Анестезиолог. Пока ты спал
Шрифт:
Одна из центральных газет сообщила на всю страну о вопиющем случае изнасилования в одной сельской больнице. Якобы бабушка, поправлявшаяся в тишине уютной палаты после тяжелого инсульта, была ночью зверски изнасилована одним из пациентов. Утром пришли заботливые родственники и, услышав эту историю, тут же забрали ее в другой стационар. По пути завезли к гинекологу, который якобы подтвердил факт насилия. Это официальная версия.
В реальности все это выглядело так. Бабушка была вовсе не бабушкой, а женщиной лет 50 умудрившейся в свои годы перенести 4 или 5 инсультов. Причем в первую очередь они отражались
Наконец, обманом, сославшись на отсутствие мест в реанимации, дежурный врач перевел ее на терапевтическое отделение. Естественно, мест не было и там, и тетку положили вечером в коридоре. Койка – полулюкс, рядом с мужским туалетом. Впрочем, пахло от больной не лучше. Ночью в одной из палат парализованному дедушке захотелось выйти по нужде. Он долго звал на помощь, но сестринский пост был глух. Тогда дед решился на самостоятельный вояж до туалета. Выйдя из палаты, упал на кровать, на которой лежала тетка. Встать самостоятельно уже не смог. Трое санитаров переложили обоссавшегося насильника на каталку. Это пробудило в пациентке эротические фантазии, о которых она утром и поведала родне.
Брать насильника полицейские приехали всем отделением, еще бы, каждому хотелось поучаствовать в раскрытии особотяжкого злодеяния. Насильника брать пришлось на руки. Дед самостоятельно стоять на ногах не мог и даже сидел с трудом. Менты, поржав, укатили. Под стражу деда брать не стали, убежать он все равно не сможет.
Газета так и не напечатала опровержение. Позор с больницы смыт не был. Больничная администрация не собиралась подавать в суд, хотя получить с общероссийского печатного органа несколько миллионов за моральный вред не составило бы труда. Деньги могли пригодиться, хотя бы ходунки купить тому же дедушке, чтоб не падал на чужие кровати.
Следствием инцидента явилась очередь на плановую госпитализацию в терапевтическое отделение, чего раньше никогда не было. Ну какому идиоту придет в голову по своей воле ложиться в терапевтическое отделение сельской больницы? На обследование? Сделать ЭКГ и измерить температуру? Это можно сделать и дома. Заведующий терапией до этого постоянно имел неприятности из-за отсутствия плановой госпитализации. А теперь отбоя от стареющих одиноких женщин не было. Условие ставилось одно – никаких палат, только коридор. Есть тому подтверждающий документ: «Журнал плановых госпитализаций», где очередь была расписана на месяц вперед. После этого ему пришлось отвечать на жалобы населения, связанные со слишком длинной очередью на госпитализацию.
На днях задумался над несовершенством нашего законодательства, особенно в вопросах семьи и брака, о его несовершенстве и необходимости коренной переработки. Будь я депутатом, нашел бы коллегам работы на целую сессию, чтобы никто не обвинил законодателей в бессмысленном просиживании штанов и напрасном получении своих немалых зарплат. Было так.
Часто обвиняют врачей, что мы не любим больных, не сострадаем, не прольем ни капли слез, сочувствуя их беде. Это все вранье. Иногда мы плачем, как плакали после очередного дежурства.
Обычно перед
К утру у дверей реанимационного отделения нарисовалась женщина, лет так на десять постарше Вани. Представилась невестой, но вместо обычных вопросов о состоянии здоровья близкого недалекого человека, вопросов о том, не нужна ли какая помощь, может быть лекарства, невеста принялась кричать, что у них сегодня свадьба и ей нужно с ним срочно брак зарегистрировать. Видимо, опасалась, что жених может и передумать. Судя по ее виду, опасается не зря. Технические сложности при проведении обряда бракосочетания в условиях реанимации ее не волновали:
– А я сейчас из ЗАГСа человека приведу, пусть распишет, ерунда, что он пока после операции спит. И подпись его нотариально заверим, а свидетелей я сама приведу.
– Со свидетелями, – говорю, – и у нас проблем нет, вон рядом лежат две вегетативные старушки, только пока он сам не распишется и даже «да» не скажет, то есть внятно своего согласия не выразит. По крайней мере, до вечера. И не поклянется любить вас до гроба, хотя, тут вопрос спорный, еще не известно, чем разрывы его потрохов закончатся. Может, до гроба и не успеет разлюбить…
Претензии на тему: «А зачем вы ему такой наркоз вкатили, что он проснуться не может», отметаются, спит больше от алкоголя, чем от наркоза. А если вечером он проснется и откажется?
Невеста кричит:
– Ну так а как же вы его тогда оперировали, без его согласия?
– Ну как, как обычно это делается, если операция по жизненным показаниям, а больной без сознания, мы собрали консилиум, вот смотрите, в истории три подписи врачей.
– Так, может, и тут так можно?
Предлагает собрать некое подобие консилиума и женить Ваню, пока он спит. Убедившись, что ее идеи не одобряются, начинает угрожать.
– Да мне ничего не стоит через суд доказать его намерения! Мы сегодня пожениться собрались.
– Не, – говорю, – скорей всего, не проканает. Тут никакой, даже наш самый гуманный суд в мире вам не поможет, нет у суда такого приговора – женить ответчика. Может, еще и сроки женитьбы определять, в смысле, продолжительность семейной жизни? И режим семейной жизни? Строгий, общий или усиленный? Женитьба строгого режима – неплохо звучит. Не, наше государство со своими гражданами может сделать практически все, кроме одного: не может оно насильно своего гражданина женить. Пусть это даже серьезная недоработка законодательства, несовершенство семейного кодекса.
Ну вот как тут не плакать? Не жалко даже ночи, проведенной в операционной ради спасения человеческой жизни. Плакали с утра почти все, представляя свадьбу в реанимации. Предлагали даже пригласить священника и устроить обряд венчанья, потому что вот уж чего у нас не было никогда, так это венчания. У нас чаще происходят иные обряды.
В день, когда все россияне слушали по телевизору диалог президента с народом, мой народ в палате беседует с ежиком. Ежик пришел навестить одну из пациенток, одну из тех, на кого невозможно смотреть без слез. Глаза начинают слезиться от ярко-желтого цвета ее кожи. Цирроз печени. Спрашиваю: