Шрифт:
Декабрь
Дверь открылась, и в машину сел мальчик с подозрением на аневризму головного мозга. Этим мальчиком был Виктор Пестель, для друзей Витюха али Витька, а для мамы Витюша. Он не мог похвастаться какими-то особенностями или умениями, разве что в футбол играл, но этим занимается большая часть молодых людей. В учёбе также не блистал, да и это его особо не интересовало. Витя просто жил в своё удовольствие. До того момента.
Пока он ехал на такси домой, пошёл снег и несколько смягчил зимний холод. Крупные хлопья падали на стекло, какие-то из них задерживались, образуя замысловатые узоры, какие-то были обречены низвергнуться на заснеженный асфальт, в то время как Виктор задумался над спрогнозированным диагнозом. Он уже давно страдал от высокого давления,
Дни в ожидании прошли неестественно быстро и однообразно: школа уже давно стала представлять собой день сурка, да и тренировки как-то потеряли свою привлекательность. О намечавшемся обследовании знал лишь один человек из Витиного окружения. Он, несомненно, подбодрил своего друга и заверил его, что это всего лишь подозрение, а врачи часто ошибаются. Нашего героя это чуть вернуло в колею, но некоторую его потерянность стали замечать окружающие: мама всё понимала, а одноклассники и команда периодически спрашивали о самочувствии. Дело в том, что после приёма юноше свойственно было «уходить в себя»: ни с того ни с сего замолкал, смотрел в одну точку, при этом глаза его были совершенно пусты, и ничего вокруг себя не слышал. Вместе с этим в поведении Вити появилась нервозность и раздражительность: всякие бессмысленные мелочи казались ему до того несущественными на фоне возникших с ним проблем, что когда о подобном заходила речь в его присутствии, то палец или нога в сидящем положении начинали сами по себе еле заметно подёргиваться, а лицо принимало такое выражение, словно Виктор сейчас либо сорвётся на всех и станет ругаться, либо его стошнит.
Утром перед походом в больницу юношу проснулся с мыслью о том, что чему быть – того не миновать, да и вероятность такого заболевания достаточно мала. Так что Витя спокойный пошёл к врачу.
В тот раз Виктор направился в государственную поликлинику, а не в частную. Причина этому его семья: отец с матерью были в разводе, и так как он жил с мамой, которая и без того его содержала, просить ещё у неё денег он не хотел, ведь приём не из дешёвых, а брать деньги у отца означало идти вразрез со своей гордостью. Да, конечно, частная клиника была бы быстрее и надёжнее, но, во-первых, глупо отрицать желание заработать побольше денег персоналом, а во-вторых, как было сказано выше, Витя находился в совершенной уверенности, что всё обойдётся.
Войдя в коридор, ведущий к кабинету, Виктор с головой погрузился в больничную атмосферу. Все стереотипы собрались в пучок: стены с обшарпанной штукатуркой и трещинами; запах спирта, лекарств, хлорки и старого туалета; тусклый свет с мигающими лампами; сиденья прямиком из Советского Союза, причём такие же разваливающиеся, знаете, как в кинотеатрах, с опускающейся спинкой. Но, чудо чудесное, не было ужасных очередей, хотя в конце коридора одна бабушка всё же ругалась с медсестрой и людьми в тот же кабинет. И эта сцена была полна заезженных атрибутов: бабуля-агрессор без бахил и в верхней одежде ломилась ко врачу с воплем: «У меня талончик на 17:10, мне только спросить», уставшие люди отказывались её пускать, ведь было ещё только 16:40. На крики вышла медсестра и попыталась урезонить пожилую бестию, за что получила порцию оскорблений не только в свою сторону, но и на всю больницу в целом. Юноша с сочувствующим видом посмотрел на ещё одну бабушку старше, которая тихо и молча дожидалась своей очереди в тот же кабинет.
Витя пришёл чуть заранее. Он со скрипом опустил сидение и сел на него, страшась, что сейчас окажется на груде обломков. Но в положении мыслителя парень пробыл недолго: его сразу же пригласили в кабинет. Это помещение состояло из двух комнат: помещение с компьютерным оборудованием и второе с самим аппаратом МРТ. Проходя через первое, юноша увидел четырёх специалистов. «Хм, неужели столько людей необходимо для работы за этой штукой», – подумал Виктор и стал раздевать всё, что выше пояса, по указанию врача. Затем ему выдали наушники и положили в прибор так, что его голова и верхняя часть туловища оказались внутри. Даже сквозь наушники юноша слышал работу аппарата. «Ха, а вот и мой гробик», – неожиданно для молодого человека возникла мысль в его голове. Откровенно говоря, на первом обследовании погружение в такую же машину вызвало у него ровным счётом ничего, но сейчас факторы так сложились, что он чувствовал нарастающее напряжение. Благо, что 10 минут тихого ужаса пролетели быстро.
