Амундсен
Шрифт:
Но действительно ли можно было отыскать достойное XX века решение таких проблем в мире животных? Сразу после интервью в «Афтенпостен» к Амундсену обратился инженер из Христиании Д. Г. Мартенc и, прося сохранить его визит в строжайшей тайне, захотел познакомить полярника с секретными планами Отто Свердрупа для второго похода на «Фраме».
«Месяца за два до отплытия Свердрупа я изобрел моторные сани, которые движутся с помощью колеса и перемещаются по льду вроде белого медведя или, если угодно, слона… скорее даже слона. Мотор у них работает на керосине. Хотя экспедиция была уже полностью экипирована, а отпущенные на нее деньги истрачены до последнего эре, Свердруп со товарищи настолько увлеклись моей идеей, что изыскали средства для постройки саней и я стремглав кинулся в
Изобретение инженера Мартенса было не менее сенсационно, чем метода Хагенбека. Кроме того, из его сообщения выяснились такие подробности о благоразумном капитане Свердрупе, которые никому не приходили в голову: «Официальный план похода Вам известен, но на самом деле капитан собирался вморозить "Фрам" в лед, а потом взять сани и двигаться прямо к полюсу».
Хотя Руал Амундсен сам всю жизнь охотился за разнообразными техническими новинками, едва ли он согласился на предложение Мартенса «закончить изготовление саней». Кстати, всего за два месяца до его собственного похода на «Фраме» Амундсену предложили еще одни сани: их приводил в движение «довольно мощный дизельный мотор с усовершенствованной мною системой зажигания». Изобретатель, требовавший от Амундсена «твердого обещания не разглашать тайну», подписался: Халвор Т. Нурбё из прихода Бё в Телемарке.
Христианийский инженер рассчитывал, что его моторные сани будут делать по десять миль в час. Технический гений из Бё тоже был настроен оптимистично: «Вероятно, сани можно разогнать до такой степени, что они будут поддерживать скорость почти вдвое — или более чем вдвое — выше той, с которой, насколько нам известно, двигались Скотт и Пири. А ветронепроницаемое парусиновое укрытие и небольшая печка создадут в санях дополнительные удобства, сделав их прямо-таки уютными». К сожалению, Амундсену пришлось отказаться и от этого моторизованного чуда. Весной 1910 года менять планы не стоило. Теперь полярный путешественник, видимо, рассчитывал лишь на одну замену для «собак с вечно израненными лапами» — выдрессированных Карлом Хагенбеком «белых медведей в упряжке».
На решение судьбы «Фрама» у Фритьофа Нансена было полгода. Руал Амундсен поднял отнюдь не простой вопрос. Нельзя было ожидать от него скорого, невзвешенного ответа.
Если какой-то норвежский корабль и заслуживал наименование «королевского», это был «Фрам». В него вложила свои надежды и чаяния (не говоря уже о деньгах) вся страна. На постройку судна бедная зависимая нация истратила 250 тысяч крон. «Фрам» воплощал честолюбивые замыслы маленького народа, стремившегося мгновенно превратить свое несамостоятельное государство в великую державу. Корабль викингского короля воплощал собой силу, мужество, жажду деятельности и тягу к экспансии. Но викингский корабль ассоциировался не только с благородством и славой: от него веяло также страхом и разрушением. Это был военный корабль, который опустошал земли и умерщвлял людей.
У «Фрама» тоже было две стороны: светлая и темная. Плавание по Ледовитому океану принесло Норвегии блеск славы, укрепило самосознание народа, послужило его сплочению. Благодаря этому походу Фритьоф Нансен возвысился до положения символа и предводителя нации. Но три года, проведенные в ледовой пустыне, стоили ему недешево: они омрачили его душу и прихватили морозом его недавно заключенный брак. У Евы Нансен, которая сама когда-то нарекла корабль «Фрамом», он стал вызывать грустные мысли. Самым страшным было не долгое расставание, а годы лихорадочных приготовлений к экспедиции и особенно то, что за ней последовало: совместная жизнь с человеком, на котором крайне плохо отразилось трехлетнее арктическое заточение.
