Андропов
Шрифт:
В 1969 году тяжелая болезнь, а затем и смерть жены А. Д. Сахарова Клавдии Алексеевны (урожд. Вихиревой) надолго выбили его из колеи. Он почти ни с кем не встречался, не занимался наукой и был только рад переходу из сверхсекретного «объекта» в один из академических институтов (ФИАН). Но в 1970 году Сахаров вернулся к научной работе и к диссидентской деятельности. Он активно участвовал во всех кампаниях по защите прав человека начала 1970-х годов и, в частности, много сделал для освобождения Жореса Медведева, которого в мае — июне 1970 года пытались заточить в психиатрическую больницу. Вместе с Валерием Чалидзе Сахаров образовал небольшой Комитет прав человека. Это была уже организация, и власти сделали все возможное, чтобы прекратить ее деятельность. Под давлением КГБ Чалидзе был вынужден выехать за границу, и вскоре его лишили советского гражданства. В США Чалидзе основал небольшое русское издательство и начал выпускать журнал «СССР. Внутренние противоречия». Заместитель министра иностранных дел СССР Анатолий Ковалев, с которым у Андропова были дружеские и доверительные отношения, как-то спросил: «А почему все-таки нельзя
129
Новое время. 1993. № 38. С. 43.
В феврале 1970 года Андрей Сахаров и физик Валентин Турчин подготовили новый «меморандум» в форме письма руководителям СССР и КПСС по проблемам демократизации, необходимой для развития и оздоровления советского общества и для более эффективного развития экономики страны. Предполагалось, что это письмо, спокойное по форме и лояльное по содержанию, будет подписано 15–20 наиболее крупными учеными и деятелями культуры Советского Союза. Все, с кем встречался Сахаров, одобряли текст документа, но отклоняли под разными предлогами предложение его подписать. В конечном счете письмо подписали Сахаров, Турчин и я. В небольшой сопроводительной записке, которую Сахаров написал от руки, он предупреждал, что мы ознакомим с текстом письма общественность, если ответа на него не будет в течение двух недель. Мы сделали это в конце марта или в апреле. Правда, уже после публикации нашего письма в западных газетах А. Д. Сахарова пригласил для беседы президент АН СССР Мстислав Келдыш, а вскоре и завотделом науки ЦК КПСС Сергей Трапезников. Их доводы были, в сущности, одинаковы: демократизация в СССР очень нужна, но сначала надо поднять уровень жизни широких масс населения, «накормить народ». Как я узнал в конце 1990 года из публикации в новом журнале ЦК КПСС, наше письмо поступило в ЦК 19 марта 1970 года, но только в начале апреля его текст по указанию заведующего общим отделом К. Черненко разослали для ознакомления членам Политбюро [130] . Письмо прочли, но не обсуждали. Руководство ЦК КПСС было в это время очень обеспокоено кризисом власти в Польше. Решили пересмотреть многие из заданий на десятую пятилетку (1971–1975) и принять меры к увеличению производства товаров народного потребления и продукции сельского хозяйства. Отголоски всех этих событий можно найти и во многих беседах Андропова со своими единомышленниками. «Разговаривая со мной, — свидетельствует Анатолий Ковалев, — Андропов нередко ходил по кабинету. Когда его монологи несколько затягивались, он, словно извиняясь, говорил, что это все накатанные, как он выражался, мысли. Одна из таких мыслей заключалась в следующем: вот лет через пятнадцать-двадцать мы сможем себе позволить то, что позволяет себе сейчас Запад, — большую свободу мнений, информированности, разнообразия в обществе, в искусстве. Но это только лет через пятнадцать-двадцать, когда удастся поднять жизненный уровень населения. "А сейчас — ты даже не представляешь, какие настроения в стране, — говорил он. — Может все пойти вразнос — жизненный уровень народа крайне низок, культурный уровень тоже, школьное дело поставлено отвратительно, литература… Что это за литература? Почему КГБ — а не Министерство культуры и отдел ЦК — должен работать с деятелями культуры и литературы? Почему они все взваливают на нас? Потому, что у них ничего не получается…
130
Известия ЦК КПСС. 1990. № 11. С. 150–159. «Письмо трех» опуб¬ликовано также в книге: Сахаров А. Воспоминания. Т. 2. С. 661–672.
Принцип нерушимости границ — это, конечно, хорошо, очень хорошо, — продолжал Андропов. — Но меня беспокоит другое: границы будут нерушимыми в военном отношении, а во всех других отношениях в результате расширения контактов, потока информации они станут прозрачными… Но я думаю, что наше общество созреет до этого, как я уже говорил, лет через пятнадцать-двадцать, когда улучшатся условия существования людей. Пока что игра идет в одни ворота: МИД набирает очки, а КГБ теряет их"» [131] .
131
Новое время. 1993. № 38. С. 43.
Через 15 лет на дворе у нас был, как известно, 1985 год, а через 20 — 1990 год. Общество не смогло к этому времени «созреть» для демократии, об этом в 1970-е годы никто не заботился.
