись.
– Встретиться бы…
Михаил посмотрел на часы:
– Через пятнадцать минут на Новом Арбате. В кофейне возле метро.
– Могу не успеть.
– А ты поторопись.
Он почти не сомневался, что вытащит пустышку, а еще хуже – сядут на хвост или вовсе скрутят. Не в кафе, конечно, и не на улице, но где-нибудь рядом. Потому и выбрал такое многолюдное место, если что – есть шанс уйти без машины. Даже проще.
Боря, однако, явился без сопровождения. Это, конечно, не факт, может, на улице поджидают, а, может, на машину какой-нибудь маячок ставят.
– Ну выкладывай…
Хализин покосился на девушку за соседним столиком справа, увлеченно что-то набирающую на ноутбуке, посмотрел налево на нежно обнимающуюся парочку, подозвал официантку в кокетливо сдвинутом набок фирменном беретике, заказал капучино, расслабился, откинулся на спинку дивана.
Да, он, похоже, и правда один. Без санкции. На свой страх и риск. Видать, деньги сильно нужны или просто их любит, решил Ученый. Ну так и славно, значит, есть у него что рассказать. Хотя, скорее всего, время будет потрачено зря.
– Час назад Антону Сергеевичу звонили из ОБЭПа.
Ого! Быстро Николай Николаевич сработал. Хотя, что тут удивляться. Сумма-то за услугу ему вполне солидная перепала, и в перспективе еще светит.
– Он в бешенстве. Видно, не ожидал от вас такой прыти, – продолжал Хализин, в его голосе звучало одновременно уважение и презрение. – И, конечно, тоже уже подстраховался через своих людей. Ему теперь, как и вам, терять нечего.
– Он что, вот так прямо тебе все это и выложил? И про предъяву, и про подстраховку?
– Не мне – Геннадию Петровичу. А Петрович меня командовать назначил, ему-то самому не по чину, он человек серьезный, правовое прикрытие обеспечивает.
Официантка с приветливой улыбкой поставила перед Борисом дымящуюся чашку и засеменила к стойке. Ученый с опозданием пожалел, что не заказал и себе. Густо взбитая молочная шапка, щедро присыпанная корицей, выглядела очень аппетитно. В животе заурчало, он нехотя оторвал взгляд от кофе:
– А командовать-то ты чем будешь? Ликвидацией?
Хализин с присвистом отхлебнул горячий напиток и улыбнулся:
– Обижаете. Какой идиот на мокрое дело пойдет? Так, по мелочи, для острастки…
– Ну и что ж тебя остановило? Или ты прямо здесь стращать меня собираешься?
Глаза Бориса мечтательно заблестели:
– У меня, Михал Саныч, еще вся жизнь впереди. И карьера. Зачем мне все это портить? Сегодня вы проиграли, а завтра, глядишь, снова на коне, а где господин Рожкин будет – никому не ведомо. И какой мне резон в это ввязываться?
– Так чего хочешь?
В кафе ввалилась большая компания молодежи. Сразу стало шумно и тесно, и без того тихую музыку совсем заглушили смех и громкий говор. Хализин неодобрительно поморщился, поежился, будто от холода, заговорил чуть повысив голос, зорко следя за перемещениями в зале.
– Я так скажу: пока вы с Антоном Сергеевичем в арбитраже воюете, я на его стороне, он пока хозяин, да и Михалыч мне как отец родной. Так что буду я действовать согласно… хм… служебному долгу. Ну а если что – по обстоятельствам… – Он выразительно посмотрел на Ученого.
– Короче. Сколько?
– При благоприятном исходе – место начальника безопасности и десять процентов акций…
– Ну ты наглец!
– Так ведь жить-то надо, я вот жениться собрался. Поэтому на обзаведение еще двести тонн евро. Это в любом случае.
У Михаила отвисла челюсть. Ничего себе аппетит у мальчика!
– А за что?
– За то, что прямо сейчас не сообщу господину Рожкину, что вы подтянули своих давних корешей, что базируетесь вы нынче в Мытищах на хате господина Николина, что уже, почитай, нашли нотариуса Селезнева.