Затем вновь следовало ожидание, уже в коридоре. Ход времени в тот момент потерялся совсем, ибо Виктор словно впал в анабиоз и не воспринимал происходящего вокруг. Врачу только со второго раза удалось позвать застывшего мальчика в кабинет. Результаты озвучили. Аневризма. Лекция об осторожности. Запрет на спорт. Указание на посещение врача минимум раз в месяц. Необходимые препараты. Свобода.
Тогда Витя предпочёл добраться до дома на автобусе, дабы получить возможность пройтись. Появилось необычное для него желание: побыть одному. Оно было столь сильным, что он предпочёл даже маму пока не ставить в известность.
После врача Виктор вышел на улицу и посильнее вжал голову, потому что холод был ужасный. Он не спеша зашагал в сторону остановки, попутно борясь с порывами режущего ветра и стараясь не поскользнуться на обнажённом льду. Его голову переполняло столько мыслей, что сфокусироваться на одной представлялось сложной задачей. Ничего подобного ему никогда не доводилось переживать.
Витя шёл по центральной улице, одной из немногих опрятных в том провинциальном городе, но ни Дед Мороз, сидящий на своём троне и зимой, и летом; ни аккуратные поребрики, ни достопримечательность, в виде высотного здания, его не впечатляли.
И тут мимо него промелькнул какой-то человек. Нет, эта личность не перевернёт его жизнь, не станет лучшим другом или злейшим врагом, вовсе нет. Этот мужчина, в зимнем пуховике, довольно старом и смятом, шапке, уже уменьшившийся от множества стирок и от этого открывающей нижнюю часть ушей, натолкнул Виктора на одну мысль: а ведь каждый человек проживает не менее увлекательную жизнь, чем он сам. Можно сказать, что осознание этого было неким ударом для молодого человека.
Такие размышления заставили вглядываться нашего героя в лица прохожих с заинтересованностью подобной тому, как смотрит учёный на останки древнего организма, найденные при раскопках. В какой-то момент Витя даже стал пытаться угадать судьбу того или иного человека. «Вон та женщина, скорее всего – мать-одиночка, – говорил про себя юноша. – И пальто какое-то поношенное, и лицо постаревшее, видно, что не по годам, да и ребёнок одет не должным образом. К тому же, походка какая-то нервная, уставшая. А у этого парня с голыми щиколотками и курткой явно не по сезону, вероятно, трудности в семье, взгляд его выдаёт: дерзкий, вызывающий. Видывал я похожий у своих знакомых с такими же проблемами».
Виктору понравилась такая своеобразная игра, особенно если учесть, что она отвлекла его от размышлений о поставленном диагнозе. За таким времяпрепровождением он не заметил, как прорвался к остановке, и, о чудо, как раз подъехала нужная маршрутка. Молодой человек, не раздумывая, запрыгнул в неё, занял спереди место у батареи, прислонился головой к стеклу и задумался в очередной раз. Стоит заметить, что подобное поведение не было ему свойственно совершенно, но обстоятельства, по всей видимости, наложили свой значительный отпечаток. Хотя и думал он, в частности, ни о чём, ведь сложно было вычленить что-то конкретное в этом потоке мыслей.
«Сколько же я так проживу?» – возникло вдруг в голове у Вити. И тут же осознал, что, по сути, страшиться-то и нечего, потому что аневризма не означала смерть. Да, жить придётся с некоторыми ограничениями, так врач сказал, но ведь это не означает конец. Эта мысль даже несколько приободрила его, хотя отделаться от гнетущего осадка было почти что невозможно.
Автобус подъехал к нужной остановке, юноша, кое-как двигаясь от усталости, скорее моральной, нежели физической, вывалился из него и стал спускаться с моста (его дом находился на острове). Атмосфера здешних мест всегда нагоняла тоску и безысходность, но сегодня напавшее отчаяние превзошло само себя. На севере зимой солнце садится рано, поэтому темень была ужасная, тем более, луна была закрыта иссиня-чёрными облаками. Снег всё так же валил, а единственное освещение создавали одинокие фонари, количеством которых в том районе похвастаться было нельзя.