Андрей Белый: автобиографизм и биографические практики
Шрифт:
Холм под названием Голгофа, место распятия Христа, развертывается Белым в пространство Дорнаха – своеобразную «Голгофу» Штейнера, где Гетеанум, его центральная точка (крест, контрапункт), притягивает к себе силы и «света», и «тьмы», превращается в спираль, ввинчивающуюся во вселенную (ВШ, 457). Пожар, уничтоживший Гетеанум в новогоднюю ночь, – важнейший для Белого трагический символ-итог всей деятельности «земной» личности Штейнера. Очищающий Огонь, синтез света и тлена (тьмы), как бы символически восстанавливает изначальную чистоту штейнеровского учения, «испорченного», как пишет Белый, «идеологическими схемами», «духом догматизма и глупого педантизма», [33] материализовавшегося для него в «оккультных тетках», создающих враждебную «дорнахскую атмосферу». [34] И хотя иногда Белый чувствует себя любовно «усыновленным» Доктором, но все же «отец» Штейнер – как прежде «брат» Блок – не избавляют его от чувства одиночества. «Одиночество» и «усыновленность», – пишет Белый, – «посылая лучи, черный и белый, становятся мне крестом жизни» (ВШ, 506).
33
Белый А. Материал к биографии // Минувшее. Вып. 8. С. 434–435.
34
Там же.
Сергей Казачков (Москва). «Медитацией укрепленные мысли…»: на подступах к пониманию внутреннего развития Андрея Белого
Предварительные замечания
В зрелом возрасте писатель, философ и антропософ Борис Николаевич Бугаев, которого вслед за его современниками мы будем называть Андреем Белым, понимал как эзотерическое развитие не только результаты упражнений, отраженных, например, в его медитативной графике, но и всю свою биографию, и все свое творчество в целом. Проблемы этого развития являются основной темой прозаической эпопеи «Я» и «Истории становления самосознающей души». [35]
35
Статья представляет собой расширенную редакцию доклада, прочитанного на коллоквиуме «Здание Гетеанума и русский гений» (13–14 июня 2014 г., Дорнах). В заглавии – цитата из главы «Базель – Фицнау – Штутгарт – Берлин» берлинской редакции «Начала века» (см.: Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере. Воспоминания о Штейнере / Сост., коммент., послесл. И. Н. Лагутиной, подгот. текста, прилож. и коммент. М. Л. Спивак. М., 2000. С. 659).
Проблемы эзотерического развития Белый нередко формулирует как проблемы связи низшего «я» (личности) с высшим «я» человека (индивидуумом). Это последнее мыслится в антропософии как предвечный духовный прообраз многообразных инкарнаций души и одновременно как их нетленная сумма (квинтэссенция), которой предстоит воскреснуть в конце времен. Личность же в форме ее земных проявлений мыслится смертной. Ср. характерный пассаж из «Истории становления…», приведенный в: Свасьян К. А. История как материал к биографии: Андрей Белый и его opus magnum // Свасьян К. А. …Но еще ночь. М., 2013. С. 200, также: Белый А. История становления самосознающей души. [Ч. II] // Андрей Белый. Душа самосознающая / Сост. и ст. Э. И. Чистяковой. М., 1999. С. 375.
Как известно, эзотерика бывает разной: есть эзотерика иезуитов, их идейных противников франкмасонов или пестрая эзотерика Азии. Отличия антропософской эзотерики от перечисленных и ее особенности, важные для понимания биографии и творчества Белого, – глубокая и нелегкая тема, обсуждать которую в данном случае не требуется. [36] Здесь необходимо отметить только следующее.
Согласно вульгарному представлению, мистик, экстрасенс или эзотерик благодаря своему необычному опыту непосредственно «видит» ответы на многие таинственные вопросы. На самом же деле все обстоит ровно наоборот. Скажем, каждый видит растение, но даже биолог пока что не знает, как растет трава. Познание требует мышления, и, по Штейнеру, в случае расширения нашего опыта до опыта мистического требуется гораздо большая активность, строгость и уверенность разума, чем в случае познания чувственных явлений. [37] Вот почему антропософские упражнения в первую очередь направлены отнюдь не на приобретение ясновидения, а на укрепление и оздоровление мышления. [38] А в качестве духовного знания (науки о духе), антропософия предполагает, что результаты ее исследований должны излагаться в общедоступной понятийной форме и восприниматься как гипотезы, подлежащие проверке. [39] Подобное изложение можно назвать экспериментальной феноменологией, поэтому в духовном знании придается столь большое значение естественнонаучной феноменологии Гете.
36
Сочинения Р. Штейнера, посвященные основам антропософской эзотерики, около ста лет доступны в русских переводах. В отличие от эзотерики тайных обществ и орденов эзотерическое учение антропософии существует публично: его создатель считал своей важнейшей задачей «включение принципа посвящения в число принципов культуры» (GA 260a). Причины этой публичности чрезвычайно важны, см. статью Штейнера «Прежнее утаивание и сегодняшнее обнародование сверхчувственных знаний» (GA 35). Ср. также: Линденберг К. Технология зла: К истории становления национал-социализма / Пер. с нем. А. Розанова под ред. Н. Федоровой. М., 1997. С. 31–33 и Штайнер Р. Оккультные движения XIX и XX столетий / Пер. с нем. С. Шнитцера. [Ереван], 2005 (в переводе встречаются ошибки).
