Анахрон. Книга первая
Шрифт:
Или нет… Но что-то нехорошее со Скулди случилось. Не зря он не хотел идти ловить свиина.
После этого история стала совершенно мутной. Лантхильда еще слишком плохо владела русским языком. С пятого на десятое донесла до сознания Сигизмунда следующее. Вся команда явилась к аттиле. Вамба нес свиина, а Вавила — Скулди.
Аттила сделал так. (Лантхильда изобразила). Он стал топать ногами и рвать себе щеки ногтями, причитая. После чего непоследовательный аттила бил:
а) Вамбу;
б) свиина;
в)
г) Скулди;
д) ее, Лантхильду.
Всех побил аттила! Вот какой аттила!
После чего аттила сказал, что свиина есть не будет. Злоой свиин.
А Скулди сожгли. И свиина сожгли вместе со Скулди.
Из рассказа Лантхильды Сигизмунд уяснил также, что свиин вступил в пререкания с аттилой. Требовал, чтобы его, свиина, съели, как положено. Но потом плюнул и согласился, чтобы его сожгли вместе со Скулди.
Скулди тоже принимал непонятное участие в беседе. Он радовался. И при этом препирался с Вавилой и Вамбой.
Вот так сожгли Скулди. Вот как это вышло.
Но Скулди был злоой. Лантхильда не скучает по Скулди. Вавила — веселый.
А Сигисмундс — лучше всех!
Против своей воли, Сигизмунд развеселился.
Сел на диване. Лантхильда уселась рядом, прижалась бочком.
— Скулди — кто? — спросил Сигизмунд.
— Скулди — брозар. Миина брозар.
— Вавила — брозар? — Сигизмунд задал этот вопрос для проверки.
Лантхильда потрясла головой.
— Вавила фрийондс. Вамба — брозар. Скулди — брозар.
Лантхильда пустилась в длинную историю своего семейства.
— Погоди, погоди, — оборвал ее Сигизмунд. — А почему это я, по-твоему, лучше всех?
— Тии? Тии име-е..
— ..ешь, — помог Сигизмунд.
— Имее-есь много-много…
— Большое сердце? Душа, душа большая, — охотно подсказывал Сигизмунд. — И ум. Ум тоже большой. Да?
— Нии… Нэй месай. Тии имеес много-много… ба-рах-ло.
— Чего? — Сигизмунд подпрыгнул.
— Веси. Инвентар.
— Что? Что я имею много-много?
Лантхильда встала, прошлась по комнате.
— Это. — Она показала пальцем на шкаф. Открыла. Начала перебирать рубашки, свитера. — Это, это… Есе это, это, это… — Провела пальцами по книгам. — Это, это… Веси. Барахло. Много. Инвентар.
Это было уже больше, чем Сигизмунд мог вынести.
— Слушай, ты!.. Такой маленький пацак и такое меркантильное кю!
Она остановилась посреди комнаты, склонила голову набок.
— Тии лусе всего!
— Так ты что… Ты меня ради этого шмотья полюбила?
— Луби? Хва? Цто? Цто луби? Сигисмундс име-ес много барахло. Сигисмундс — годс. Ик им годо. — Она медленно, бережно соединила ладони. — Годс…
— Иди сюда, — сказал он ворчливо. — “Годо”…
Она уселась рядом, очень довольная. Сложила руки на коленях. Хорошая девочка.
— Сигисмундс име-е карро. Вавила нэй име-е карро. Такой! Нэ-эй… Пон-йал?
Да. Карро. THE CAR. Тачка, по-нашему. Име-е. Только вот кто-то более хоросий име-е “форд” и этот “форд” стоит прямехонько перед гаражом, так что карро сегодня может спать спокойно.
— Завтра поедем кататься, — обещал он Лантхильде. — И ни одну суку не станем подвозить.
— Хвас ист сука?
Когда они уже легли спать и Лантхильда прильнула ему под бок, Сигизмунд вдруг еще раз прокрутил в голове давешний вечерний разговор. Разговор оставил неприятный горчащий осадок.
Дело даже не в том, что Лантхильда якобы полюбила его ради какого-то баснословного “богатства”. Он понимал, что это не так. Дело в том, что ее наивная вера еще больнее подчеркнула всю его несостоятельность.
Ну и ладно. По крайней мере, есть у него в жизни одна чудесная девушка, которую никто не отберет. Вот эта, белобрысая. С длинным носом. Которая тут на руке у него пристроилась и сопит себе в две дырки. Меркантильная, хитроумная Лантхильда.
На мгновение вспомнил о золотой луннице, что висела в шкафу. Отнюдь не признак бедности.
Глава тринадцатая
День был белый. Валил снег. У машины непрерывно работали “дворники”. Притихшая Лантхильда сидела рядом с Сигизмундом, смотрела в окно. Он подъехал к Исаакиевскому собору, припарковался. Они вышли.
Исаакий, громадный, как мамонт, тонул в бесконечном снегопаде. Впереди, совсем смутно за пеленой падающего снега, перед стройным зданием Манежа угадывались озябшие Диоскуры. Сигизмунд крепко взял Лантхильду за руку. Они перешли дорогу и вышли на Сенатскую площадь.
На них через заснеженную реку глядел университетский берег Невы: Двенадцать коллегий, дворец Петра, дворец вороватого жизнелюбивого Меншикова, а дальше — провалы линий… Васильевский остров, город в городе, земля обетованная, обитаемый остров…
— Кто? — спросила Лантхильда, дергая Сигизмунда за руку. И, путая языки, повторила: — Хто?
Впереди, на глыбе Гром-камня, высился Медный Всадник.
— Это, Лантхильда, Петр Великий. Царь. Кёниг. Кинг. Поняла?
Лантхильда не ответила. Обошла Петра кругом. С другой стороны памятника озябшая свадьба с визгливым хохотом распивала шампанское. Толстощекая невеста кричала, что шампанское непременно надо допить. Свидетельница, переминаясь в туфельках на снегу, стоически целовалась со свидетелем. В машине грелся водила. Жених откровенно завидовал ему.