"Анабасис"
Шрифт:
(7) "Прежде всего, мне известно, где надлежит совершить вторжение в страну. Существует только один проход, а именно тот, где по обе стороны дороги поднимаются высокие горные вершины. Заняв этот проход, можно удержать его при помощи незначительного отряда, а после того как он будет занят, здесь не сумеет пройти и весь род человеческий. Я мог бы показать его вам, если бы вы согласились послать со мной кого-нибудь.
(8) "Затем я знаком и с пафлагонскими равнинами и с пафлагонской конницей, которую сами варвары считают лучшей во всей коннице царя. Совсем недавно они даже не явились на зов царя, так как их вождь слишком для этого горд.
(9) "Допустим, что вы сумеете занять горный проход тайно, или опередив неприятеля и на равнине победите в сражении их конницу и пехоту, численностью более чем в 120000 человек, -- тогда вы придете к рекам, и в первую очередь к Фермодонту, шириной в 3 плетра. Эту реку, по моему мнению, трудно перейти даже тогда, когда перед вами не стоят многочисленные
(10) "Итак, я считаю пеший поход не только трудным для вас, но и совершенно невозможным. Если же вы поедете морем, то отсюда вы сможете доплыть до Синопы, а из Синопы до Гераклеи. (219) А из Гераклеи можно без всяких затруднений продолжать путь как пешком, так и по морю, так как в этом городе немало кораблей".
(11) Выслушав эту речь, некоторые эллины заподозрили его в том, что он говорит таким образом из дружбы к Кориле -- он был его проксеном, -- а другие думали даже, что он дал подобный совет в надежде получить подарки. А иные предполагали, что он имел в виду помешать зллинам во время пешего похода опустошить область Синопы. Но все же эллины постановили совершить путешествие по морю. (12) После этого Ксенофонт сказал: "Синопцы! Эллины выбрали путь по вашему совету. Но дело обстоит следующим образом: если наберется достаточно кораблей для того, чтобы забрать всех до последнего человека, то мы поплывем, но если одним можно будет плыть, а другим придется остаться здесь, то мы не сядем на корабли. (13) Мы ведь знаем, что когда наша сила не раздроблена, мы можем отстоять себя и достать продовольствие, но если только мы с малыми силами будем противостоять врагам, то, конечно, нам будет грозить рабская доля". Тогда синопцы попросили отправить послов в их город. (14) Послали аркадянина Каллимаха, афинянина Аристона и ахейца Самола, и они отправились в путь.
219
Гераклея Понтийская -- один из крупных греческих городов южного Причерноморья, находившийся в Ахерузийском заливе на месте современного города Эрегли. Колония Мегары Гераклея, в свою очередь основала на северном берегу Черного моря колонию Херсонес (близ Севастополя) и на западном берегу -- Каллатий.
(15) В это время Ксенофонт, у которого перед глазами были многочисленные эллинские гоплиты, пельтасты, лучники, пращники и всадники, благодаря упражнению ставшие весьма искусными в своем деле, причем все это войско находилось у Понта, где немало средств надо было потратить на сбор и подготовку такой воинской силы, пришел к мысли, что не худо было бы основать город, приумножив таким образом владения и могущество Эллады. (16) Сопоставляя численность войска и количество припонтийского населения, он думал, что город мог бы получиться значительный. По этому случаю Ксенофонт, ничего не говоря солдатам, позвал бывшего прорицателя Кира, Силана из Амбракии, и принес жертву. (17) А Силан испугался, что это предприятие осуществится и войско застрянет где-нибудь, и пустил слух среди солдат, что Ксенофонт хочет оставить войско здесь, основать город и приобрести таким образом славу и могущество. (18) Дело в том, что сам Силан хотел как можно скорей возвратиться в Элладу, так как он сохранил те (3000 дариков), которые получил от Кира, когда принес для него жертву и сказал правду относительно 10 дней.
(19) Когда этот слух дошел до солдат, то некоторые из них склонились к тому, чтобы остаться, но большинство было против. Тимасий-дарданец и Форакс-беотиец сказали находившимся тут же гераклейским и синопским купцам, что если они не добудут денег на жалованье войску, чтобы солдаты могли запастись продовольствием перед отплытием, то такая огромная воинская сила, пожалуй, решится остаться у Понта. "Ведь Ксенофонт хочет, -- говорили они, -- и нас подговаривает к тому же -- неожиданно объявить войску, когда прибудут корабли: (20) "Солдаты, мы знаем, в каком затруднении вы сейчас находитесь, как относительно того, что касается закупки продовольствия на морское путешествие, так и принимая во внимание, что, возвращаясь домой, вы хотели бы привезти что-нибудь своим домашним. Поэтому, если вы решите овладеть любой из припонтийских областей по вашему выбору с тем, чтобы желающим вернуться на родину была предоставлена эта возможность, а предпочитающие остаться здесь могли бы осуществить это желание, то вот вам корабли для внезапного нападения на любую местность".
