Аморальное
Шрифт:
Так к концу первого года отношения с классом постепенно перешли к подобию тех, о которых мечтала Имтизаль. Здоровые дети оказались не менее впечатлительными, чем больные, и очень быстро решили никак с ней не контактировать. Даже учителя старались держать с ней дистанцию. Училась она, кстати, хорошо, всегда прилежно делала все домашние задания, всегда послушно выполняла требования и на уроках. Претензий к ней не было. Единственными можно было назвать, разве что, слушание музыки во время выполнения письменных заданий, но этот вопрос уладили с родителями, которые попросили проявить к девочке снисходительность. И любовь рисовать на уроках. Ими всегда забивалась в свой угол и рисовала в блокноте.
Сложности бывали с устными предметами и немецким. Очень плохо Ими рассказывала стихи: тихо, мрачно и сухо. Хорошо у неё, казалось бы, должны были удаваться трагичные, но даже они получались слишком пустыми. Мёртвыми. Сам её голос был таким же мёртвым и холодным, как и она сама, и вскоре учителя открыто махнули на Ими рукой и перестали критиковать её устные ответы: её вообще старались спрашивать не чаще двух раз в год. Ими впадала в такую глубокую тоску, едва только её выдёргивали к доске, едва только она оказывалась в поле зрения стольких людей и центре их внимания, и она начинала чувствовать себя такой подавленной и несчастной, что заражала своим унынием абсолютно всех. И хотя со временем она более или менее привыкла к устным докладам, её речь так и не обрела жизнь. Как и голос. Как и взгляд.
Образ Имтизаль в школе – это нелюдимая неказистая худощавая девочка в больших наушниках, с беглым параноическим взглядом огромных жутких глаз, вечно жмущаяся по углам и стенкам и делающая карандашные рисунки в блокноте. У неё не было друзей, она ни с кем не общалась, хотя бывали даже отчаянные, обычно из других классов, пытавшиеся познакомиться с ней.
Однажды одной из таких отчаянных стала одна старшеклассница. Она спрашивала Ими о музыке, об отношениях с одноклассниками, о взглядах на жизнь, о социофобии и совершенно вогнала её в трагичное замешательство.
– Ты извини, я знаю, как раздражает, когда всякие чужие лезут, – сказала потом она, когда уровень враждебности Имтизаль стал зашкаливать.
Ими промолчала. Она не знала, что здесь можно сказать: знает, но всё равно лезет?
– Просто ты мне нравишься, я могу помочь. Никто не будет тебя трогать, как уже не трогает меня.
– Меня не трогают.
– Да ладно, у тебя в классе есть парень, который докапывается, я знаю.
– Нет.
– Назовём это не помощью, прости. Ты просто попробуй. Я уверена, ты сама останешься довольной. Просто пойдём со мной вечером к одним ребятам? Тебе совсем необязательно ни с кем общаться, можешь просто сидеть, слушать и смотреть. Если кто-то понравится, заговоришь. Я предупрежу их, чтобы никто тебя сам не трогал. Я тоже ведь такой была.
По взгляду Ими было видно всё её недоверие.
– Да ладно тебе. Ты же даже музыку готическую слушаешь, ты это знаешь?
– Black Sabbath не готика.
– Но у тебя сейчас играет Christian Death.
– Дэт-рок.
– Дэт-рок пошёл от готики. Я тебя пугаю?
– Нет.
– Ну а в чём дело? Не нравятся готы?
– Нравится одиночество.
– Не тебе одной. Ты попробуй сходить со мной. Я была такой же, как ты. Или боишься, что родители не отпустят?
Молчание.
– Я приду к тебе вечером без косметики. Оденусь, как обычная девчонка, пирсинг сниму, и они отпустят. Они же наверняка хотят, чтобы у тебя были друзья?
– Да.
– Ну вот, видишь. Убьёшь двух зайцев.
Так Имтизаль столкнулась с готикой. К ней действительно никто не лез весь
Позже Имтизаль поняла, зачем Эмили так яро хотела привлечь её к себе. У Эмили был младший брат, и ему очень нравилась Ими, правда, он так и не рискнул за ней ухаживать. Ими это поняла, но не придала значения, ведь новая среда действительно оказалась именно тем, о чём она мечтала. Так она восполняла свой недостаток в сумасшедших, так она увидела наркоманов, так она вступила на новую тропу. Она много слушала рассказы своих новых единомышленников, обдумывала культ смерти, обдумывала саму смерть. Не то чтобы она принимала душой всё то, что они говорили, но их речи помогали по-новому взглянуть на мир.
В школе узнали о новых друзьях Имтизаль, и теперь смельчаков стало ещё меньше. Ещё больше стало тех, кто верил в магию Ими, потому что компанию Эмили нередко принимали за сатанистов, и теперь всё, казалось бы, встало на свои места. Даже Джексон стал издеваться над ней реже и только, казалось бы, для поддержания собственной принципиальности.
Но сама она не изменилась нисколько. Она была как и всегда безразлична ко всему происходящему, как всегда асоциальна, как всегда беспомощна и дика. Она так никогда и не стала общаться с готами, даже не здоровалась с ними. Их сосуществование отдалённо напоминало детство с Джексоном на ранчо, но в ещё более холодной и безучастной форме.
Как бы там ни было, Ими была счастлива, наверное, потому и переносила все удары. По-своему, но счастлива. У неё были силы на то, чтобы вылезать из грязи, отряхиваться, отмываться, поднимать взгляд и снова двигаться вперёд.
Глава 2
Имтизаль была счастлива все эти годы, и причину своего счастья она осмыслила только теперь. Причиной её счастья был Омар, к которому она испытывала не совсем сестринские чувства.
Не было в них ничего плотского и порочного, нисколько. Но именно Омар стал первым человеком, которого Имтизаль полюбила по-настоящему, так, как только была способна. Он был для неё больше, чем кумиром. Она им восхищалась, она им любовалась, он был для неё идеален и совершенен. Она охотно принимала любое его суждение, верила всему, что он говорил, соглашалась со всем и делала всё так, как он хотел. И она была счастлива от одной своей любви к нему, только никогда не понимала этого. Всю силу своих чувств она осознала только сейчас, в 12 лет. И как только она это поняла, решилась на то, что в итоге всё же сделала. Она не могла себе объяснить, зачем она это делала, она только понимала, что так надо.
Она всё спланировала, настолько, насколько только может серьёзно планировать ребёнок в 12 лет. И наконец настал этот день, 12ое марта.
Она стояла на лестничной площадке, когда он поднимался в их квартиру, вернувшись из школы. Он увидел её и улыбнулся.
– Почему ты здесь стоишь?
– Жду тебя.
– Но почему з д е с ь ?
– Удобнее.
Он подошёл к ней и поцеловал в лоб.
– Теперь пойдём в дом? Ими… ты в порядке? Что-то случилось?
– Нет.
– Ты… странная. Хочешь, поговорим? Можем здесь поговорить. Ты не хочешь идти в дом?