Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Ларри по привычке проснулся на рассвете, когда встают в имении. Серый предутренний свет, тишина. Он осторожно поворочался, укладываясь, и снова закрыл глаза. Здесь ещё можно спать. Но сна уже не было, так, дрёма. Тогда на чердаке был такой же серый свет…
…Он взял у Энни корзину с выстиранным бельём и нёс её на чердак, когда на внутренней лестнице столкнулся со спускающимся Фредди. Он слишком поздно из-за корзины заметил это, на узкой лестнице было не развернуться, и он начал было пятиться, спускаясь, но Фредди… Фредди уступил ему дорогу!
— Проходи, Ларри.
— Спасибо, сэр, — изумлённо выдохнул он. — Прошу прощения, что помешал, сэр.
Фредди подождал, пока он поднимется, и с интересом
— И куда ты это тащишь?
— На чердак, сэр, — сразу ответил он.
После того, как хозяин велел показать Фредди мастерскую, тайн для Фредди в доме не было. Наружу Фредди не выходил, и он видел, как это злит того, и понимал. Сам он тоже фактически не выходил, только спускался в угольный подвал. Мальчишкой он работал в маленьком садике при доме, но часть дома и сад несколько лет назад продали, и с тех пор он с Энни не выходили из дома, правда… но это уже не его тайна, не только его. То, что Фредди пошёл с ним на чердак, не удивило его. Фредди вообще был любознательным. Пока он развешивал выстиранное, Фредди обошёл чердак, осматриваясь и примеряясь. Он закончил и уже собрался возвращаться, когда Фредди подошёл к нему, недовольно буркнув:
— Мышеловка, а не дом.
И он внезапно решился. Приложив палец к губам, он жестом позвал Фредди за собой. Фредди весело округлил глаза, но последовал без звука. Он подвёл Фредди к маленькому выходящему на крышу окну, отогнул удерживающие раму гвозди, выдвинул её вверх и установил стопор. Фредди понимающе кивнул. Он скинул обувь и босиком, чтобы не скользить, первым вылез в окно на скат. Оглянулся. Разуваться Фредди не стал, но подошвы кроссовок не скользят. Он показал Фредди, как можно устроиться. Фредди хотел что-то сказать, но он повторил жест молчания, Фредди кивнул, достал и тут же убрал сигареты. Он сидели на крыше — он чуть ниже, чтобы не возвышаться над Фредди — и смотрели на город. Под ними крыши, узкие отсюда улицы, редкие машины, а пешеходов совсем нет. Утренний воздух был чистым и прохладным. Он дышал им глубоко, не спеша. Снизу их увидеть не могли, а домашний раб из дома напротив вылезал на крышу в другое время. Он осторожно покосился на Фредди. Спокойное, но внутренне напряжённое лицо, цепкий очень внимательный взгляд. Их глаза встретились, и Фредди жестом показал ему, что хочет подняться на гребень и посмотреть скат с другой стороны. Он кивнул, осторожно встал и полез вверх, тщательно впечатывая ступни в прохладный металл крыши. Спускаться на ту сторону Фредди не стал, просто полежал, уцепившись за гребень и оглядывая крыши. Потом кивнул, и они стали спускаться. Влезли в окно, только теперь Фредди первым. Он влез следом, опустил и закрепил раму. Фредди подождал пока он возьмёт корзину, и они ушли с чердака. Когда он закрывал чердачную дверь, Фредди заговорил:
— Спасибо, парень.
— Пожалуйста, сэр, — вежливо ответил он, быстро соображая, как попросить Фредди хранить это в тайне…
…Ларри улыбнулся. Фредди всё понял сам и никогда не заговаривал об этом. И даже ни разу не вышел на крышу без него. Фредди многое понимает. Даже удивительно для белого. Но… да, уже утро. Сейчас придут измерять температуру, а потом, раз придётся завтракать с белыми, то надо быть в полном порядке. По коридору уже приближались знакомые шаги медсестры. Ларри осторожно потянулся под одеялом, повернулся на спину и улыбнулся открывающейся двери.
— Доброе утро, мэм.
Уже привычный утренний ритуал измерения температуры.
