Анархия non stop

Цветков Алексей Вячеславович

Продать телевизор. Это не метафора, а реальные деньги, на которые можно купить баллончик с настенной краской или обойму-другую патронов. Зачем вам эротические программы, отвлекающие от секса, или фильмы о войне, не оставляющие времени на войну? Не стоит продолжать шоу. Отказ от иллюзий — самый удачный приз для телезрителя из всех возможных. Вы представитель свободы и жизни? Это не банальность. Это означает, что вы отрицаете смерть и плен самим фактом своего присутствия, вы партизан действительности, которая несравнимо прекраснее любой информационной иллюзии или коллективного сна. Начинайте немедленно. Если получится, свои вас заметят.

«Берегите свою хххх (фирма благоразумно скрывает имя), держите ее, потому что в своем отрицании я искренен, я не обижен вами, я успешен, удачлив,

просто ваша хххх не удовлетворяет моей обнаженной онтологии. Я буду действительно добиваться уничтожения хххх, а не имитировать радикализм в порядке компенсации за обиды, как это делают многие. От меня можно ждать чего угодно, я плохо предсказуем и совсем не контролируем. У меня нет ваших убеждений, у меня есть свой голос, которому я не могу изменить, потому что «Я» этот только воздух, в котором звучит этот голос. Границы так называемого «Я» — это границы распространения голоса в атмосфере моих эмоций. О каких правах личности можно говорить, о каких обязанностях — только о возможностях, возможностях проникновения голоса. Держите свое хххх крепче, туже зубами затягивайте узлы, хотя бы потому, что если хххх упадет, если мне удастся что-нибудь из того, что я намерен сделать, то хуже будет всем, и вам и мне, ведь для вас это важно «чтобы не было хуже». А для меня уже нет. Поэтому за работу: вбивайте гвозди в гробы покрепче, молитесь над ними подольше, подпирайте собой могилы, единственные из известных вам символы будущего. Как видите, я абсолютно честно все излагаю и ничего не скрываю, кроме чисто тактических ходов, к сожалению, от вас, мои дорогие, такой честности ждать не приходится. Комариный укус может похоронить монстра, когда в этом укусе вирус. Прививаться бессмысленно. Иммунитет ваш, выраженный в форме декоративного радикализма, повернется против вас, не позволит вам стать другими, новыми, испытать чудотворный ужас. Одно слово может воскресить труп, если в этом слове правда, если это слово действительно обращено к трупу и больше ни к кому. Правда и есть голос, то, что сказано не от имени человека, но ради человека. Наша революция есть голос, убивающий и воскрешающий людей», — так мог бы говорить человек нового коллектива, но вряд ли у него найдутся причины для публичных выступлений и желание с кем-нибудь говорить об этом. Одним ясно без слов, другим объяснить невозможно. Новый коллектив — это коллектив, творящий людей, не способных к рабству. Любая пропаганда — это прежде всего рабство для пропагандиста, а потом уже для аудитории.

Революция против капитала. Авантюра против права. Фокус против факта. Субъект против объекта. Максимальный анархизм партизана против минимального анархизма богемы.

Тот, кто живет по законам этого общества, погибнет вместе с ним. Тот, кто узнает эти законы, перестает им подчиняться.

Инфантильные претензии контркультуры ангажировать какое-нибудь социальное движение и не могли ничем кончиться, кроме личного распада активистов, их постепенного превращения в агентов социума, желающих ангажировать контркультуру. Не надо объединяться — надо действовать.

Появляется партизан. Он держит в руках знамя реальности, на котором изображено все. Конечно, оно черное. Как еще можно изобразить бесконечную сумму? Пылающее черное знамя.

Он оставляет окровавленные следы босых ног на подиуме жизни, той, которая пишется с небольшой буквы, фиктивной жизни на подиуме, где каждый — временная модель в чужой одежде — выглядит чуть лучше манекена.

Голосовать глупо. Если бы выборы что-то меняли, их бы на всякий случай запретили. Ходить на оппозиционные митинги, слушать там чужих взрослых людей, мечтающих рулить историей и купаться в шампанском, — глупо. Их преобразования отличаются от революции тем же, чем «секс по телефону» отличается от ночи, проведенной с любимой.