(21) Купцы передали эти речи городам, а Тимасий-дарданец послал вместе с ними Эвримаха, тоже дарданца, и Форакса-беотийца для подтверждения сказанного. Тогда синоппы и гераклейцы направили гонцов к Тимасию и просили его принять в подарок деньги и позаботиться об отплытии войска. (22) Он был чрезвычайно этому рад и на собрании солдат сказал: "Воины, нечего и помышлять о том, чтобы остаться здесь. Элладу надо ставить превыше всего. Однако до меня доходят слухи, будто некоторые лица, ничего нам не сообщая, приносят жертвы по этому поводу. (23) Если вы решите уйти, то я обещаю платить каждому из вас жалованье по кизикину (220)
220
Золотая монета города Кизика, равная 1 1/2 дарика.
221
Это было в 416 г., во время Пелопоннесской войны (см.: Фукидид, VIII, 8, 39, 61, 62, 80).
(25) Тотчас же выступил беотиец Форакс, который враждовал с Ксенофонтом из-за стратегии и сказал, что когда они покинут Понт, то перед ними откроется Херсонес -- страна прекрасная и богатая, -- и желающие смогут поселиться там, а другие -- поехать домой. Ведь смешно выискивать место для поселения в варварской стране, когда в Элладе земли много и притом плодородной". (26) "А до тех пор, -- сказал он, -- пока вы туда не прибудете, я, подобно Тимасию, обещаю платить вам жалованье". Он сказал это, зная об обещании, данном Тимасию гераклейцами и синопцами на случай отплытия войска. А Ксенофонт в это время молчал.
(27) Но вот выступили ахейцы, Филесий и Ликон, и сказали, что нехорошо было со стороны Ксенофонта частным образом убеждать солдат и приносить жертву по поводу поселения, ничего не говоря об этом на собрании.
(28) Таким образом, Ксенофонт был вынужден выступить а сказать следующее: "Воины, я всегда, как вам известно, приношу по мере возможности жертвы и за вас и за самого себя, с целью всегда говорить, задумывать и совершать то, что может послужить к вашей и моей пользе и славе. Точно также и сейчас: принеся жертву, я хотел узнать, следует ли сообщить вам о моем плане и действовать в этом направлении, или вообще не браться за это дело. (29) Прорицатель Силан объявил мне -- и это всего важнее, -- что жертвы благоприятны; он ведь знал, что и я, постоянно присутствуя при жертвоприношениях, имею в этом деле некоторый опыт. Силан еще прибавил, что жертвы; указывают также на обман и козни, -- он ведь, конечно, был осведомлен о своем замысле оклеветать меня перед вами. Ведь это он пустил слух, будто я уже решил выполнить свое намерение, не спросив вас. (30) В самом деле, если бы я заметил, что вы находитесь в затруднительном положении, то стал бы размышлять, как помочь вам захватить город, с тем, чтобы каждый мог по своему желанию отплыть домой или остаться здесь до тех пор, пока он не соберет достаточно средств для содержания своей семьи. (31) Но поскольку я вижу, что гераклейцы и синопцы посылают вам корабли для отплытия и находятся люди, которые обещают платить вам жалованье, начиная со следующего месяца, то я нахожу великолепной эту открывшуюся перед вами возможность уехать в желательном для вас направлении и притом еще получить плату за свое спасение. Поэтому я и сам отбрасываю от себя всякие помыслы об этом проекте и советую поступить так же всем тем, кто приходил ко мне и говорил о необходимости привести этот план в исполнение.
(32) "Ведь мое мнение сводится к тому, что когда все наше большое войско находится вместе, как это имеет место сейчас, то вы пользуетесь уважением и располагаете продовольствием потому, что сильный может распоряжаться имуществом слабого. Если же наши силы будут раздроблены на мелкие отряды, то вы не сумеете ни достать пропитания, ни спокойно уйти домой. (33) Поэтому я, подобно вам, стою за возвращение в Элладу, но если кто-нибудь будет уличен в намерении покинуть нас прежде, чем все войско будет в безопасности, то я предлагаю предать его суду как преступника. Кто согласен с этим, -- сказал он, -- пусть поднимет руку". Все подняли руки.
(34) А Силан начал кричать и доказывать, что справедливость требует отпустить желающих домой. Но солдаты не хотели ничего слышать об этом и грозили подвергнуть его наказанию, если его поймают при попытке улизнуть. (35) Когда гераклейцы узнали о состоявшемся решении, причем сам Ксенофонт подал за это свой голос, то они прислали корабли, а в отношении тех денег, которые были обещаны Тимасию и Фораксу [на жалованье] -- обманули. (36) По-этому те, кто обещал платить жалованье, находились в страхе перед войском. Захватив с собой других стратегов, с которыми они в этом деле действовали сообща, -- а это были все, кроме Неона из Асины, замещавшего еще но вернувшегося Хирисофа, -- они пришли к Ксенофонту и заявили о своем раскаянии и в то же время высказались в том смысле, что поскольку имеются корабли, лучше всего было бы плыть к Фазису и захватить страну фазиан. (222) (37) Там царствовал тогда потомок Аэта. Но Ксенофонт ответил, что он не взял бы на себя сказать об этом войску. "Но вы, -- добавил он, -- если хотите, соберите солдат и объявите об этом". Тогда Тимасий из Дарданы посоветовал не созывать собрания, но сперва допытаться убедить своих лохагов. Разойдясь, они так и поступили.
222
Народность в Колхиде.