37
Результаты своих исследований философии и науки Штейнер распространил на область духовного восприятия, см.: Штейнер Р. Очерк теории познания гетевского мировоззрения, составленный, принимая во внимание Шиллера / Пер. с нем. Н. К. Боянуса, ред. С. В. Казачков. М., 1993. С. 96–99.
38
См.: Штайнер Р. Теософия / Анонимн. пер. с нем., ред. М. Д. Арутюнян, М. О. Оганесян, Х. Яшке. Ереван, 1990. С. 126 сл. Предпосылкой развития сверхчувственного восприятия (нового, подотчетного уму ясновидения) в антропософии служит выработка так называемых шести качеств, первым из которых является специфическое овладение мыслью (см.: Штайнер Р. Очерк тайноведения / Пер. с нем. Т. Г. Трапезникова [при участии Л. И. Красильщик]. Ереван, 1992. С. 211 сл.; Штейнер Р. Наставления для эзотерического ученичества / Пер. В. А. Богословского, ред. Г. А. Кавтарадзе. СПб., 1994. С. 15–24; Белый А. Серебряный голубь. Рассказы / Сост., предисл., коммент. В. М. Пискунова. М., 1995. С. 299). Штейнер негативно оценивал архаичное, «инстинктивное» ясновидение прошлого (визионерство, экстаз, медиумизм, в современной терминологии – экстрасенсорное восприятие), которому, по его словам, в антропософии места нет. По свидетельству нидерландской художницы Л. Колло д’Эрбуа, антропософам-визионерам он рекомендовал проштудировать его «Философию свободы», поскольку ее продумывание помогало погасить атавистическое ясновидение (устное сообщение З. М. Левиной). Ср.: Тургенева А. Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гетеанума / Пер., вступ. ст. Н. К. Бонецкой. [М.], 2002. С. 44.
39
На IV Международном философском конгрессе в Болонье Штейнер отмечал, что эти гипотезы «можно понимать как регулятивные принципы (в смысле кантовской философии)» (Steiner R. Die psychologischen Grundlagen und die erkenntnistheoretische Stellung der Theosophie // Atti del IV Congresso internazionale di filosofia. Bologna MCMXI. V. III: Sedute delle sezioni. Genova, o. J. [1911?]. P. 236; переизд.: GA 35. S. 129).
Но внутреннее развитие Белого протекало прямо противоположным образом. Оно началось с раскрытия высшего восприятия и со стремительного расширения этого опыта. Оно также сопровождалось болезненными явлениями и кризисами. Почему же это произошло?
Сам Белый сообщал Э. Метнеру 26 декабря 1912 г. из Берлина, что причина заключалась в неправильных упражнениях, предписанных ему А. Р. Минцловой: «Опасности для нашей (его и А. Тургеневой. – С. К.) жизни реальные (это между нами): мы сами вломились туда, куда, может, нам было рано. У меня, я знаю, от чего это произошло (от неправильных медитаций Анны Рудольф[овны] и от вынужденного окк[ультного] голода с января 1910 года до начала работы у Доктора [40] (Р. Штейнера. – С. К.). Доктор лишь оформил уже имеющееся в потенции: и отсюда чрезмерная быстрота нашего движения в сторону миров иных». [41]
40
В середине января 1910 г. Белый приступил к медитированию по методу Минцловой (см. МБ. 9. С. 451, 466; Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: Исследования и материалы. М., 1999. С. 53 сл., 95; Обатнин Г. Иванов-мистик. Оккультные мотивы в поэзии и прозе Вячеслава Иванова (1907–1919). М., 2000. С. 91; О Блоке. С. 348). Первое упражнение от Штейнера писатель получил 20 июля 1912 г. (МБ. 9. С. 471).
41
Rizzi D. Эллис и Штейнер // Europa Orientalis. Studi e ricerche sui paesi e le culture dell’Est Europeo. (Salerno). 1995. Vol. 14/2. P. 332.
Таким образом, некомпетентные в данном случае наставления Минцловой вызвали преждевременное вступление Белого в иную реальность. Подобные процессы необратимы (ср.: Белый – Блок. С. 486), и, продолжая начатое развитие, потребовалось его упорядочить и нормализовать. В январе 1913 г., описав Штейнеру свое выхождение из тела в «астральное пространство» (во время сна), писатель услышал от него следующее: «Штейнер сказал мне: “Ja, es ist so; es ist schwer zu ertragen, aber man muss dulden…”. [42] Но все-таки: он сказал мне, что некоторые узнания мои о духовной действительности преждевременны (они позднее по-новому прояснятся); он дал мне еще ряд указаний внутреннего порядка». [43]
42
«Так и есть: переносить это трудно, однако приходится терпеть» (нем.).
43
МБ. 6. С. 347. Ср.: Тургенева А. Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гетеанума. С. 47.