Купить пистолет и распылитель. Пистолет для самообороны, а распылитель для превращения скучных городских стен в наглядные пособия. Добиваться легализации «наркотиков» (такой же фиктивный термин, как и «преступность»), чтобы система не могла контролировать твое сознание при помощи телевизора. Ты сам себе телевизор. Добиваться легализации оружия, ибо хххх вооружена против тебя армией, полицией, мафией, судами, а ты — нет. Что значит «добиваться»? Нужно ввести в обиход, нужно жить, как будто нет этих ограничений, короче, нужно добиваться легализации себя.

Те, кто хотят, чтобы мир сохранился таким, каков он есть, не хотят, чтобы мир сохранился. Проделайте элементарное упражнение: представьте, что вас окружает тоталитарная секта, как ее описывают в журналах, и вы последний, кто не поддался ее брутальным и вульгарным чарам. Ознакомьтесь с популярной критикой сект и сравните прочитанное со способами воздействия, оказываемого на вас ежедневно, и вам станет очевидно: хххх убивает Жизнь, покупая ее и делая из нее статичный муляж в историческом музее либо визуальную спекулятивную хронику, предназначенную для инкубаторов повиновения — средних школ. хххх губит Жизнь, ту, которая вокруг, и ту, которая еще теплится неким чудом у вас внутри.

Идея какой-то природы, отдельной от «неприроды» (логичнее было бы говорить о действительности и мимисисе, имитациях), используется капиталистами наподобие рыбацких приманок (пластиковые мальки и лягушки, точно повторяющие движения оригиналов). Увидев нечто «вечное», поймав ультразвуковой сигнал витальности, вы сглатываете наживку и немедленно ловитесь на крючок конвенциональной политики. Теперь вы рыба на их столе.

Партизан — агент земли. Земли без легавых. Земли без условных единиц. Земли без пограничных столбов. На прилавке социальных ролей он маркирован как «экстремист». Так оценивают сегодня любую реакцию живых людей на происходящее, их отношение к великому экрану, безнаказанно излучающему эксплуатацию, просто потому, что живых осталось немного.

Один режиссер из прошлого (не будем делать ему рекламу) предполагал, что люди — это иллюзии, посылаемые друг другу разными животными, особенно часто режиссер называл носорогов. Недавно другой режиссер (тоже незаинтересованный в рекламе, он ничего не продает), развил эту догадку: «медведи — это люди без гипноза». Точная иллюстрация относительности, этой всепроникающей атмосферы информационного общества. Тоталитарная относительность как необходимый фон глобальной эксплуатации. Если мы находимся на экране, возможен ли субъект, способный проявить самостоятельную тревогу, независимую от сценария, тревогу по поводу самого сценария? Пусть переживают медведи и носороги, а мы будем лучше им сниться.

Аналогичные рассуждения могут развиться в модный трактат с гарантированным гонораром, но появляется партизан, посланник нового коллектива. Новый коллектив можно уподобить спецслужбе, без спросу прерывающей запои, или персоналу клиники, которая спасает людей от ежедневного безумия в полевых ­условиях тоталитарной относительности. Публичное существование такой клиники невозможно до тех пор, пока главной чертой современного гражданина-покупателя будет оставаться неучастие, роль зрителя, ­пациента или пассивного педика по отношению к продавцу хоррора, собственно, любой товар в этой схеме выступает в качестве орудия насилия. Насколько это насилие «добровольно» — фиктивный вопрос. Экранные персонажи не могут быть ни в чем добровольны, их замедляют, убыстряют и монтируют по желанию хххх.

Язык партизана, новый, знающий свои задачи, язык, перестук «умалишенных», запертых друг от друга кураторами-санитарами.

Не язык homo sapiens, язык novo sapiens понятен не только людям, но и всем остальным. Знаковая система, стремящаяся в пределе к самоуничтожению. Знак, освобождающий место для самого означаемого, которое присутствует в сознании партизана новым, незнаковым способом. Вот что такое революция. Халва во рту.

Твои волосы — пепел. Твое прошлое превращено в фильм. Твое настоящее становится тобой, и все книги, которые были написаны о тебе, больше не о тебе, потому что пока ты слабее своего настоящего. Представитель пространства может справиться со временем, только проигнорировав время, поняв время как знак, обязанный уступить место означаемому, присутствующему в сознании незнаковым способом. Объективному телу нового коллектива органы не нужны просто потому, что оно не опознает знаков и не отзывается на бихевиористскую дрессировку по рыночному сценарию «стимул—реакция».