Анекдоты Омирбека
Шрифт:
– Понял, понял… – затряс бороденкой мулла. – Но откуда тут будут появляться деньги? Не из песка же?
Омирбек потряс мешочком с монетами над ухом муллы.
– Вай, я уже слышу поступь святого Диншаха! – заголосил старик. – Когда я слышу звон денег, то готов поверить в любое чудо! Кто же будет закапывать их в песок – ты, достойнейший, или я, недостойный?
И в глазах муллы сверкнули алчные огоньки.
– Я привык творить чудеса сам, – сказал Омирбек. – А твое дело – молиться! Вот две монеты, чтобы ты не умер от голода. И не
– Буду, буду, буду! – мулла бросился на песок и стал отбивать поклоны Омирбеку.
…Через день Омирбек уже узнал, что святого Диншаха растерзали враги. Оказывается, святой хаджи Диншах предпочел расстаться с жизнью, чем изменить вере. И аллах сотворил чудо – капли крови святого, упавшие на песок, превращаются в монеты. И с той поры каждый год монеты появляются в песке на могиле Диншаха в месяц его смерти.
Через неделю старый мулла уже не мог управиться с потоком приношений и нанял себе двух служителей помоложе.
Они построили шалаш, а каменщики приступили к строительству мазара над могилой святого.
Через две недели небольшой мазарчик уже был возведен, и толпы верующих копались вокруг в песке. Иной раз, если ночью накануне прогуливался здесь Омирбек, находились и монеты.
Какой шум тогда поднимался! И сразу же шла молва, что не один и не два человека нашли по одной монете, а сто человек отыскали по сто монет каждый!
Слава о Диншахе разнеслась по всей Хиве.
Кое-кто из придворных побывал у мазара и, захлебываясь от восторга, рассказывал другим о тамошних чудесах.
Наконец сам хан изъявил желание самолично осмотреть мазар.
Отправились всем двором. Поехал и Омирбек – как раз миновал месяц с того дня, когда он начал спор с шахом.
Ученые самаркандские, бухарские, кокандские ехали и удивлялись – откуда этот Диншах появился? Вроде бы нет о нем упоминаний в книгах…
А возле мазара уже шумел базар и колыхалась огромная толпа.
И старый мулла начал строить четвертую в своей жизни мечеть.
Хан и придворные, а за ними и ученые на колени перед мазаром стали, один Омирбек остался стоять.
– Почему не кланяешься? – спросил хан.
– Если я сейчас поклонюсь, о повелитель правоверных, то вам придется признать, что я был прав, – сказал Омирбек. – Вера превыше всех святых.
Хан разгневался:
– А как ты докажешь это? Вон сколько людей стоят на коленях перед святым! А ты, нечестивец, все еще упорствуешь! Сколько чудес сотворил Диншах! А ты упрямишься! Прошел месяц со дня нашего спора. И я сейчас прикажу палачу отрубить тебе здесь же, не сходя с места, голову и сделаю тебя святым Омирбеком! Ты будешь возлежать рядом с самим Диншахом. Мечтал ты когда-нибудь о такой чести?
– Лучше я буду нищим на этом свете, чем святым на том, – ответил Омирбек.
– Тогда доказывай свою правоту немедленно! – приказал хан. – А то поздно будет!
– Святой Диншах, – сказал Омирбек, падая на колени. – Даю обет: если я сегодня останусь жив, то уйду из дворца в свой аул!
– А-а, и ты поверил в силу святого Диншаха! – засмеялся хан. – Но это тебя не спасет! Эй, палач!
Палач уже стоял тут как тут – у него были старые счеты с Омирбеком, и он дождаться не мог, когда отделит ему голову от туловища.
– Разрубить меня вы всегда успеете, повелитель правоверных, – спокойно сказал Омирбек и встал с колен. – А пока посмотрите на мое доказательство…
И он попросил старого муллу раскопать могилу Диншаха.
Придворные возмутились, но хан, предвкушая казнь, был в хорошем настроении и махнул рукой – копайте!
Раздались крики удивления, когда старый мулла поднес хану два старых сапога.
– Там… больше ничего не было… О повелитель!.. – пробормотал он испуганно.
– Это мои сапоги, – сказал Омирбек. – В них и записка моя лежит. Вот и весь святой Диншах! Я закопал сапоги месяц назад, нанял этого старика молиться, ну а остальное… Да что говорить – верующий поверит во что угодно, хоть в двусапожного Диншаха!.. И уже моим сапогам кланяются ученые и… о мудрейший, даже ханы! Так что святого я могу вам сделать из чего угодно – была бы вера!
– Ну, если в меня не будут верить, – грозно сказал хан, – то меня будут бояться, а это тоже чего-нибудь стоит… Я отпускаю тебя, Омирбек! Поезжай к себе и служи нам так же верно!
И грустный палач, вздохнув, отошел в сторону.
А радостный Омирбек тотчас же скрылся в толпе.
И снова аул, юрта, друзья
Глава шестая
Омирбек боялся, что милость хана – только маска, и властитель Хивы все-таки хочет рассчитаться с ним за дерзкий язык.
Поэтому шутник добирался к себе в родной аул кружным путем и в каждом встречном хивинце подозревал подосланного убийцу.
Но зато, вернувшись домой, он вздохнул полной грудью.
– Омирбек, это правда, что, когда ты приехал в Хиву и тебя спросили «Какой сегодня год?», то ты ответил: «Я первый раз в вашем городе и ваших дней и месяцев не знаю?».
– Правда, правда, – соглашался Омирбек. – Все, что ни говорят обо мне, все чистая правда. Я столько глупостей наслушался в Хиве, что теперь родная глупость кажется мне мудростью!
О жизни в Хиве Омирбека спрашивали многие, но он отделывался шутками, вероятно, ему было неприятно вспоминать самодура-хана и всю прочую придворную грязь.
– Вай, Омирбек, мой сын проглотил мышонка, vi о в таких случаях делают в Хиве? – спрашивал сосед.
– В Хиве в таких случаях мальчика тотчас гке заставляют глотать кошку, – смеялся Омирбек.
– А как ты считаешь, – спрашивал шутника другой сосед, – в Хиве большая разница между простым мясником и муллой?
– Такая же, как и у нас в Чимбае.