Амундсен
Шрифт:
ЧАСТЬ I
МЕЧТА О СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ ПРОХОДЕ
Глава 1
МАЛЬЧИК С МОРЯ
Что он там делал: разглядывал собственное отражение или учился плавать? В садовом фонтане лежал на животе маленький мальчик.
Старшие братья были заняты своим. Мальчика хватились не сразу. Ему еще не исполнилось двух лет, так что он мог запросто утонуть и в луже. Наконец кто-то прибежал. Нянька по имени Бетти принялась катать Руала по траве. Он забулькал и вернулся к жизни.
Так он спасся в первый раз.
Случай этот произошел меж высоких деревьев просторного сада, посреди которого стоял низкий каменный особняк в стиле романтизма. Дом под номером девять по Ураниенборгвейен
4
Так в 1624–1924 гг. назывался Осло.
В год, когда крошку Руала выловили из фонтана, на его малонаселенной горной родине происходили политические и культурные события, свидетельствовавшие о национальном пробуждении. За 60 лет до этого, 17 мая 1814 года, норвежцы приняли современную — демократическую — конституцию. А в 1884 году они еще больше ограничат королевскую власть, введя ответственность правительства перед стортингом.
Когда нация переживает эпоху расцвета, даже у численно небольшого народа рождаются выдающиеся личности. В северной провинции появились такие сочинители, как Бьёрнстьерне Бьёрнсон, Хенрик Ибсен и Кнут Гамсун, заявили о себе композитор Эдвард Григ и художник Эдвард Мунк. Впрочем, в 1874 году никто из них еще не приобрел международной известности. Это тем более относится к человеку, которому суждено было привлечь к себе наибольшее внимание — будущему исследователю Арктики Фритьофу Нансену.
В свое время, тысячу лет назад, независимое норвежское королевство было гордой, ширящейся державой: ее воинственно настроенные подданные совершали дерзкие набеги на чужие берега и приводили под власть королей-викингов все новые земли. Чувство собственного достоинства, которое с тех пор словно затаилось или погрузилось в дремоту, вновь стало пробуждаться под давящей пурпурной мантией Бернадотов. Литературные произведения, сочинения композиторов и полотна художников начали воскрешать утраченные грезы о Норвегии как родине богатырей. В маленькой стране возрождалась мечта о величии. И мечта эта могла достигнуть гигантских размеров у любого, вплоть до младших сыновей простого люда.
«Я преподавал в его классе географию, и это был спокойный, выдержанный мальчик, который давал четкие ответы на обращенные к нему вопросы, — вспоминал один из учителей Руала Амундсена. — А так он был крайне немногословен и казался погруженным в свои мысли». В этом раннем портрете Руал уже поглощен чем-то своим. Даже на уроке по самому для него занимательному предмету — географии — мальчик уходил в собственный мир, проявляя не более чем обязательный интерес к учительским объяснениям и картам. В голове у него рисовалась своя карта.
Сад на Ураниенборгвейен мог вместить до сорока
В 20-х годах XX века итальянец Эудженио Джованетти выпустил книгу под названием «Моя первая любовь», собрав в нее воспоминания разных знаменитостей. Весной 1926 года Руалу Амундсену случилось быть в Риме, и он (в минуту непринужденной раскованности) поведал эпизод из детства, где присутствуют все характерные особенности его последующей жизни. Этот поучительный рассказ перевела с итальянского одна норвежская газета, откуда мы его и перепечатываем — без сокращений.
«— Самый первый раз я влюбился в почтовую карету, — с улыбкой произнес Амундсен. — Я был тогда мальчишкой, ничего не знавшим и не читавшим. Незадолго до Рождества мы с моей подружкой Хеленой отправились пройтись по улицам, посмотреть, что интересного выставлено перед праздником в витринах. Нам попался магазин, витрина которого была забита игрушками из Нюрнберга. Что это была за роскошь! Что за великолепие! Сотни домов с садами вокруг, башни, лошади, пастухи, медведи, солдаты со всякого рода оружием. И вдруг Хелена говорит: "Смотри!" И… я вижу чудо из чудес: почтовая карета, запряженная четверкой, почтарь в сверкающей униформе, на крыше кареты лежат баулы, а дополняют несказанную красоту сигнальные колокольчики.
В конце концов мы решились зайти в магазин и осторожно поинтересоваться ценой. Торговец назвал устрашающую сумму. Поняв, что даже названная цена не охладила нашей любви к почтовой карете, он запустил игрушку, и мы услышали, что на ходу у нее звенят колокольцы, а почтарь музицирует. От всего этого недолго было сойти с ума.
Спустя месяц (к тому времени я и думать забыл про карету) Хелена уехала в Швецию, и в последующие два года мы с ней не виделись. За эти два года я совершил солидный рывок в своем развитии, а именно пристрастился к чтению, причем читал в основном об экспедициях к Северному и Южному полюсам. С каждым днем мой интерес к ним только возрастал. Воображение уносило меня в снега и льды Арктики и Антарктики, где я теперь дневал и ночевал.
То была эпоха электричества. Оно творило всяческие чудеса, открывало любые двери — почему бы ему не распахнуть и двери к полюсам? Мне пришло в голову, что можно построить электрический корабль, способный преодолевать какие угодно льды, способный красиво и элегантно, грозно и неудержимо пройти через полярные моря прямо к полюсу. Мысленно я уже проектировал такой корабль.
Мой воображаемый кабинет находился в темном углу изрядных размеров комнаты, между стеной и громоздким шкафом. Больше всего я любил представлять себе, что там же стоит на якоре мой ледокол, а еще придумывать новые приборы и инструменты, которые были бы достойны сего электрического дива.
Близилось Рождество, и после двухлетнего отсутствия в город вернулась Хелена. Должен признаться, я давно и не вспоминал о ней, голова моя была занята другим; за эти два года я сильно изменился, стал совсем не тем „представителем сильного пола“, которого Хелена знала до отъезда. В ту пору я (опять-таки в фантазиях) изобретал электрическую винтовку — единственное, чего еще не хватало на корабле. В остальном ледокол был готов (по крайней мере, в моем воображении) и ожидал лишь меня.
Наконец я придумал винтовку и, прежде чем отбыть на своем замечательном судне в ледовое одиночество, начал в последний раз мысленно проверять корабль и его оснащение… как вдруг увидел там, где он стоял на якоре, между шкафом и стеной, почтовую карету с почтальоном и баулами… Мой потрясающий корабль обернулся старомодной каретой! Радостный смех рядом поведал мне, что этим сюрпризом я обязан вернувшейся Хелене. Она считала, я по-прежнему мечтаю о допотопной карете, и сделала мне такой подарок.