Дальнейший путь внутреннего развития вел писателя через душевные пропасти и духовные вершины, через бури страстей и мыслей. Тем не менее выпавшие на его долю глубокие кризисы и испытания в конечном итоге остались позади. [44]
Как представляется, из всего вышесказанного можно сделать важный предварительный вывод: изучение внутреннего развития Белого требует учета того, как оно могло бы протекать при совсем других, а именно при благоприятных, условиях.
44
Уже в сентябре 1922 г. Белый пишет: «Я прошел сквозь болезнь, где упали в безумии Фридрих Ницше, великолепнейший Шуман и Гельдерлин. И – да: я остался здоров, сбросив шкуру с себя; и – возрождаясь к здоровью» (Белый А. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака / Предисл. и коммент. В. М. Пискунова, Н. Д. Александрова, Г. Ф. Пархоменко. М., 1997. С. 493 сл.).
«Плановая работа подсознания»
Наверное, каждого читателя автобиографии Нины Берберовой «Курсив мой» (Мюнхен, 1972) поразили приведенные писательницей (по старым записям) слова Андрея Белого, сказанные им в 1922 или 1923 г. в Берлине: «Он говорил еще:
– Я – Микеланджело.
– Я – апостол Иоанн.
– Я – князь мира.
– Меня зарыли живым при закладке Иоганнесбау.
– Судьбы Европы зависят от меня» и т. д. [45]
Разумеется, этот набор высказываний, взятых в отрыве от разговора (или нескольких разговоров), невозможно воспринимать как надежный пересказ мыслей автора. Но нечто подобное из уст писателя прозвучать в самом деле могло. [46] Эти слова ошеломляют. Попробуем их пояснить.
45
Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография / Вступ. ст. Е. В. Витковского, коммент. В. П. Кочеткова, Г. И. Мосешвили. М. 1999. С. 505.
46
Скорее всего, не во время обычной деятельности, а в моменты болезненных состояний, о которых В. Ф. Ходасевич говорит: «Иногда его (Белого. – С. К.) прорывало, он пил. Потом начинались сумбурные исповеди, [в которых правда мешалась с воображением. Замечу кстати: тогдашним конфидентам Белого хвастать его доверием не приходится. Собеседников он не различал и даже просто не замечал. То были, в сущности, монологи]» (САБ. С. 516).
Смысл фразы «Я – князь мира» раскрывает то место в «Записках чудака», где писатель говорит об осознании связи сил «я» с составом человеческого тела. В этом случае «я» чувствует себя «царем вселенной», «Господом мира» или «царем мира». [47]
Органы такого осознания олицетворяются именами апостолов, в частности именем Иоанна, [48] и это дает одно из толкований фразы «Я – апостол Иоанн». Кроме того, в данной фразе Б. Н. Бугаев мог подразумевать свои грезы 1913 г.: «<…> я, как Иоанн, – его (Штейнера. – С. К.) любимейший ученик: возлежу на его плече» (МБ. 6. С. 359, 381). Нечто подобное слышал от писателя В. Ходасевич (возможно, вместе с Берберовой), вспоминавший, что в 1921 г. Белый «ехал сказать братьям антропософам и самому их руководителю, д-ру Штейнеру, “на плече которого некогда возлежал”, – о тяжких духовных родах, переживаемых Россией» (САБ. С. 514). К словам об Иоанне Богослове мы вернемся ниже.
47
Белый А. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака. С. 440–444.
48
Там же. С. 443.
«Меня зарыли живым при закладке Иоганнесбау [49] » – данная фраза подразумевает сон, который Белый видел в начале 1914 г. (МБ. 6. С. 371).
«Судьбы Европы зависят от меня» – фраза отсылает к известному отрывку:
«Катастрофа Европы и взрыв моей личности – то же событие; можно сказать: “Я” война: и обратно: меня породила война; я – прообраз: во мне – нечто странное: храм, Чело Века.
Может быть, “Я” единственный в нашей эпохе действительно подошел в – … жизни к “Я”. <…>
49
Иоаннова здания (нем.).
Нет: “Я” и “мир” – пересеклись во мне». [50]
Эту фразу также поясняют многочисленные места из «Материала к биографии».
Однако в высказывании «Я – Микеланджело» разобраться гораздо труднее.
Этого сюжета касается критик и журналист А. В. Бахрах в своем очерке о встречах с Белым в те же годы в Берлине. Он вспоминает, что однажды писатель «начал длинный, несколько запутанный, но, вместе с тем, ясно и “логически” построенный рассказ о том, как в одном из предыдущих своих воплощений он был… Микеланджело. За этим головокружительным признанием следовали кое-какие детали из жизни великого флорентинца, относимые им – не знаю, как это выразить, чтобы быть понятым, – к нему самому». [51] В книжной редакции очерка последняя мысль выражена яснее: «следовали всевозможные детали из жизни великого флорентинца, которые передавались все в первом лице: я рисовал, я лепил, я строил…». [52]
50
Белый А. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака. С. 431.
51
Бахрах А. «По памяти, по записям»: Андрей Белый // Континент. 1975. № 3. С. 307.
52
Бахрах А. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж., 1980. С. 55.