Амплуа Нефертити
Шрифт:
Слишком красива для меня и для других, что я даже боялся к ней сам прикоснуться. Всю ее светлую тень окружало сияние.
Что это было – я не знаю.
Или это краски составляли его, или это золотой прилив создавал свой оттенок. Но, я так запомнил все то.
Это золотая фигура Нефертити в проблесках светло искрящейся и полыхающей таким же огнем зари. Да. Именно так я тогда запомнил ее и потому повторяю то сейчас. И до сих пор мне почему-то становится жарко от того огня, и по сей день я умоляю
Время шло, и наши тени сближались. Вскоре они совсем сошлись и вмиг растворились в одной пелене.
«Это соединение душ», – так произнесла царица и окутала меня новым жаром любви уже совсем по земному, прибегая к моим губам. Я ответил ей тем же, и время понесло нас на своих крыльях дальше вглубь той самой непонятной для меня любви и самой изысканной из всей, которую я знал прежде и которую я могу знать сейчас.
Не буду вдаваться в подробности беспокоящей наступающей ночи и ограничусь лишь кратко.
То была настоящая любовь, и ее краткое
воспламенение зажгло во мне изнутри что-то такое, о котором я не могу сказать вслух и тем паче хоть как-то изложить по-другому. И это что-то было настоящим чувством привязанности к чему-то, и оно же слыло реально видимой любовью со стороны, если посмотреть на все это более рассудительно.
Мы очнулись. Говорю за обоих, так как царица также пребывала несколько минут в том же состоянии.
– Это было прекрасно, – тихо сказала она и поцеловала меня в лоб.
– Почему в лоб? – так же тихо спросил я, и мои губы едва-едва пошевелились. – Ты прощаешься со мною? – как-то жалко выдавил я из себя.
– Нет, мой дорогой человечек. Я не прощаюсь. Наоборот, я даю тебе возможность быть со мною рядом. Так велено Богами и так сотворю я это сейчас. Она поднялась и произнесла то, что я до сих пор не могу понять или разобрать. И лишь примерно я могу отобразить то сейчас.
И звучало все так:
Cante odore. Transvestivale do terminale. Aries montes. Dies tu mino. Casies runo. Transvestenale.., – и много еще слов, подобных этому, еще слетело с ее уст.
Но, я не запомнил их. И память запечатлела только немногое. Но, я полагаю, что и этого достаточно, чтобы унять какой-то смысл и определить сказанное.
Затем она повернулась ко мне и, протянув руки в мою же сторону прямо к моему лицу, сказала так:
– Ты выйдешь отсюда и станешь царем. И имя ты получишь свое, и новое. Звать тебя будут Аменхотеп. И жить, и править тут будешь рядом. Я же – великая жрица любви, буду здесь и буду делать то же, что и ранее до тебя. Так повелел мне Бог и так говорю сейчас я.
– Что за имя ты мне дала? – как-то сонно спросил я и посмотрел ей в глаза.
– Имя простое. Аменхотеп. И я знаю, что оно значит.
– И, что же? – с нетерпением спросил я, вглядываясь в те же глаза, которые излучали яркое тепло.
– Пока оставлю это в великом секрете, – так сказала она, и ее тень или она сама, я не знаю, растворилась предо мной.
Когда же я открыл глаза, то стояло уже утро.
Царицы-жрицы нигде не было.
Я был горько покинут и к тому же находился где-то совсем в другом помещении.
Жрец, который проводил меня к царице, теперь сидел в стороне и молчал.
Я окликнул его, и он тут же повернул голову. И словно встрепенулся.
– Что желаешь, царь? – так молвил он, мигом подходя ближе, склоняя предо мной колено, голову и протягивая руку, вторую же прижимая к сердцу, к груди
– Царь?! – удивленно воскликнул я и осмотрелся по сторонам, – я думал то все сон, – и вопросительно взглянул на жреца.
– Нет, не сон, царь, – произнес тот и, уже вставая, продолжил, – то, что так есть, уже известно всем. И там, за дверью, – он махнул куда-то в сторону, – тебя ждут дела и многие. Иди, умойся и приступай.
– А, что же царица? – мигом выпалил я, чувствуя в груди какой-то укол ревности и небольшую внутреннюю дрожь.
– Она на работе, – скромно ответил жрец и вновь махнул рукой.
– Работе?..– удивился я. – Разве можно, чтобы царица работала? – попытался спасти свою честь и достоинство я сам, так как начал понимать, что выступаю сейчас в другой роли.
– Да, можно, – ответил мне жрец и почему-то улыбнулся, – не переживай так сильно. Это ее цель и ее трата времени. Так хотят Боги и так нужно всем.
– А как же я? – тупо уставился я на него.
– Ты свое получил, царь, – так же с усмешкой ответил жрец, – вставай, тебя тоже ждут дела.
Я подчинился и встал. Голова моя немного кружилась, но то вскоре прошло, и я последовал за жрецом вглубь каких-то коридоров, уводящих далеко от той caмой двери, где, как тот говорил, меня ждали люди и дела.
– Пройдем другим путем, – спокойно сказал жрец, завидев мое недоумение, – надо показаться царице на глаза.
– Как? Сейчас? В такое время? – словно в какой-то пытке одна мысль об этом обожгла мне сердце.
– Да. «Ты должен усмотреть нечто», —сказал жрец и продолжил свой путь далее.
Я же с сомнением двигался следом, с каждым шагом ощущая ту тяготу в груди больше и больше.
Наконец, я не выдержал и остановился. Сердце мое бешено колотилось, руки дрожали, а ноги буквально опустили тело на пол.
– Что это со мной? – невольно вырвалось у меня, и я полностью осел на холодный пол.
– Сейчас узнаю, сказал жрец и, мигом обернувшись, взял меня за руки и поднял вновь.
– Ты болен, – дополнил он свои слова.