Amore mio Юля Котова
Шрифт:
— С Бредиными? — наморщив лоб, растерянно смотрела на меня, почесывая затылок. Я кивнула, а она оглянулась на приоткрытую дверь моей спальни и уже тише продолжила: — Помню, мы с папой вашим поженились только, я сюда переехала и все удивлялась, почему это Тамара Семёновна никогда со мной не здоровается. А тетка папина, баб Маша, рассказала, что это все из-за деда. Любовь у них была, понимаешь? Все началось, когда деду было столько же, сколько тебе сейчас, — приподняв брови, она несколько раз многозначительно кивнула.
— У кого любовь? — вытаращив глаза, я изумлённо смотрела на маму.
— У
— Ничего себе история! — я едва не присвистнула от удивления. — То есть бабуля Бредина сама виновата, так еще и строит из себя все эти годы обиженную и оскорбленную?! Ну и личность!
— Ну тут твоя бабушка постаралась ещё. Все деда ревновала к соседке, так и началась их вражда, — пояснила мама. — Папа с сыном Тамары Семёновны тоже не нашли общий язык, потом невестка Брединых с характером оказалась. Так и вышло, что ни они нас, ни мы их на дух не переносим, — она поджала губы и с шумом вздохнула. — Так, ладно, хорошо сидим. Надо придумать, чем всех наших мужиков накормить.
Мама направилась на кухню, чтобы выполнить свой долг, а я так и осталась сидеть за компьютерным столом, осмысливая полученную информацию. Дед и Тамара Семёновна! Просто в голове не укладывается. Вот уж действительно «от любви до ненависти». А дождалась бы она деда из армии, вышла замуж за него… и все… ciao, bella* (прощай, красавица)! Меня и не было бы на этом свете, равно как и Бредина. Даже подумать страшно на каком волоске висела возможность нашего с ним существования.
Около восьми, когда квартира деда наполнилась благодатной тишиной и покоем, Вет снова устроил мне телефонную атаку. С надеждой, что парень переосмыслил свое вчерашнее поведение и сделал соответствующие выводы, я приняла вызов, размышляя над тем, насколько прав был товарищ Сенека (но это неточно), заявляя об отсутствии безобразия в том, что являлось естественным.
— Привет, — Вет опередил меня. Видимо, опасался, что я не дам ему возможности говорить. — Ты все ещё сердишься? Прости, Юль, я… не знаю, что на меня нашло…
— Инстинкт размножения? — пытаясь звучать строго, перебила его.
— Нет, — выдохнул он. — Просто… Я в машине возле твоего дома. Ты можешь выйти?
— Мне вставать рано.
— Я не задержу тебя, обещаю.
— Ладно.
Его тон Умирающего лебедя не оставил мне другого выбора, и пятнадцать минут спустя я стала счастливой обладательницей самой розовой розы в мире и самомнения размером с БелАЗ. Вет был до безобразия галантен этим вечером, держал руки при себе и все твердил, какая я замечательная и незаурядная. Короче говоря, знал, что нужно сказать девушке, чтобы она сменила гнев на милость. И я сменила. Правда виду не подала. Снова для профилактики. После чего с гордым видом, позволив парню поцеловать себя, направилась домой.
Бредин появился словно из неоткуда
— Привет, Котова, — кивнул мне, переводя взгляд на цветок. Губы парня растянулись в усмешке, давно успевшей набить мне оскомину, а в его серых глазах бесы танцевали тарантеллу. — Кажется, он не в курсе, что ты не любишь розы, — добавил с утвердительной интонацией.
Откуда он знает?
Я опустила цветок бутоном вниз, лишив Бредина возможности рассматривать его. Отступив, прижалась спиной к стенке кабинки, чтобы не пришлось запрокидывать голову, и спросила:
— С чего ты это взял?
Бредин повторил мой маневр и подпер собой противоположную стенку.
— В седьмом классе Демидова доставала всех тем, что просила заполнить ее глупую анкету. Помнишь?
Я перевела взгляд в верхний угол кабины.
В седьмом? Да я с трудом помню, что было в одиннадцатом. Ну… за исключением выпускного.
— Допустим, — ответила, с трудом припоминая что-то подобное. — Не знала, что ты фанат всей этой девчачьей фигни.
— Нет. Но эта тетрадь всё ещё у меня. Мы с пацанами стащили ее у Машки, надеялись узнать что-то интересное, но это было полное разочарование. Никакого компромата. Сто скучных банальных вопросов. Твой любимый цвет, любимая группа…
— Надо же, какой ты стал сентиментальный, — я перебила его, опасаясь, что он начнет перечислять всю сотню. — До сих пор хранишь тетрадь Демидовой, еще и цитируешь.
Лифт остановился, двери открылись, и я вышла вслед за Брединым.
— Демидова тут ни при чем, — заявил парень. Заслоняя собой дверь, он встал у меня на пути. — Я случайно ее обнаружил, когда мы ремонт летом делали и выкидывали всякий хлам.
— Как интересно, — проговорила я со скучающим видом. И скрестила руки на на груди в ожидании того, когда он свалит с дороги.
— Я тоже так подумал. Это… как получить привет из прошлого, — Бредин пропустил мимо ушей мой тонкий намёк.
— Прости, у меня нет времени участвовать в этой ностальгической акции, — я добавила убедительности, растянув губы в саркастической ухмылке.
— Ты разбиваешь мне сердце, Юля, — парень намеренно глубоко вздохнул, качая головой.
Зная, что этот бессмысленный разговор мог тянуться бесконечно долго, я молча обошла Бредина и остановилась возле своей двери, шаря в кармане джинсовой куртки в поисках ключей.
— Розы, все оттенки розового и я, — четко произнес парень за моей спиной.
— Чего? — я обернулась, услышав странный, но смутно знакомый набор слов.
— Это то, что ты не любишь больше всего. — Бредин стоял лицом ко мне, раскручивая на пальце брелок с ключами. — Но хотелось бы надеяться, что за пять лет хоть что-то из той анкеты могло измениться. Клёвые ботинки, кстати, — и указал ключами на мои жёлтые штиблеты. — Как и тот фартук, что был на тебе.
Вот оно что. Ясно. Ярко-желтый и Джаред Лето. Это по-прежнему мой любимый цвет и любимый музыкант. Значит он действительно читал машкину тетрадь. Что ж… за пять лет я не намного изменила своим пристрастиям. Просто поразительное постоянство!