Анаконда
Шрифт:
Решив, что толстушка наконец насытилась, Бугрова предложила:
— Что ж, колдуйте. Но с гарантией. Так, чтобы с сегодняшнего дня ноги его у этой мымры не было. И еще: лучше уж сами наколдуйте, чтоб у нее охота трахаться с моим научным сотрудником пропала. А то...
— Что?
— А то сама отобью. Я работаю с гарантией.
— Что ж, начнем.
Марта расставила в разных концах кабинета свечи, зажгла их. Затем маленькую фотографию из «Личного дела» окружила свечами и благоухающими вьетнамскими стерженьками. Тонко чувствующая запахи Бугрова вначале поморщилась, но потом, притерпевшись, смирилась.
Не зная толком настоящего приворота, Марта стала что-то с завыванием бормотать под нос, делая руками смешные размашистые пассы, долженствовавшие отбить вечно потеющего Касатонова у несуществующей блонды-разлучницы и вернуть его в душистые объятия Бугровой.
— Ничего, если я буду работать? Вам не помешает?
— Чего? — не поняла Марта, увлекшись своими заклинаниями.
— Не помешает, если я пока почитаю текст доклада, написанного для меня моими недоумками.
— Пожалуйста, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — без тени юмора ответила Марта.
— Ну, спасибо.
Когда Марта утомилась с непривычки после такой энергичной гимнастики и устало рухнула в кресло, вытирая бумажной салфеткой потное лицо, Бугрова на минуту оторвала глаза от текста.
— Ну, как? Удалось?
— Да, конечно. Духи были с нами.
— Я рада это слышать. Значит, бабенка эта и близко от моего сотрудника не появится?
— Можете быть спокойны!
Бугрова еще раз перечитала текст. Это была «Служебная записка», подготовленная сотрудником ее службы секьюрити, которому было поручено следить за Касатоновым. К записке, подробно описывающей, сколько Касатонов находился ежедневно и квартире, снятой Модусом для своей любовницы Марты Уусмяги, были приложены аудиокассета с записью разговоров Касатонова и Марты, а также ряд фотографий, запечатлевших Витюшу и Марту в баре, на улице в обнимку, в кафе напротив дома Марты. С помощью хорошей оптики был даже сделан снимок обнаженных Марты и Виктора. Марта пытается задернуть штору, Виктор, обняв ее сзади и сжав ладонями полные груди Марты, дурачась, удерживает ее.
Этот последний снимок Бугрова рассматривала дольше всего. При этом ни один мускул не дрогнул на ее ставшем после очередной подтяжки еще более красивом лице. Потом, словно приняв решение, она подняла глаза на Марту.
— Что ж. Вы тоже можете быть... спокойны. Вы честно заработали свои деньги. Получите.
Она достала из ящика письменного стола пачку стодолларовых купюр нового образца и небрежно швырнула их на столик для посетителей, за которым сидела взмокшая Марта.
Марта суетливо собрала купюры, сунула, не считая, в сумочку.
— Если опять возникнет необходимость... — смущенно забормотала она. — Отворот, приворот... Может, на мужа?
— На мужа не надо. Он у меня и так привороченный.
— Ну, может, надо будет отвести порчу от вашего института?
— Типун вам на язык, — деланно испугалась Ирина Юрьевна. — Ни на меня, ни на мой Институт невозможно навести порчу. Наше положение, — тут она назидательно подняла указательный палец с перстеньком, брильянты на котором, если их удачно продать, могли бы послужить финансовой основой широкомасштабного фундаментального научного исследования, — прочно!
— Ну, так я пойду?
— Идите, идите, милочка, вы хорошо потрудились, — внутренне рассмеялась Бугрова. Она уже приняла решение.
...Марта ждала Витюшу. Модус вечером был занят на какой-то презентации. Начальница Витюши присутствовала с главой германской фирмы, поставлявшей в Россию трубы для нефтепроводов, на балетном спектакле в Большом. Это была очень важная для Бугровой деловая встреча. Эти трубы везли из Магнитогорска в Москву; здесь они переоформлялись как стальной прокат и по льготным таможенным тарифам по линии Фонда развития физической культуры женщин отправлялись в Польшу; там снова переоформлялись и шли в Германию. И уже оттуда фирма, с элегантным седовласым главой которой Бугрова сидела в ложе бенуара и равнодушно смотрела на страдания умирающего лебедя, отправляла трубы в Россию.
Это был очень хороший бизнес, который, конечно же, без подписи ее мужа на документах никогда бы так не развился. Но мужа она на балет не взяла. И не только потому, что не хотела лишний раз рядом с ним в обществе маячить; не только потому, что не хотела даже случайно подставить высокого государственного чиновника в контакте с фирмачом. Просто этот немец давно ей нравился. У них, кроме доверительных финансовых отношений, начали завязываться и чисто человеческие. И будучи достаточно тонким психологом, Бугрова точно рассчитала: именно в этот приезд герр Юлий Шварц созреет для адюльтера.
Она только один раз отвлеклась от мыслей о работе, контрактах и предстоящем сексе с немцем. Это когда во втором антракте, в буфете, начав есть бутерброд с красной икрой, представила себе окровавленное тело Марты.
...Когда позвонили, Марта допустила серьезную оплошность. Она сразу открыла дверь. Ждала Витюшу. Сколько раз Модус предупреждал ее, никогда не открывать дверь, не убедившись, что перед «глазком» стоит именно тот человек, которого она ждет. Всем остальным, якобы сантехникам, почтальонам, страховикам, коммивояжерам, якобы посланцам от Модуса и т.д., открывать категорически запрещалось. Особо доверенное лицо Модуса, домработница, имела свои ключи. Модус — тоже.
Ключей не было у Витюши.
И она открыла, чтобы, бросившись на шею любимому, сладостно повиснуть, подставляя лицо под поцелуи неистового любовника.
Но в дверь, властно отжав Марту в сторону, вломилась мощная, крутобедрая и грудастая дама с красивым, но чуть застывшим лицом. Вслед за ней в квартиру просочились две молодые девицы в джинсах и кожаных курточках.
Это были киллеры Хозяйки и Мадам, объединенные на эту операцию в отряд специального назначения. У каждой были в этой группе свои функции. И каждая их строго выполняла.
Матрена, отжав Марту от двери, толкнула ее в просторный холл, на середину. Ринка-блонда закрыла дверь на многочисленные засовы и замки. Ленка-королева раскрыла большую спортивную сумку и стала деловито извлекать оттуда веревки, кляп, всякие там щипчики, ножички, орудовать которыми она была большая мастерица.
Матрена приблизилась к помертвевшей от страха Марте, широко развела свои мощные длани и с размаха ударила ладонями по ее ушам.
Та беззвучно рухнула на паркетный пол холла. Тело оказалось на сизом персидском ковре, а голова с тупым стуком приложилась к ясеневым светлым паркетинам.