Когда он закончился, Ларри, медленно двигаясь, опасаясь уже не боли, а сбить повязку, встал и пошёл в уборную. Тщательно побрился, вымыл лицо и руки, расчесал тугие непослушные завитки. Отрастают волосы. У старого хозяина его стригла Энни, потом его брили наголо раз в квартал, как и всех рабов. Или реже? Что-то путается
Когда Арчи заглянул в палату, он уже был одет и сидел на кровати.
— Пошли? — улыбнулся Арчи. — Тебе сказали?
— Да, — встал Ларри. — Когда температуру мерили, сказала, чтобы шёл на завтрак в столовую. Одиннадцатый стол.
— Усиленное питание, — кивнул Арчи. — Двигаем.
— Ты как, сменился уже?
— Ага. Тебя провожу и отвалю, — Арчи зевнул, пришлёпнув рот ладонью.
— А то давай, — предложил Ларри. — Я и сам дойду.
— Ладно уж. Взялся довести, значит, доведу.
Большая столовая была разгорожена невысокими — чуть выше сидящего человека — перегородками на отсеки. Белые в таких же, как у Ларри тёмно-зелёных пижамах проходили и рассаживались. Арчи быстро оглядывал зал.
— Сейчас найдём твой одиннадцатый.
Но к ним уже подошла полная белая женщина, туго затянутая в белый халат. Кивнув на их приветствие, она строго посмотрела на Ларри.
— Лоуренс Левине?
— Да, мэм, — тихо ответил Ларри.
— Иди за мной.
— Удачи, — шепнул ему вслед Арчи.
Она подвела Ларри к небольшому — на четыре столика — отсеку и указала место за одним из столов.
— Вот. Будешь сидеть здесь.
Стол был уже накрыт, и за ним сидело трое. В пижамах. Все белые. Ларри осторожно сел, опустив глаза.
— Мальчики, вы уж помогите ему, а то он робеет.
— Лизавета Степанна, в танковых войсках всегда порядок, — рассмеялся один из сидевших, молодой и со следами ожогов на лице.
Она улыбнулась и отошла. Ларри не понял ни слова: они говорили по-русски, но интонация… Он осторожно приподнял глаза. Трое белых мужчин, улыбаясь, смотрели на него. То, что они оказались за одним столом с негром, похоже, их не смущало. Расу потеряли вроде Стефа? Или если они русские…
— Ну, давай знакомиться, парень, — заговорил по-английски сидящий напротив мужчина со шрамом, тянущимся от виска через всю голову среди отрастающих волос цвета чернёного серебра. — Я Михаил Аркадьевич, но можно и просто Майкл. Это тоже Михаил, только он Миша, — парень с ожогами кивнул, — а это Николай или Никлас, — очень бледный мужчина с запавшими глазами улыбнулся. — А тебя как зовут?
— Ларри, сэр.
— Ну, приятного всем аппетита, — сказал по-русски Миша, щедро намазал маслом толстый ломоть хлеба и придвинул к себе тарелку с кашей.
Остальные ответили улыбками и кивками, Никлас, а за ним и Ларри повторили пожелание по-английски, и все взялись за еду.
Ларри в общем-то знал, как вести себя за столом. Старый хозяин не так, а вот Энни жучила его мальчишкой… Но русские ели немного иначе. Раньше он не понимал, почему ему дают столько хлеба, и просто радовался еде. А теперь увидел. Они ели хлеб не отдельно, а со всем! Каша с хлебом, маленькие толстые лепёшки со сметаной с хлебом, коричневое сладкое питьё — какао — тоже с хлебом. А хлеб мазали маслом. И ещё каждому по два ломтя ветчины. И он, подражая соседям по столу, так же мазал хлеб маслом и клал сверху ветчину. На столе так всё стоит, что не спутаешь, где чьё, только хлеб горкой на общей тарелке, бери сколько хочешь.
К концу завтрака Ларри уже смелее поглядывал на своих соседей и отвечал на вопросы. По-английски говорили все трое. Миша с сильным акцентом и не очень правильно, но понять его было можно, а Майкл и Никлас совсем хорошо, как… как на родном. Разговор крутился вокруг еды. Что сегодня гречневая каша, а вчера на завтрак была яичница, а какао который день уже, хорошо бы чаю, так, может, на полдник дадут, а на обед скорее всего борщ, как и вчера, борщ — это хорошо, лучше лапши… Говорили по-английски, только некоторые слова были русскими, но Ларри догадывался, что борщ- это суп из свёклы с картошкой, мясом и сметаной, вчера он его ел, и ему понравилось.