Ангел бездны
Шрифт:
Когда министерство вооруженных сил перестало ему платить, пришлось, через силу, отказаться от визитов подруги. Он протянул еще год на деньги, скопленные благодаря врожденной скупости. Потом подрядился на поставку голубых пилюль и стал постоянным перекупщиком. Он, конечно, не нажил большого состояния, но смог и дальше снимать комнату и есть вдоволь. Он был теперь вне опасности и испытывал ощущение, будто его отбросило на несколько лет назад, будто вернулась настоящая жизнь. Теперь он так же удачно миновал облавы помощников легионеров, как когда-то уклонялся от мусульманских пуль и снарядов. Он встречался с кучей самых разных людей – буржуа из зажиточных кварталов, опустившимися художниками, неудачниками, мужчинами и женщинами, бывшими на
Он перестал принимать таблетки, когда убедился, что ад берет верх над раем. В одно прекрасное утро его подруга постучалась к нему, чтобы предложить работу. И, раз уж зашла, занялась с ним сексом. Потом сама сняла с него презерватив и выбросила в помойку, как будто это было какое-то мерзкое животное. СПИД, этот давнишний бич Божий, продолжал свирепствовать и в добродетельной Европе архангела Михаила.
– Что за работенка?
– Это по ночам и подпольно, – ответила она, зажигая сигарету с омерзительным запахом, из тех, что выпускала Европейская табачная фабрика, монополист в области производства табачных изделий.
– Опасно?
– Не больше, чем торговать БГ.
– Ты знаешь, что я…
– Не волнуйся! Дай сказать. Я все знаю от моего перекупщика. Работа заключается в том, чтобы выступать перед женщинами.
– Да это разве работа!
Она легла рядом и выдохнула тройную струю дыма – через ноздри и через рот.
– На полчаса ты будешь полностью им принадлежать. Ты должен будешь танцевать вполсилы, если хочешь, ритмично работая тазом, как будто занимаешься любовью. Они могут тебя раздевать, тискать, лизать, сколько им угодно. Надо только следить за тем, чтобы не «разрядиться» слишком быстро. Ты будешь получать сто пятьдесят евро. Обычно хозяин платит за один сеанс и одну дозу.
Некоторое время он не мог прийти в себя от такого предложения и пытался собраться с мыслями.
– Но при чем тут я? У меня нет одной руки и…
– В последнее время стало модно пялиться на солдат, вернувшихся с войны. Спрос большой, а мужиков, которых можно показывать, мало. Я ведь тебе говорила: у тебя красивое тело, красивый член, полно рубцов, короче – все, чтобы понравиться этим дамочкам. Если ты справишься, то получишь с десяток вечеринок в месяц. Полторы тысячи евро всего за пять часов работы в месяц. Да и какая это работа…
Резонно. С БГ он не зарабатывал и трети от этой суммы. К тому же – что он теряет? Он никого не любит, и его не любит никто. А перспектива стать любимой игрушкой незнакомых ему капризных женщин ничуть не смущала его. После многолетнего пребывания в окопах на границе с Румынией и Польшей слова «честь», «гордость», «достоинство», «мораль», «храбрость», «справедливость» потеряли для него всякий смысл. Да и Бог со всеми его святыми перестали существовать. После того, как он столько времени барахтался в грязи и видел столько смертей, в нем сохранились лишь инстинкт самосохранения, отвращение ко всему, цинизм и жалкие попытки противостоять неумолимому отчаянью. Что же до архангела Михаила, то этот пророк несчастья, этот златоуст, пославший их в жуткий бардак, превратился для него в источник жуткой злобы, в ненавистный фетиш.
Подруга сообщила ему о времени первой встречи с Жозефом, известным сутенером, организатором ночных спектаклей. Встреча состоялась в просторной светлой квартире на больших бульварах. Несколько дней назад двенадцатитонная бомба упала на край здания, роскошного строения восемнадцатого века, но само оно не пострадало от взрыва.
– Клео хвалила мне тебя, но я должен сам посмотреть, понимаешь?
