Ангел по имени 112
Шрифт:
– Допроса не будет, отец, – сказал Величко. – А кое-какие вопросы нам задать хотелось бы.
– Ну, это что в лоб, что по лбу, – заметил Летягин. – Значит, из органов? Снова про Летягина вспомнили? А я уж соскучился.
– Да не из органов мы! – поморщился Величко. – МЧС – слышал о такой организации, отец? Спасатели мы, понимаешь? Спасаем людей, попавших в беду.
– А, ну тогда это ко мне, – серьезно сказал старик. – Я как раз в беду и попал. Как в восемьдесят четвертом попал, так тут и нахожусь по сию пору.
– Неужели столько лет уже здесь? – сочувственно
– Что врачи? Врачи говорят, что им НКВД велит, – усмехнулся Летягин.
– Да вроде НКВД давно нет, – сказал Величко. – Да уж после войны не было.
– Это ты так считаешь, – парировал старик. – Потому что молодой и глупый. НКВД всегда было, есть и будет. А кто про него запамятовал, тому я не завидую, честно говорю.
– Спорить не буду, – сказал Величко, – но времена изменились, отец.
– Времена – может быть, – упрямо заявил Летягин. – Компьютеры, спутники летают, девки голые по телевизору – это мы в курсе. А про НКВД, парниша, ты все-таки в голове держи. Целее будешь.
– А вас, выходит, сюда НКВД определило? – осторожно спросил Мачколян, который решил, что понял суть стариковского бреда.
– Может, и так. А может, наоборот – я здесь от них спрятался, – уклончиво ответил старик. – Здесь тихо, лесом пахнет…
При этих его словах Величко юмористически покосился на Мачколяна, но тот, нимало не смущаясь, радостно прогудел:
– Ну! Я только что то же самое говорил! Просто рай земной! А пруды какие!
– Ну, до прудов таких, как я, не допускают, – усмехнулся старик. – И не такой уж это рай, парниша. Это он по ту сторону решетки рай, а отсюда…
– Значит, надоело? – спросил Величко.
– Да мне, если по совести, вся моя жизнь давно надоела, – сказал Летягин серьезно. – Об одном только мечтаю – водочки напоследок выпить, по траве пройтись, по лесочку… Чтобы птички, солнышко… Здешние вертухаи за деньги любому бутылку притащат. Только у меня хлопцы за душой ни гроша, а потому только мечтами и живу. Может, выручите необходимой суммой, раз уж вы такие спасатели человеческих душ?
Величко подумал, что врач оказался прав, и старик по силе духа и энергии может дать сто очков вперед любому. Поэтому он не счел лишним поторговаться.
– Нам денег не жалко, – сказал он. – Особенно для такого почтенного человека. Но у нас принцип – ничего даром не давать. Договоримся так – вы нам информацию, а мы за нее платим. А интересует нас, Иван Кузьмич, ни много ни мало, а секретный бункер, который вы под Желтогорском строили…
– Значит, из органов все-таки, – задумчиво пробормотал старик, неприязненно рассматривая Величко. – Это значит – денег не жди… А ведь я, ребята, про бункер ничего не знаю! Напрасно вы меня пытаете. У меня диагноз, я за свои слова не отвечаю.
– Да не из органов мы! – повторил Величко. – Мы сами по себе. Товарищ у нас пропал. Предположительно в том самом бункере. А как туда попасть, никто не знает. А вы должны знать. Нам об этом один надежный человек сказал. У вас друг был – Илларион Косицин? Так вот это его сын.
Глаза старика странно затуманились. Он заволновался, дрожащей рукой провел по лысине, а потом, придерживаясь за спинку кровати, встал и подошел к окну. Довольно долго он смотрел на облитое солнцем деревце за окном и молчал. А когда спасатели уже начали терять терпение, вдруг обернулся и твердым голосом сказал:
– Вот ведь и близко яблочко, а не укусишь! И вся жизнь такая, хоть у меня, хоть у вас, хоть у самого главного пахана, который в Кремле сидит. У каждого свой предел есть, через который ему не перейти. А есть еще предел, который один на всех – смерть. Вот и смекайте!
– Ты, отец, мастер загадки загадывать, – досадливо сказал Величко. – Только у нас на отгадки времени нет. Товарищ наш пропал третьего июля, а нынче шестое. Нам пошевеливаться надо бы.
– И я о том же, – хладнокровно произнес Летягин. – Иля Косицин был мне самый сердечный друг – пусть земля ему будет пухом. Наверное, его сын хороший человек, и вы тоже хорошие люди. Но друзьями вы мне не были и никогда ими не будете. Вы мне тут деньги предлагали, а я вам выдвину требования посерьезнее. Вытащите меня отсюда, дайте погулять на свободе, на солнце взглянуть – и я все вам расскажу. Все тайны секретного бункера.
– Ну, это ты загнул, отец! – разочарованно воскликнул Мачколян. – Как же мы тебя вытащим? Мы люди государственные, а ты нас на преступление толкаешь.
– Послушай меня, сынок, – строго произнес Летягин, глядя Мачколяну прямо в глаза. – Если вам нужен бункер, то соглашайтесь. Кроме меня, ни одного человека не осталось, которые про него знают. А я умру – вообще никого не останется, потому что которые на фронте погибли, которые в лагерях сгнили, а которые и вовсе расстреляны без суда и следствия. А документацию всю пожгли, это я точно знаю, потому что сам принимал в этом участие.
– Не понимаю, каким образом мы можем вытащить вас отсюда? – заметил Величко. – Тут все на запорах, охрана, решетки на окнах… Заплатить? Так кто его знает – а вдруг не возьмут?
– Возьмут! – спокойно возразил старик. – Такого не бывало на Руси, чтобы не брали. Просто надо знать, кому и сколько. А каким образом – это я вам сейчас в подробностях объясню. Видите решетку на окне? Ничего не скажу, решетка прочная, руками ее не возьмешь. А вот если зацепить тросом и грузовиком дернуть – отлетит в два счета. Если аккуратно все сделать – никто и не заметит. А с вертухаем я сам договорюсь, вы мне просто энную сумму для него оставьте – он деньги больше чем себя любит.
– Так нас все равно все видели! – сказал Величко. – А если мы еще сюда и машину подгоним, завтра нас всех под суд отдадут.
– А вы по-умному делайте. Машину подогнать вон с той стороны можно. За деревьями ни одна живая душа ее не увидит. Я окошко заранее отопру, а как вы решетку оторвете, я в машину к вам сяду, и поминай как звали! Санитар сколько нужно молчать будет. Ну, где-нибудь к вечеру тревогу поднимет. А в ночь кто искать будет? Да и вообще нашего брата-психа органы неохотно ловят. Не их калибр. Так что ничем вы не рискуете, сынки, соглашайтесь! А то не видать вам бункера как своих ушей.