Анахрон. Книга вторая
Шрифт:
— Евгений — не отец. Отец — ты! Ярополк тебя уже забывать начал. Скоро «дядей» станет звать.
— Наталья, нет у меня сейчас денег. Бизнес стоит.
— У тебя вечно все стоит где не надо. Нам-то что прикажешь делать?
— Да я сам ночами извозом занимаюсь. Тем и живу.
— Да ты хоть тараканами питайся. Эгоист ты все-таки, знаешь ли. Махровый. А лысую свою на что содержишь?
— Какую лысую?
— Ну эту, актерку погорелого театра. Я видела вас на улице. Парочка! Мы с Ярополком сразу на другую сторону улицы перешли. Чтобы
— Высказалась? — разозлился Сигизмунд, готовясь бросить трубку.
— Только не бросай трубку! Есть у тебя такая милая привычка. И не молчи. Не выношу, когда молчат в телефон.
— Да я не молчу.
— Нет, молчишь! Отвечай!
— Что отвечать?
— Я тебя только что спрашивала.
— Повтори еще раз. Я не помню.
— Хорошо. Повторю. Ярополк вырос из старого. Ему на дачу ехать не в чем будет. Ты о ребенке хоть думаешь?
— Иногда.
— Оно и видно.
Сигизмунд решил, что настала пора поговорить с Натальей о чем-нибудь приятном.
— Ну, а как дела у Евгения?
— А тебе-то что?
— Да так. Симпатичный дядя.
— Не издевайся! — подозрительно сказала Наталья. — Получше тебя будет.
— Так я и говорю: симпатичный. Чем он сейчас занимается?
— Евгений пишет книгу. Кстати, у тебя сохранилась «Кама-сутра»? Помнишь, фотографии в коробке?
— Что-о?!
— Не для ЭТОГО, не думай. Я спрашиваю: сохранилась или ты выбросил?
— Сохранилась, вроде…
— Ну, тебе она явно не нужна. Твоя лысая и без «Кама-сутры»…
— А тебе-то она зачем нужна?
— На пару месяцев дай.
— Приезжай, — сказал Сигизмунд, пожав плечами.
— Ты не думай только. Это Евгению, для работы.
Сигизмунд громогласно заржал. Наталья разозлилась.
— Для книги. Просто сейчас все очень дорого, если покупать. А денег НЕТ.
— Да ладно, ладно. Приезжай. Если хочешь, приезжай с Евгением. Дам я вам «Кама-сутру». Считай, свадебный подарок.
Наталья и впрямь приехала с Евгением. Дядя Женя оказался еще более нелеп, чем сохранилось в воспоминаниях Сигизмунда. Вошел, застрял на пороге, разинул рот, начал озираться, поворачиваясь всем грузным туловищем. Наталья впихнула его в квартиру.
Навстречу гостям выплыла Лантхильда. Толстая, как вертолет. Заважничала. Дабы дорогая супруга от спеси не лопнула, Сигизмунд спровадил ее в «светелку». Лантхильда степенно удалилась.
Наталья стояла прямая, как столб, с поджатыми губами.
— Может, все-таки поможешь пальто снять? — процедила она.
Кобель с любопытством обнюхивал ботинки дяди Жени. Дядя Женя стоял оцепенев — остерегался, видать, не хватил бы его кобель зубами.
— Он не кусается, — напомнил Сигизмунд, снимая с Натальи пальто.
Дядя Женя хохотнул. С опаской погладил пса.
Из «светелки» доносилось монотонное пение.
— Что, так и живешь с этой? — осведомилась Наталья неприязненно. — А лысая твоя где?
— Ее Анастасия зовут.
— Чаю дашь? МЫ замерзли.
Дядя Женя уже протоптанной дорожкой побрел в гостиную. Осмотрелся, забубнил что-то под нос — видать, вел нескончаемый диалог с самим собою. А затем узрел меч. Топоча, устремился к пианино. Бесцеремонно общупал ножны, попытался извлечь клинок. Клинок не выходил. Ножны были завязаны на ремешок. Этого дяди-женин мозг уже не вмещал, поэтому дядя Женя легко отказался от идеи обнажить меч. Повернулся к Сигизмунду сияющий. Заговорил взволнованно:
— Самое… ну, самое… это… и-и-и… значит, ну оружие — это самое у меня, значит, было тоже… я собираю.
Наталья нахмурилась.
— Что это у тебя там такое?
Сигизмунд подошел к пианино. Взял меч. Развязал ремешок, извлек из ножен.
— Ну вот, — сказал он, — полуавтомат. Поднимаешь руками, опускается сам…
— Купил? — агрессивно осведомилась Наталья.
— Да вроде того, — сдуру брякнул Сигизмунд.
Евгений потянулся к мечу трепещущими руками.
— Настоящий?
— Да.
— Двенадцатый век?
— Пятый.
Евгений осмотрел клинок из рук Сигизмунда — тот не на шутку опасался, что дядя Женя порежется — и засмеялся. Толстым пальцем погрозил, будто шалуну.
— Самое… Новодел, самое, видно… Я обучался, самое, металловедению, это… знаю… Да и в музее видел. Пятый век — они корявые, ржавые, закалка у них не та. У них закалка была примитивная, в землю закапывали да потом счищали, это самое, не настоящий закал. Вот у самураев — катаны… самое… настоящий закал.
Наталья каменно молчала. Сигизмунд без труда слышал ее безмолвный монолог. На Ярополка, значит, денег нет! А на всякую ерунду деньги, значит, есть! Какой-то бутафорский меч купил, да еще поддельный! Скоро по лесам начнет бегать с подростками, в хоббитов играть!
— Да нет, — сказал Сигизмунд со вздохом, — настоящий он. Пятый век. — И завел с вамбиных слов: — Представляешь, Наталья, думал я даже обоерукому бою научиться, инструктор мне хороший попался. Вот, меч… Представляешь, он говорит: поверье есть, будто иной раз в обличьи обоерукого воина божество скитается. Был у них в соседнем селе один такой, левой рукой бился не хуже, чем правой, а глаз у него всего один — другой враги выбили.
На Наталью это не произвело ни малейшего впечатления. Дядя Женя воспользовался тем, что Сигизмунд отвлекся, завладел мечом и попытался залихватски взмахнуть. Не совладал с «полуавтоматом» — выронил. Меч тяжело воткнулся в пол и с низким гулом, дрожа, затих. Расщепил паркетину.
— Что ты мне тут всякие глупости рассказываешь! — накинулась Наталья на Сигизмунда. — Убери эту железяку. Нам некогда. Давай сюда «Кама-сутру», и мы пойдем.
Сигизмунд все-таки заставил гостей выпить чаю. Ему страх любопытно было выяснить, что же за книгу ваяет дядя Женя и для чего ему «Кама-сутра» понадобилась. Наталья безучастно смотрела в окно. Дядя Женя возбужденно булькал: