Ангел бездны
Шрифт:
Встречу нельзя было назвать удачной, поскольку им пришлось убивать. Это был польский фермер, которому европейское правительство, как объяснил он по-немецки, пока до него не дошло, что перед ним усамы, выделило несколько сотен гектаров доброй албанской земли. От средиземноморского климата не отказываются, особенно если за плечами сорок польских зим, хотя летом здесь теперь не так сухо и жарко, как в прежние времена – Мустафа переводил остальным на французский.
Его старый грузовик с брезентовым верхом остановился посреди пустой дороги. Тарик советовал укрыться за кустами, но Мурад велел им не двигаться с места. Быть может, это шанс, которого они ждали, посланный Богом дар. Поляк осекся на середине
– У него были дети, – прошептала одна из женщин.
– Мы на войне, – отрезал Мурад. – Ты полагаешь, что христиане пожалели албанских женщин и детей?
Мурад, Тарик и Мустафа сели в кабину, остальные залезли в кузов, где стояли ящики со сливами. Машина тронулась со скрипом и загромыхала по пустой дороге. Держась за борта, Пиб и другие обжирались сливами, выплевывая косточки в дыры брезентового покрытия. Вскоре дорога стала утрамбованной и частично мощеной камнями, проехали через фруктовый сад и оказались у ворот фермы. Рокот мотора распугал уток и гусей, топтавшихся возле навозной кучи и грязной лужи. Грузовик остановился, хлопнула дверца, и в просвете между брезентом и бортом показалась взъерошенная голова Мурада.
– Надо залить бак бензином и запастись провизией. Потом двинемся в Грецию.
В сумраке амбара Пиб разглядел две крошечные фигуры с золотистым ореолом волос. Старшая из беженок, которая также заметила двух девочек, показала на ведущий к дому телефонный провод, подвешенный на столбах и деревьях.
– Они могут поднять тревогу.
– Тем более нельзя терять времени. Займемся ими потом.
Беженцы пошли к дому. Стеф, схватив Пиба за руку, удержала его в кузове под брезентом.
– Не можем же мы позволить им убить детей, – негодующе сказал он.
– Порой люди оказываются в плохом месте в плохое время.
– Порой я тебя перестаю понимать, Задница!
– Я же не о детях говорю.
В светлых, с золотистыми искрами, глазах Стеф не было и тени насмешки. Он все-таки хотел спуститься, но она сжала его руку, как клещами, и внезапно прижалась губами к его рту так внезапно, так сильно, что он едва не задохнулся от радости и изумления. Вонь бензина и сладкий до противности запах слив помешали ему насладиться этим поцелуем, который он тысячи раз представлял в воображении. Кроме того, усамы намеревались зарезать женщину и трех невинных детей из-за нескольких литров топлива, из-за провизии. Уста Стеф были источником свежести, куда он с восторгом нырнул бы, но при других обстоятельствах.
Гогот гусей и кряканье уток не заглушили рокота мотора. Точнее говоря, нескольких моторов. Стеф оторвалась от губ Пиба со сверкающими глазами и замерла в позе настороженного зверька.
Пиб рискнул заглянуть в прореху на брезентовом верхе грузовика и увидел перед собой двор фермы. Туда въезжали три машины, черные микроавтобусы с зарешеченными окнами, с двумя серебристыми буквами П на дверцах. Легионеры.
– Черт, что будем делать? – выдохнул Пиб.
– Пока останемся здесь, – шепнула в ответ Стеф.
– Кто же их предупредил?
– Никто. Думаю, они всегда заезжают на эту ферму. Она для них нечто вроде постоялого двора или пункта снабжения.
Микроавтобусы остановились в нескольких метрах от дома, и из них посыпались люди в черном, числом не меньше двадцати. Эта сцена оживила в памяти Пиба кошмарные воспоминания о том, как подручные легиона ворвались к родителям Зары. То же чувство, будто само небо выплевывает когорты ангелов зла. Он вынул пушку из внутреннего кармана куртки, машинально проверил предохранитель.
– Надо предупредить тех, – еле слышно произнес он.
– Ты рта не успеешь раскрыть, как тебя изрешетят пулями. Легионеры не чета обычным солдатам.
– Проклятье, мы не сможем отсидеться здесь! Рано или поздно они обыщут грузовик.
Некоторые легионеры разбрелись по двору с целью отлить, другие неторопливо направились к дому. Именно в этот момент на пороге появилась одна из усамских женщин с корзинкой, доверху набитой съестными припасами. Сначала она оцепенела от страха, но инстинкты беженки быстро ожили в ней. Испуская пронзительные вопли, она ринулась обратно в дом. Легионеры сразу поняли, что ферма захвачена усамами, и без всякого приказа, с замечательной слаженностью выстроились для атаки. У беженцев не было ни единого шанса против этих сверхтренированных солдат, тем более что располагали они всего лишь одной двустволкой и несколькими ножами. Две группы легионеров ворвались в дом с разных сторон, третья полезла на крышу, цепляясь за неровности стены. Пиб был потрясен их ловкостью, быстротой, решимостью. Теперь он понимал, что имела в виду Стеф, говоря о необычных солдатах. Несколько человек встали у входной двери с пистолетом в руке. Они не сочли нужным вооружаться серебристыми штурмовыми винтовками, оставленными на сиденьях микроавтобусов. Сквозь поднятый гусями и утками гвалт донеслись крики. Пибу показалось, что он узнает голос Мурада.
– Убирайтесь немедленно или я убью жену и детей фермера.
На крыше черные тени легко проскользнули на чердак через слуховое окно, стекло которого они беззвучно разрезали. Один из легионеров ответил Мураду, что они не уйдут, пока не убедятся в том, что заложникам не угрожает опасность. Этот диалог глухих продолжался некоторое время, потом внезапно, словно по какому-то таинственному сигналу, собеседник Мурада вместе со своими товарищами ринулся в дом.
– Надо сваливать, – прошептал Пиб, когда черные мундиры исчезли за дверью.
– Именно это я и собиралась тебе предложить, – ответила Стеф.
Они осторожно выбрались из кузова, и Стеф жестом велела Пибу лезть в кабину. В доме началась перестрелка, за которой не было слышно, как заводится мотор. В кабине пахло бензином, землей и потом. Через треснувшее и перепачканное ветровое стекло мало что можно было разглядеть. В то время как Стеф вставляла ключ зажигания и поворачивала его, Пибу казалось, что время тянется невыносимо долго. Машина наконец тронулась с места, и он не сводил испуганного взгляда с дома, пока они не выехали со двора и не свернули на дорожку, залитую треснувшим битумом.
Для беженцев все закончилось на этой забытой Богом албанской ферме. Так близко от цели. Женщины спасли ему жизнь на корабле, он не сумел вернуть им долг. Подлая жизнь.
Дорога извилистой серой лентой петляла по долине, отчасти напоминая реку, по окружающим ее полям ходили волны. Они проехали в безмолвии около десяти километров, и лишь тогда Пиб решился заговорить в полный голос:
– Ты знала, что они появятся?
– Легионеры? Нет.
– А как же твои слова о плохом месте и плохом времени…