Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
Пожалуй, Новиков и Шульгин правы, взяв на себя функцию Всемирной службы безопасности. Что-то у них, может быть, и получится? Но как поступить мне?
Кому я потребовался, кто знал обо мне еще до того, как я был принят в «Братство» и доставлен в Москву, чтобы глубоко запрограммировать эту неординарную женщину?
Никто, если только это не сами «мои друзья» постарались.
Или — что, пожалуй, вероятнее, — Людмила получила внушение лишь утром, уже после нашего близкого знакомства. Слишком разительной была перемена в ее поведении. Сколько мы не виделись после моего заточения
Разве что… Это сделал кто-то из лидеров «Системы», имеющий другие точки зрения на дальнейшее…
Людмила… Она не ехала с нами в машине на базу Шульгина, она появилась позже и вполне могла бы меня там застрелить. Из темноты, в предписанный момент. А игра пошла не по сценарию… И если бы я не дал ей на даче в Сокольниках обезволивающую таблетку и не приказал «Спать!», она постаралась бы реализовать свою программу ночью. Так, нет?
Может быть, удастся узнать это позже.
Провести с ней еще один сеанс «химиотерапии»…
…Стрельба за окнами вновь усилилась, сухая дробь рассыпалась далеко внизу по огромной дуге от Таганки до Арбата.
В конце концов, я сюда прислан работать. В стереотрубу было хорошо видно, как перебегают от перекрестка к перекрестку крошечные, сплющенные фигурки с иголками винтовок в руках, скапливаются под арками подворотен, рассыпаются вправо и влево вдоль цепочки пылающих последним осенним золотом толстых лип.
Правительственных войск по-прежнему не было видно, но кто-то ведь сдерживает продвижение мятежников, в кого-то они стреляют?
Подкрутив барабанчик вертикальной наводки, пошарив объективами между домами на Неглинной и Трубной, я наконец понял, в чем тут дело.
Главная линия обороны (а точнее — цепь опорных пунктов, сохраняющих между собой минимальную зрительную и огневую связь) защитников правительства проходила где-то ближе к Кремлю, может, по линии стен Китай-города, по Кузнецкому мосту и Камергерскому переулку, а вдоль бульваров маневрировали несколько двухбашенных броневиков, ведущих огонь короткими очередями и постоянно меняющих позицию…
И тут же я отметил деталь, несомненно, могущую представлять интерес для моих нынешних «коллег». Довольно часто в поле зрения стереотрубы попадались две-три верткие броневые машины «БРДМ», явно не принадлежащие этой эпохе. Какое-то их количество имелось на вооружении Югоросской армии, но я знал, что «производство» и распределение этих машин находилось в руках «Братства».
Лишенные номеров и знаков принадлежности на бортах, они возникали с удивительной регулярностью в самых разнообразных местах, куда позволяла заглянуть двадцатикратная оптика. Я видел характерные угловатые корпуса и конические башни на Скобелевской площади, на Страстной, у Никитских ворот, на Трубной и даже возле храма Христа Спасителя. Замоскворечье с моего НП не просматривалось.
Нанеся на карту места и время появления машин, я экстраполировал их предполагаемый маршрут и убедился, что абсолютно прав.
Выходило так, что «БРДМ», оправдывая свое наименование, совершали зигзагообразный челночный рейд вдоль линии Садового кольца, то проникая в глубокие тылы контролируемой мятежниками территории, то выходя к позициям правительственных войск. Иначе как провоцирующей рекогносцировкой назвать это было трудно.
Я специально минут пятнадцать наблюдал только за одной машиной. Это было интересно.
Она ни разу не ввязалась в серьезную перестрелку. Выскочит в интересующее ее место, постоит, двигая тонкой черточкой пулемета, лишь иногда, без видимой системы, стрельнет короткой очередью по окнам или вдоль квартала и снова, вяло проворачивая рубчатые черные колеса, продолжает свой извилистый маршрут.
Буквально через час-другой у тех, кого это интересует, будет подробнейшая картина происходящего…
Куда уж тут с моей кустарной видеоразведкой! Следовательно, в ближайшем будущем грядут некие важные события. Да, наступающим остро не хватает самонаводящихся снарядов и вертолетов огневой поддержки. Даже обычных штурмовых карабинов, способных с пятисот метров насквозь пробить двадцатисантиметровую керамзитовую плиту. А с антикварными винтовками много ли навоюешь!
Впрочем, навоевать-то можно, дело тут в другом. И я об этом другом уже начинал догадываться…
За спиной громыхнуло, и я дернулся, уже привычно подхватив лежащий рядом на подоконнике Людмилин «борхарт-люгер». Мог бы и выстрелить из-под плеча навскидку, если бы не сообразил, что угрозы для меня сейчас быть не может. Рановато…
— Ну, вы слишком остро реагируете, — сказано было по-английски, и я неторопливо обернулся, опустив ствол пистолета.
Станислав Викентьевич стоял на пороге и потирал ушибленное колено. Табуретку, видишь ли, неосторожно я оставил у порога.
Как-то незаметно за окном по-вечернему поголубело, а здесь вообще уже стояли бледно-чернильные сумерки.
— Жизнь, прошу прощения, приучила. А вам бы я не советовал подходить столь неожиданно. Результаты, боюсь, могут оказаться печальными.
— Ничего-ничего, это входит в общие опасности профессии. А где Людмила, она должна была вас прикрывать, так сказать, с тыла?..
— Устала Людмила, день, ночь и снова день выдались трудными. Я позволил ей отдохнуть пару часиков…
Станислав не сумел скрыть недоумения и недоверия. По его мнению, такое было невозможно. Исходя из полученного ей задания и четко просматривающейся неприязни к «чужаку» она не должна была и просто не могла уйти спать, оставив меня без присмотра.
Я пожал плечами и показал стволом пистолета в направлении ее комнаты.
Станислав вернулся буквально через три минуты.
— Не скрою, я удивлен… — Он поднял поваленную им же табуретку, сел на нее, извлек из кармана свой портсигар. По его интонации и выражению лица я понял, что он увидел гораздо более того, что имело место. Пусть так, сейчас мне все было на руку.
— Допустим, допустим, что даже и так. Не осуждаю никого, но более чем странно…
— Чего же странного?
— Так. Фантазии ума, как говорил великий русский писатель. Вернемся к делу. Что вы можете сказать об увиденном за окнами? Вы же успели хоть немного понаблюдать?