Анахрон. Книга первая

Хаецкая Елена Владимировна

— Они ей димедрол вкололи, — отозвался Сигизмунд. — Мурр, хочешь водки?

Мурр водки хотел. Мурр водки давно не пил. Мурр обругал ту водку, которую Сигизмунд вытащил из холодильника. Говенная водка.

— На компрессы же брал, — обиделся Сигизмунд, вертя в руках “Смоленскую рощу” (клялся ведь не прикасаться!) — Что ее, “Смирновым” растирать?..

Мурр махнул рукой и неожиданно повеселел. Будто заботы сбросил волевым усилием.

— А! Наливай!

Нашелся хлеб. Старое копченое сало, забытое в морозильнике, неожиданно явило вкусовые

достоинства. Словом, неплохо сели. Первая прошла трудно. Очень трудно. Сморщились, передернулись, покряхтели. Есть такое короткое слово — “надо!” Вторая прошла легче.

Мурр спросил:

— Гитара еще осталась?

Гитара имелась в закрытой комнате. В “гостиной”. В кавычках, потому что гостей для такой гостиной давно уже к Сигизмунду не ходило. К нему только вот Федор ходил, да еще Мурр нахаживал — изредка.

Сходили за гитарой. По пути проведали девку. Та лежала смирно. По капле вцеживалась в нее живительная влага.

Пропустили третью. Мурр заглотнул водку, держа стопарик зубами и не прекращая настраивать гитару. Гитара была пыльная, к ней давно не прикасались. Мурр обтер пыль рукавом своего длинного уютного зеленого свитера.

— “Пса”, — жадно попросил Сигизмунд.

Мурр строго глянул сквозь падающую на глаза челку.

— Эта песня называется “Сказка любви”, — мягким тоном пояснил он.

И запел.

Запел тихо. Мурровский голос заполнил полутемную кухню. Ровно кухню, не больше, не меньше. Мурру дай волю — заполнит квартиру. Может дом заполнить. В этом и заключалось волшебство.

Мой путь был долог, как мир,И пошел со мной только рыжий пес.Мой путь был тяжек, как стыд,Пыльною тропой ветер меня несВ поисках любви…

Посередине песни Мурр забыл слова. Такое с ним тоже случалось. Сигизмунд ждал. Мурр трогал струны, импровизировал, еще пил водку. Наконец маэстро вспомнил и повел дальше.

Кобель, мистическим образом соотнесший себя с дивным рыжим псом, улегся мордой Мурру на ногу. Время от времени умильно посматривал на него снизу вверх выразительными карими глазами. Сала, подлец, хотел.

— Ты пришел за мной. Я теперь твоя.Вел тебя тропой мрака и огня,Свет в ночи разгоняя звездОн — любовь, этот рыжий пес…

Мурр закончил петь, аккуратно отложил в сторону плохонькую гитару и встал.

— Пойду посмотрю как там девушка, — произнес он тем же глубоким голосом, каким только что пел.

И ушел в комнату. Вскоре вернулся. Поглядел на Сигизмунда. Предложил:

— Давай я еще за водкой схожу.

— Давай.

Мурр надел куртку, пошарил в карманах, вынул деньги и, пересчитав, сказал:

— Так. У меня есть пять тысяч.

Сигизмунд добавил еще

двадцать. Попросил купить хорошей. Чтобы сладко рыгалось.

Мурр взял деньги и ушел.

Сигизмунд вернулся на кухню, взял гитару и, отчаянно смущаясь, попытался пропеть куплетик. На шести “блатных аккордах” можно петь только советских бардов. И то не всех.

Ладно, надо бы посмотреть, как там наша юродивая страдалица.

Девка спала. Капельница капала. В шкафу висело полкило золота. Со свастиками. А далеко-далеко, среди смуглых рижских сосен, бородатые дядья мыли янтарь… Сигизмунд постоял-постоял, затем вышел, тихо притворив дверь.

“Сказки Северных морей”. Балет в трех частях с прологом и эпилогом. Часть первая: “Спятивший Морж”. Часть вторая: “Спятивший Морж наносит ответный удар”. Часть третья: “Ворвань”.

Звонок в дверь. Ввалились одновременно Мурр и рыжий. Встретились у парадной. Несли не только водку, но и три бутылки “Балтики” — Сигизмунд с содроганием увидел шестерку, терпеть не мог портер — и большой пакет чипсов. С луком и перцем.

Коллеги успели найти общий язык и увлеченно сыпали медицинскими терминами, именами каких-то неведомых лукичей-кузьмичей и иных деятелей бесплатной и страховой медицины.

Мурр был строг с рыжим. Мурр подчеркивал свой возраст и опыт. Рыжий был развязен с Мурром. Рыжий был практикующий, а Мурр нет. И плевал рыжий на мурровский опыт. Да и на возраст тоже.

Девахи-фершалицы с рыжим не было. Герр доктор объяснил, что отправил ее на легкий вызов самостоятельно — справится. Битого пьянчугу из отделения в больницу отвезти — невелика медицинская трудность. Заедет минут через сорок, заберет герра доктора.

Пошли на кухню, поставили тару и чипсы на стол. Мурр приник к гитаре. Рыжий ефрейтор отправился проведывать больную.

Больная была в порядке. Насколько это возможно для полоумной девки с аллергиями, температурой и непонятным, остро протекающим инфекционным заболеванием.

Рыжий вернулся на кухню, потирая морозные ладони. Улыбнулся своей прямоугольной людоедской улыбкой. Освежился пивком. Для разгона.

Мурр тоже освежился пивком. Сигизмунд свернул шею водочной бутылке. Догнался.

Рыжий с Мурром тоже не остались в стороне. Мурр заметно окосел. Рыжий, как и подобает несгибаемому солдату вермахта, держался на диво прямо. Сигизмунду остро захотелось наградить его железным крестом. С такими ребятами мы выиграем войну!.. Сигизмунд понял, что его тоже повело.

Медикусы тешились светской беседой. Беседа была изысканной, общество — приятным, водочка теперь шла легко, больная за стенкой вроде бы поправлялась.

…А вот бригада рыжего получила новый экипаж. Свежую “фордяру” отстегнули, представляете? Та самая, которая сейчас по вызову уехала. Ну, Мурр ее видел.

Да, Мурр ее видел. Знатная “фордяра”. В его, мурровские, времена на таких гробах катались — на каких Глеб Жеглов Шарапова выручал. По-доброму позавидовал Мурр тем, кто пришел ему на смену.