Фритьоф Нансен побеждал приступы депрессии работой. Его разносторонняя одаренность позволяла ему решать всё новые проблемы — сначала научные, а вскоре и политические. Третьим походом Фритьофа Нансена стала борьба, которую
Должность посланника в Лондоне, которую взял на себя Нансен, стала своеобразной зимовкой в его третьей — политической — экспедиции. Представляя Норвежское королевство в туманном Альбионе, Фритьоф Нансен должен был добиться договора с Великобританией и тем самым укрепить независимость своей страны. Осенью 1907 года эта работа приблизилась к завершению. Наконец-то он будет свободен — свободен для покорения Южного полюса.
Если достижение Норвегией независимости увенчало бы политические усилия Нансена, то покорение Южного полюса стало бы его вкладом в национальное дело как лыжника и полярного путешественника. Для человека, преодолевавшего на собаках и лыжах северные торосы, поход через неподвижный ледяной покров Антарктиды был бы не труднее пересечения Гренландии или пасхальной прогулки по Хардангерскому плоскогорью. У норвежца стояли наготове и лыжи, и корабль. Нужно было лишь вырваться из-под тирании дипломатического поприща — и от жены и матери его детей, целиком посвятившей жизнь мужу.
Нет, Фритьоф Нансен отнюдь не ощущал себя на пороге свободы, он, можно сказать, переживал глубокий нравственный кризис — конфликт между интересами Евы и своими собственными. Ева с Фритьофом поженились 9 сентября 1889 года, вскоре после возвращения Нансена из Гренландии. К тому времени уже был задуман дрейф «Фрама» через Северный Ледовитый океан — викингский поход, отнявший у супругов годы, которые должны были стать основополагающими для их брака. Затем пошли неустанные труды иного рода: лекционные турне, книги, общественная деятельность (борьба за свободу, зимовки в Лондоне и проч. и проч.). За все это время Нансен ни разу не изменил себе и своим идеалам. Изменял только Еве. Другие женщины увлекали его в походы, не требовавшие ни мужества, ни выносливости, — для них достаточно было крохотного изъяна в характере великого человека.
У Фритьофа Нансена не было политических или научных мотивов покорять Южный полюс. У него был план, обреченный на успех, было положение в обществе, позволявшее воплотить замысел в жизнь, и была свойственная всем полярникам изрядная доля тщеславия. Достичь Северного полюса Нансену не удалось, но у него оставался шанс расписаться на другой странице в хронике человечества. Этой пустой страницей был Южный полюс.
И тут в усадьбе Пульхёгда зазвенел колокольчик.
Дом Нансенов в Люсакере представляет собой сооружение в ибсеновском духе — замок с башней, где живут пятеро детей, мать семейства (бывшая певица, давно забросившая певческую карьеру), а также физический и духовный великан, постоянно борющийся с самим собой — второй Бранд, доктор Сгокман, строитель Сольнес, Йун Габриель Боркман [55] . Фритьоф Нансен уже признался: Хенрик Ибсен был «человеком, который наложил отпечаток на всю мою юность, определил мое развитие, указал на возвышающее значение воли и необходимость следовать своему призванию». С учетом этих слов не будет преувеличением назвать следующий эпизод сценой из ибсеновской драмы, хотя Ибсен год как покоится на кладбище Христа Спасителя.
55
Герои произведений Ибсена.
Дело происходит в конце сентября — начале октября. Отпуск, который норвежский посол проводил на родине, закончился. Уже собраны чемоданы для возвращения в Лондон. И тут в просторный мрачный холл Пульхёгды вступает Руал Амундсен. Он никогда не искал параллелей между собой и персонажами Ибсена. И все же его роль словно вышла из-под пера драматурга. Молодой герой без предупреждения является к старшему, и это вторжение дает толчок к развитию событий, вызывает обмен репликами в роковой драме, недоступной его пониманию.