В феврале или в марте 1970 года академик Ю. Харитон передал Сахарову просьбу Андропова срочно позвонить ему. «А почему, в таком случае, он сам ко мне не позвонит?» — спросил Сахаров. «Ну, у этих людей свои представления об авторитете и церемониалах» [132] . Харитон передал Сахарову городской служебный, а не прямой личный или правительственный номер телефона Председателя КГБ. Сахаров звонил несколько раз, и каждый раз секретари из канцелярии КГБ говорили, что Андропова нет на месте.
132
Сахаров А. Указ соч. С. 442.
Сахаров возобновил знакомство с Солженицыным,
133
Там же. С. 423.
КГБ внимательно наблюдал за деятельностью Сахарова, но, как я уже писал выше, 505 томов оперативных документов по «делу Сахарова» были уничтожены в 1989–1990 годах. Сохранились, однако, десятки докладных и информационных записок КГБ в ЦК КПСС. Часть из них имеется в документах Конституционного суда, многие такие записки хранятся в созданном в 1991 году архиве А.Д.Сахарова. Приведу здесь лишь одну из типичных записок подобного рода:
«В Секретариат ЦК КПСС.
Совершенно секретно.
26 июня 1972 года.
…В последнее время западная пропаганда все шире использует в антисоветских целях всякого рода письма и "трактаты" академика Сахарова. А. Д. Сахаров стал известен на Западе после появления его идеологически вредного трактата "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе". Подрывные идеологические центры противника активно взяли на вооружение имя Сахарова, выдавая его за наиболее крупного представителя якобы имеющегося в СССР "оппозиционного движения". Сахарову явно импонирует такое представление буржуазной пропагандой его личности, и он систематически выступает с разного рода протестами и письмами в защиту антиобщественных элементов типа Буковского, Медведева и других. Политические пасквили и обращения в различные инстанции Сахарова подхватываются и широко муссируются западной пропагандой.
23 июня радиостанции капиталистических государств начали новую серию передач, посвященных письмам Сахарова, которые, по имеющимся оперативным данным, были переданы на Запад Якиром незадолго до его ареста. Письма Сахарова содержат грубые нападки на советскую действительность, политику КПСС и Советского правительства. "Наше общество, — пишет Сахаров, — заражено апатией, лицемерием, узколобым эгоизмом, скрытой жестокостью. Большинство в партийном и правительственном аппарате и в наиболее преуспевающем слое интеллигенции упорно цепляется за свои явные и тайные привилегии". Советский строй Сахаров именует "бюрократической и нетерпимой системой", которая будто бы характеризуется "тоталитарным вмешательством правительства в жизнь граждан".
Сахаров пытается очернить национальную политику КПСС и поставить под сомнение суверенитет союзных республик. Сахаров демагогически выступает за "демократизацию советского общества" и "сближение его с Западом". Одновременно он пытается представить себя в роли реформатора в области социально-экономических отношений. В частности, Сахаров ратует за увеличение "частных наделов" колхозников, введение "частных торговых предприятий", "частной врачебной практики" и т. п. Агентство "Рейтер" сообщило о требовании Сахарова создать "Международный совет экспертов по вопросам мира, разоружения, экономической помощи развивающимся странам, защиты прав человека, защиты окружающей среды", который состоял бы из "авторитетных людей всего мира", независимых "от правительств своих стран". Оценивая последние письма Сахарова, западные буржуазные пропагандисты подчеркивают, что в них он идет гораздо дальше, чем в своих ранее опубликованных работах. И это обстоятельство противник пытается использовать в своей подрывной деятельности. Все это показывает, что антиобщественные действия Сахарова объективно все более смыкаются с подрывной деятельностью идеологических центров противника. В этих условиях возникает необходимость публичного реагирования на действия Сахарова.
Председатель Комитета госбезопасности
Ю. Андропов» [134] .
Вспоминаю, что именно в 1973 году пропагандистская кампания против А. Д. Сахарова стала особенно активной и грубой. 6 сентября 1973 года Секретариат ЦК утвердил на своем заседании текст большой информационной записки «Об антиобщественной деятельности академика А. Д. Сахарова». С этой запиской было решено ознакомить не только партийный актив по всей стране, но также всех руководителей министерств и ведомств, командный и политический состав Советской армии. Аналогичное решение было принято и на Политбюро [135] . Но и Сахаров не оставался в долгу. Он стал еще шире распространять свои письма и «трактаты», затрагивая теперь и многие вопросы внешней политики СССР. При этом Сахаров перестал пользоваться помощью Якира или кого-либо еще. Он начал приглашать к себе иностранных корреспондентов и давать им интервью у себя дома. Все чаще и чаще он писал теперь обращения и письма, адресованные не советскому правительству, а президенту США и главам западных государств, американскому конгрессу и т. п.
134
Московская правда. 1992. 29 июля.
135
Из материалов музея им. А. Сахарова.