Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Шрифт:
И вдруг до сих пор молчавший Палак, на котором всё ещё сидели Андрей и Сикст, покачиваясь на волнах, — вдруг этот протрезвевший скиф заговорил, причём даже не по-гречески, а на чистейшем арамейском языке:
— Помилуй меня, блаженный Андрей! Я довезу вас на спине до верховий этой великой реки, и только тогда можешь меня расколдовать, а пока я готов служить вам верным судном, иначе как вы против течения поднимитесь до волока?
Подивившись чудесам, которыми усеял его путь Господь, Андрей с благодарностью принял службу Палака, и они продолжили свой ход вверх по Данапру. Андрей распевал псалмы
«Когда отучил Андрей в Синопии и пришёл в Херсон, то захотел он пойти оттуда в Рим, потому что близ Херсона было устье Данапрское…»
«Но ведь я не прямо из Синопы пришёл к вам в Херсонес, о юноша. Нет, путь мой лежал через горы Кавказа, через Боспор Киммерийский и Феодосию», — возражал ему Андрей, также по-скифски.
«Не важно, — отвечал юноша, — здесь написано, что прямо из Синопии, и вошёл ты затем в устье Данапрское, и пошёл вверх по реке, и встал однажды под горами на берегу…»
«Где же тут горы? — удивился Андрей. — Так, холмы по сравнению с горами Ливанскими».
«Не важно. Здесь написано, что горы. А на тех горах будет построена Субботняя крепость».
«Почему Субботняя? Разве в Скифии есть иудеи?»
«Будут».
«И много?»
«Все утерянные десять колен Израилевых!»
«И что же в той крепости?»
«Она появится позже. Но ты уже тогда знал об этом и благословил её. Проснувшись, ты сказал своим ученикам…» — и тут Андрей действительно проснулся и, увидев, что ни Сикст на берегу, ни Палак, плескавшийся на отмели, уже не спят, воскликнул:
— Видите ли эти горы?
— Видим, учитель.
— Воссияет на них благодать Божия. Быть тут граду великому, и многие храмы будут в нём воздвигнуты! — сказав так, Андрей распростёр руки и благословил окрестные горы и могучий Данапр. Затем он увидел на берегу два удивительно ровных бревна — одно длинное, другое покороче, и велел своим ученикам поднять их к нему наверх. Там они связали из этих брёвен крест, который тут же и водрузили на вершине холма, крепко вкопав в землю и обложив камнями.
Выше того места, которое благословил Андрей, Данапр становился всё более извилистым и узким, и окружали его уже одни только леса — густые, мрачные, безлюдные, лишь изредка выходили из них на берег реки олени размером с верблюда, с большим отвислым носом и длинной бородой, своими широкими и раскидистыми рогами, похожими на плуг, задевали они верхушки деревьев. Андрей сначала подумал, что это скифский верблюд, и указал на него Сиксту:
— Смотри, разве не могут приручить скифы этого лесного зверя, чтобы ездить на нём в далёкие южные страны?
— Этого
На противоположном берегу паслось стадо поистине чудовищных быков, обильно покрытых бурой шерстью, и если бы не рога, Андрей принял бы их за копытных медведей.
Иногда навстречу спускались плоты, гружённые мешками, на мешках сидели скифы и ещё издали махали Андрею и Сиксту руками, выкрикивая что-то на своём варварском наречии, но когда замечали, что те идут вверх по течению, сидя на быстроходном речном чудовище, старались скорее прибиться к берегу и бросались врассыпную. Через пару недель восхождения Данапр превратился в маленькую речушку и стал теряться в болотах и озерцах, так что Палак уже тёрся брюхом об илистое дно. Тогда Сикст сказал Андрею:
— Вот и пора нам выходить на берег и искать тропу к истокам другой реки, которая течёт прямо в Океан. Палака мы на себе не утащим: гляди, как отъелся на жирной данапрской рыбе. Отпустим-ка его вниз, пусть себе плавает в большой воде.
— Нет, брат мой Сикст, — отвечал ему Андрей, — Палак сослужил нам большую службу, и надо бы вернуть ему человеческий облик. Но совсем одичал я за время странствий, потерял счёт субботам и не постился, как положено. Боюсь, молитва моя не будет столь угодна Господу, как раньше, и не смогу я в одиночку исцелить Палака. Давай попробуем призвать брата моего Петра. — Андрей выбрался на болотистый берег и начал молиться, призывая первоверховного родственника.
Но случилось совсем не то чудо, которого ожидал Андрей: не Пётр явился к ним на парящем облаке, но, наоборот, светлое облако, словно соткавшись из болотного тумана, окутало его самого и его скифских спутников и отнесло их на сухое и возвышенное место, а когда рассеялось, то они увидели, что сидят рядом с апостолами Петром, Матфием, Александром и Руфом. Стали апостолы друг друга обнимать и целовать, и даже скифы подскочили к ним, ибо оказалось, что у Палака снова ноги вместо рыбьего хвоста, и взмолился он к людям Божиим:
— Крестите же нас скорее во имя Отца и Сына и Святого Духа! Веруем мы в Иисуса — истинного Христа!
— Погоди, Палак, — отвечал ему Пётр. — Не можем мы крестить тебя на сухой земле. Проводи нас к реке, что течёт к Океану, и в неё мы погрузим и тебя, и сородича твоего Сикста. А ты, брат Андрей, что случилось с тобой? Посеял ты уже слово истины в Стране людоедов или нет?
— Да, отец Пётр, твоими молитвами. Но много зла причинили мне жители Синопы — как есть людоеды! Таскали они меня по улицам три дня, и кровь моя залила весь город. А потом пустился я оттуда в плавание на северный берег Понта, к Таврике, в поисках брата нашего Павла, и явился мне Павел посреди моря из пучины преисподней, и боролись мы с иудеями в таврическом городе Херсонесе. И там крестили многих.