Движением руки Жозеф дал ему понять, что нужно раздеться. Смуглая кожа и черные глаза выдавали средиземноморские корни. Он выливал на волосы тонны геля для волос, чтобы их выпрямить, но кое-где они не слушались и предательски завивались. На нем был светлый неброский, но элегантный костюм и рубашка болотного цвета в тон ботинкам.
Развалившись в кожаном кресле, Жозеф осмотрел его с разных сторон – так, с видом одновременно брезгливым и важным, рассматривает товар продавец картин или – скорее – крупного и мелкого скота.
– Ты умеешь двигаться под музыку?
– Это, наверно, не так трудно…
– Ладно, возьму тебя на пробу. Советую что-нибудь принять на первый раз. Но только не алкоголь, а то не возбудишься. Какой-нибудь допинг, легкий наркотик, просто чтобы не дрейфить. Избавиться от робости. Люди даже не представляют себе, до чего архангел Михаил травмировал их сознание. Ну, начнем послезавтра.
Жозеф нацарапал на клочке бумаги какой-то адрес.
– Придешь около одиннадцати тридцати. Про адрес никому не говори. Никому, понял? Шоу начинается в двенадцать ночи. Постарайся не подкачать. И тебе и мне нужно зашибать бабки.
– А откуда эти женщины?
– Со всех областей Франции. И из самых разных слоев. Они создают какие-то там ассоциации, чтобы наврать мужьям, будто они собираются на заседания по вопросам помощи пострадавшим.
– А зачем им…
– Оттянуться. У них далеко не сладкая жизнь с тех пор, как легионы архангела Михаила утвердились в Европе. Положение европейской женщины теперь не многим лучше, чем жизнь мусульманки. Они снова стали крольчихами, несушками, превратились в тень мужа. Им не разрешают ни пользоваться противозачаточными средствами, ни делать аборты. И каждый раз, когда их насилуют, они залетают. Матушка родина любит полакомиться солдатами. Я же предлагаю этим женщинам ощутить полную свободу, тайно отомстить мужьям. Вот это работа, парень: дать бабе оторваться.
– А что про это думают легионеры?
Жозеф поменял позу, и потертая кожа кресла скрипнула. В его темных глазах сверкнули угрожающие искорки.
– Легионеры ничего не думают, потому что не знают про это. И я абсолютно уверен в моих посетительницах и вербовщицах. Если женщина хочет сохранить что-то в тайне, то на нее можно положиться с большей уверенностью, чем на мужчину.
Зал наполнялся женщинами всех возрастов и положений. Сто евро за вечер. Да еще если учесть не прекращающуюся войну и полный бардак в экономике. Он недоумевал, каким образом самым бедным из них удалось собрать эту сумму. Подсчитал, что Жозеф только за входные билеты получит две тысячи евро, не считая платы за дополнительные услуги и за алкоголь. После того, как он расплатится с обоими стриптизерами и с четырьмя официантами, у него останется где-то около трех тысяч евро. Да уж, когда этот кот рассуждал о том, что нужно зашибать бабки, он подсчитывал свои собственные барыши.
Женщины рассаживались молча за столами, расставленными в четыре ряда. Их можно было разделить на две категории: завсегдатаи – у тех блестели глаза, лица не напряжены и движения спокойны – и пришедшие впервые – зажатые, пугливые, ужаснувшиеся собственной храбрости. Последние сидели на самом краешке стула, прижимая к телу сумки и то и дело бросая тревожные взгляды на дверь, словно боялись в любую минуту увидеть там своего мужа или отряд легионеров. Зал не отличался особой роскошью – замызганные стены, тусклое освещение, больничный кафель, украшенные ярким тряпьем усилители звука, дешевая мебель. За свои же собственные сто евро их загнали на пару часов в какую-то гнусную дыру! Некоторые уже явно пожалели о потраченных деньгах. В полной растерянности они потягивали содержимое поставленных перед ними бокалов – некий крепкий напиток с раскрепощающими добавками.