Ангел Бездны
Шрифт:
Панкратов прошел к столу, осторожно сел, не сводя взгляда с призрака. Потом что-то произошло. На какое-то время Алексей отключился от действительности, а когда очнулся, в кресле никого не было. Он встал, подошел к креслу, осторожно ощупал обшивку. Никого не было. Кресло было пустым. Панкратов огляделся и только теперь заметил на столе лист бумаги.
Алексей подошел, взял листок в руки. На нем ЕГО СОБСТВЕННЫМ почерком было написано: «Брат! Чем скорее ты найдешь убийцу, тем быстрее освободишь меня. Начинай
Панкратов ошалело смотрел на три ровные строчки, несомненно написанные им самим, и ничего не мог понять. Привиделось снова? Или действительно кто-то был в номере, загипнотизировал его и заставил написать записку? Но зачем? И почему призрак, если это действительно был призрак, просит его освободить? От чего?
«Я брежу! — решил Панкратов. — Это под впечатлением визита к Шурлыгину». Но журналист держал в руке реальный клочок бумаги, на котором четко виднелись слова. Ручки во внутреннем кармане пиджака не было. Она лежала на столе.
Панкратов вдруг ощутил беспокойство. Ему вроде срочно нужно было куда-то идти. Куда он не знал. Но необходимость действовать, помочь Сергею он ощущал реально. Правда, Алексей не понимал, куда ему идти и как помочь брату, но одно было ясно: дух Сергея, если он здесь появлялся — а Панкратов теперь уже почти не сомневался, что его навестил дух младшего брата, — взывал о помощи.
Наконец Панкратов понял, что ему срочно нужно в больницу, переговорить с уцелевшим охранником, который, очевидно, пришел в себя, раз призрак просил начать поиски убийцы с него.
В больнице Панкратова встретили неприветливо, никаких справок о Владимирове давать не хотели. Но Алексей не отступал, долго спорил с охранником у входа в отделение, где лежал Олег, ссылался на то, что он специально приехал из Петербурга для того, чтобы дать детальную и правдивую информацию о взрыве, и, наконец, дежурившая вместе с охранником нянечка сказала:
— Мы вас все равно не пустим. Если хотите, ждите начальство милицейское. Они должны вот-вот приехать. Допрашивать вашего раненого будут.
Охранник из ОМОНа явно был недоволен тем, что нянечка разгласила служебную тайну, попытался оттеснить от дверей Панкратова, но он уже и сам отошел, решив, что со следователем договорится быстрее.
Действительно, минут через пять в вестибюль поспешно вошли двое: старший следователь Сазонов и Слава Батогов.
Панкратов бросился им навстречу.
Сазонов лишь мельком взглянул на него и буркнул:
— И откуда эти борзописцы обо всем раньше нас узнают? Человек только в сознание успел прийти, а этот уже тут как тут.
— Мне непременно нужно с вами пройти, — сказал Панкратов. — И учтите, что информация обо всем происходящем должна идти из первых рук, а не отшлифованная.
— Молодой человек, а вы о тайне следствия слышали что-нибудь? — неприязненно ответил Сазонов. —
Батогов вступился за приятеля:
— Михаил Логинович, Панкратову действительно нужно послушать свидетеля. В поезде ведь его родной брат погиб. А то, что Алексей Павлович — корреспондент, дело вторичное. Он может и не написать ничего, если следствию нужно будет сохранить в секрете все, что скажет Владимиров. Пустите его, пожалуйста, под мою ответственность.
— А какая у вас ответственность? — возразил Сазонов. — Это у меня перед государством ответственность, а у вас перед длинным рублем.
— И тем не менее, — продолжал, улыбаясь, Батогов. — Моя ответственность, конечно, не сравнима с вашей, но я могу и жизнью поплатиться, если что не так сделаю. Пропустите его, я вас очень прошу!
— Ладно, пошли вместе. Но предупреждаю, вопросы буду задавать только я! Никакой самодеятельности!
Они поднялись в лифте на третий этаж. Здесь у стола дежурной сестры их ждали врач и еще один омоновец.
Доктор предупредил, что больной очень слаб и они должны будут покинуть палату по первому же его, врача, требованию.
— Но говорить он может? — спросил Сазонов.
— Может, но не долго. И волноваться ему пока нельзя ни в коем случае.
Владимиров лежал в палате один. Около его койки громоздилась всевозможная аппаратура, собранная для столь важного пациента из двух больниц и трех поликлиник города.
Пришедшие расселись в изголовье раненого. Владимиров смотрел на них беспокойно.
— Здравствуйте, Олег Евгеньевич, — начал Сазонов. — Я старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Это мои помощники. Как вы себя чувствуете? Отвечать на вопросы можете?
Владимиров утвердительно кивнул. Панкратов приготовил диктофон. Сазонов недовольно покосился на него, но промолчал.
— Скажите, Олег Евгеньевич, до момента взрыва в вагоне ничего необычного не происходило?
— Нет, — тихо ответил раненый. — Все было спокойно… Отправились мы из Питера по расписанию, ехали нормально.
— Не было у вас споров, ссор по какому-нибудь поводу?
— Нет… А чего нам спорить?… Вот только когда парни стали в карты играть, они маленько спорили, но просто так, от скуки.
— А во что вы играли? В какую игру?
— Я не играл. Николаев с Семеновым играли. Сначала в очко, потом в три листика. Я еще посмеялся, что они везут миллионы, а спорят из-за копеек. Но это так… Несерьезно.
— До серьезного спора, значит, не дошло?
— Да нет, конечно. Еще… спорили о том, полезно кофе или нет. Я говорил, что вредно, потому что кофе вообще не люблю и не пью никогда. А Николаев говорил, что я могу уснуть, и предлагал мне из его термоса налить чашечку. Я отказался. Сережа Панкратов выпил чашку. Вот и все споры.