Анахрон. Книга первая
Шрифт:
А если ни хрена не понять или если иероглифы, то ориентировался по картинке. Поэтому словарь Сигизмунда был обогащен множеством слов из тех скандинавских языков, которых он, в принципе, совершенно не знал.
Делу просвещения Сигизмунда в германской филологии служили также видеофильмы. Крали их зачастую в Голландии, иногда в Швеции. Крали также в Финляндии. Где-нибудь в Выборге записывали. Небось, на Выборгском замке антенну установили, направили ее в сторону Гельсингфорса — и вперед!
И в то время как герой на экране взмяукивал штатовски “ай”,
— Ик, — задумчиво повторил Сигизмунд. — Ик — это по-вашему ихь? Ай, то есть…
Девка показала на себя и сказала:
— Ик. — Подумала и добавила: — Мик.
Ну вот. Только что-то начало проясняться…
— Ты, девка, меня не путай. Ты — ик. То есть, “я” — ик. — Тут довольный Сигизмунд, ощущая себя Миклухо-Маклаем, потыкал в себя и возгласил гордо: — Ик.
Девка покивала. Мол, правильно. И добавила:
— Мик.
Тьфу ты, блин. Надо на русский переходить. Пусть осваивает язык страны обитания. Временного.
Он указал на себя пальцем и произнес назидательно:
— Я.
Девка смотрела на него какое-то время, а потом вдруг дико заржала. Повторила несколько раз: “Я-я…” Почему-то ее это очень смешило.
Сигизмунд опять потыкал в себя.
— Ик. — На девку показал. — Ты.
Девка призадумалась. Филологическое упражнение явно обременило ее ум. Кроме того, время от времени ее отвлекло воспоминание о “я-я”, и она принималась глупо хихикать.
Сигизмунд еще раз повторил: “Ик — ты”. До девки доперло. Она показала на него и сказала:
— Зу.
Сигизмунд расхохотался. Девка надулась. Повторила упрямо:
— Зу, зу…
Ну что ты будешь делать.
Сигизмунд потыкал в себя: “ик”, в девку: “зу”. Девка сказала:
— Йаа.
Точно, откуда-то из Скандинавии. Осталось только определить, откуда.
Сигизмунд спросил:
— Свенска? Суоми? Норска? Даниск? Нидерланды? Лапландия? Лоухи? Корела? (Какая еще, к чертям, Корела?!) Веняя?
Что такое Веняя, Сигизмунд забыл. Помнил, что что-то финское.
Юродивая снова принялась за остывшее “харчо”. Сигизмунд все никак не мог успокоиться. Ведь поймал было. Ведь совсем уж близка разгадка… а с нею и визит в соответствующее консульство.
— Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? — Сигизмунд задумался. А если иначе зайти? И выдал: — ДО ЙОУ СПЕАК ЭНГЛЕСХ?
— Кушайте супчик, Сигизмунд Борисович. Остынет.
Покончив с трапезой, девка вновь возымела охоту к лингвистическим упражнениям.
— Ик им. Зу ис, — приглашающе выдала она.
— Ай ем. Ты ешь, — пробубнил Сигизмунд с набитым ртом.
Но девка не отвязалась. Показала на кобеля. Кобель лежал у ее ног. Быстро смекнул, что девка ест неопрятно и сверху то и дело падают какие-то крошки. Еще одно свойство, за которое Сигизмунд ценил пса: санитар кухни.
— Хундс, — припечатала пса девка.
Это было уже что-то.
— Хунд, — с трудом припомнил Сигизмунд. Добавил: — Хаунд.
Нет, так не годится.
Он отрицательно помахал пальцем. Мол, CANCEL, девка, CANCEL.
— Не хунд. Пес.
— Нэй хундс. Пос. — Показала на хлеб. Назвала неожиданно похоже: — Хлифс.
— Хлеб, — поправил Сигизмунд. — Хлиб — это на незалэжных землях говорят, у хохлов.
Девка просияла. И, показывая на хлеб, сказала:
— Гиба мис хлибис.
— Лапушка ты моя! — обрадовался Сигизмунд. — Разумность явила! Может, и вправду ты не сумасшедшая, а просто иностранка? На Руси у нас издревле разницы между вами, горемычными, не делали…
За время дневной трапезы, плавно перешедшей в файф-о-клок, милорд и миледи значительно расширили общий словарный тезаурус.
Пятерня была “ханду”, нога — “фотус”, голова по-девкиному смешно называлась — не то “хоббит”, не то “хаубис”. Язык, на котором она лопотала, изобиловал клятыми межзубными согласными — теми самыми, которыми злые учителя в свое время мучили Сигизмунда на уроках английского.
Стол был “меса”, дом был с одной стороны “хузом”, а с другой — “разном”. От слова “разн”. Язык сломаешь.
Газовая плита, холодильник, кофемолка ставили девку в тупик. Морщилась, думала. Забыла, как называются, что ли?
Зато люстра название имела. “Лукарном” была. От слова “лукать”, надо полагать. То есть “смотреть”.
Наконец Сигизмунд подошел к самому главному.
— Ик им Сигизмунд, — торжественно объявил он.
— Сигисмундс, — поправила девка.
— Э нет, мать. По паспорту — “Сигизмунд”. Ты мне тут свои порядки не заводи, поняла? Нойе орднунг — нет, поняла?
Однако сделал ей приятное.
— Ик им Сигисмундс. — И на девку палец устремил: — Зу ис?..
Девка повела себя странно. Устала, что ли? Засмущалась, кокетство явить пыталась.
Но Сигизмунд настаивал:
— Зу ис?.. — И добавил угрожающе: — Двала?
— Нии, — сказала девка. Скорчила дурацкую гримасу: глаза выкатила да язык высунула. И пояснила: — Ита ист са двала.
— Понятно, — сказал Сигизмунд. И покрутил пальцем у виска, присвистнув.
Этого жеста она не поняла.
— Это ист двала, — сказал Сигизмунд. — Поняла? А зу ис кто, а?
Девка молчала. Потупилась.
— По паспорту-то как тебя звать? — потеряв терпение, напустился на нее Сигизмунд.
Девка глянула исподлобья и произнесла с непонятной интонацией:
— Айзи хайта сиино дохтар лантхильд.
Одно из этих диких слов, возможно, было именем. “Доктор” отпадал сразу. “Айзи” могло быть чем угодно. Может, самоназвание народа?
— Айзи? — спросил он на всякий случай.
Она покачала головой:
— Мави.
И тут он уловил. Имя было того же ряда, что и имена в “Нибелунгах”. Застряли в памяти с детства. С внеклассного чтения. Ввели в восьмом классе новшество — “мировая литература”. Аж сорок пять минут отвели. Непоследовательно прошли одним уроком “Нибелунгов”, на том и кончилось.