Ангел тьмы
Шрифт:
Я снова сваляла дурака, расслабившись и совершенно позабыв, с кем имею дело.
Скорее всего, этому способствовало еще и то, что впервые в жизни Фанни слушала меня внимательно, так что я спохватилась и прикусила язычок, когда уже было поздно и мне только и оставалось, что проклинать себя за то, что я выболтала Фанни почти все свои секреты.
К тому времени, когда я опомнилась, она уже сидела на кровати в одних черных трусиках и лифчике с застежкой на груди, которую то и дело машинально расстегивала и застегивала.
— Объясни мне наконец одну странную вещь! — прищурившись, спросила она. — Как это твоей бабуле
Я решила, что пора сменить тему, и в свою очередь спросила:
— А как жилось в последнее время тебе? Что слышно о твоей малышке?
Я сделала верный маневр, судя по тому, что Фанни охотно клюнула на мою уловку.
— Старуха Вайс присылает мне фотографии моей крошки! — с восторгом воскликнула она. — Они назвали ее Дарси. Хорошо звучит, не правда ли? У нее черные волосики, и вообще она просто прелесть! — Фанни спрыгнула с кровати и, подбежав к комоду, вытащила из-под вороха белья коричневый плотный пакет, из которого высыпала на стол не менее двух десятков снимков, запечатлевших ее дочку на разных этапах развития.
— Сразу видно, кто ее мама, не правда ли? — с гордостью сказала Фанни. — Ну, ясное дело, кое-что она унаследовала и от Вайси, но совсем чуть-чуть…
«Вайси»? Я мысленно усмехнулась, представив себе, каково добропорядочному священнику слышать, что его называют Вайси. Но малышка, смотревшая на меня с фотографии, действительно была очаровательна. И как от столь богохульного союза могло родиться такое милое создание?
— Она прекрасна, Фанни, — сказала я, — она просто очаровательна! И унаследовала лучшие качества своих родителей.
Лицо Фанни исказила гримаса наигранного отчаяния. Она упала ничком на кровать, прямо на разложенные на ней мои подарки, и начала стонать и рыдать, стуча кулаками по подушке.
— Все так мерзко, Хевен! — кричала она. — Совсем не так, как я себе раньше представляла! Эти режиссеры и постановщики говорят, что у меня смазливая мордашка, но слишком гнусавый голос! Дескать, мне нужно брать уроки вокала и вообще следует получиться, а танцевать я тоже будто толком не умею. Я сходила один раз на занятия, и после одного урока у меня так болели мышцы, что в другой раз я туда уже не пошла. Думала, что главное повыше задирать ноги, а ведь ты знаешь, что это у меня всегда здорово получалось, но им этого мало. А когда я пою, они так кривят рожи, словно им режет уши. А что еще они хотят от стиля кантри? У нас в деревне все так поют. Хевен, представляешь, они говорят, что у меня классная физиономия и фигура, но посредственные способности. Никак не могу взять в толк, что они этим хотят сказать. Разве способности нельзя со временем развить?
Фанни продолжала жалобный монолог:
— Только мне все это уже опостылело! Не могу больше слышать, как они смеются надо мной! А деньги-то у меня все кончились! И как-то совершенно незаметно. Знаешь, я клала их под матрац, боялась, как бы не украли. У меня осталось всего пятнадцать долларов — едва-едва протянуть эту неделю, и, если бы ты не приехала, мне пришлось бы идти на улицу и распродавать свои вещи.
Она метнула на меня быстрый взгляд, желая проверить, как я реагирую, но, поняв, что растрогать меня ей не удалось, быстренько стерла кулачком с лица слезы и улыбнулась коварной и злобной улыбкой.
— От тебя пахнет дорогими духами, Хевен. И сумочка у тебя из мягкой кожи, и туфельки тоже. Все это стоит кучу долларов! Готова побиться об заклад, у тебя с десяток манто, сотни платьев, тысячи туфель и миллионы долларов, поэтому ты и расщедрилась на дорогие подарки для меня. Но все равно ты не любишь меня так, как Тома! Ты кинула мне жалкие крохи, а сама заграбастала весь волшебный горшочек! Сравни мою комнатушку с хоромами, в которых ты живешь! Я знаю, что у вас там, в вашем замке, полсотни комнат и восемнадцать ванных, только непонятно, зачем они вам. У тебя в твоем полном распоряжении целых три комнаты и стенные шкафы, забитые шмотками и сумками с обувью, мехами и драгоценностями, и ты учишься в колледже! А что есть у меня? Ничего, кроме кровавых мозолей и ненависти к этому проклятому городу, где живут одни бессердечные люди!
Она вновь принялась безжалостно тереть кулаками глаза, пока они не покраснели и не опухли.
— К тому же у тебя есть порядочный парень — Логан Стоунуолл. И тебе наверняка никогда не приходило в твою тупую башку, что я тоже имею на него виды. Ты отняла его у меня, и я тебя за это ненавижу! Я не могу этого простить! Так что пора тебе рассчитаться со мной за все сполна. И не думай, что отделаешься какими-то жалкими подачками, которые тебе ровным счетом ничего не стоят, у тебя еще кучи долларов в запасе.
Не успела я и глазом моргнуть, как она бросилась на меня с кулаками!
Впервые в жизни я отвесила ей оплеуху. Она отлетела на кровать и захныкала.
— Ты раньше никогда меня не била! Это подло, Хевен Кастил, подло с твоей стороны!
— Одевайся! — оборвала ее я. — Я голодна и хочу есть.
Фанни натянула на себя короткую юбчонку из кожезаменителя, хлопчатобумажный свитер, который ей был явно маловат, нацепила на уши серьги кольцами и сунула ноги в мокрые туфли на тонкой пластиковой подошве с черными каблуками-шпильками высотой в пять дюймов. Содержимое ее пластиковой сумочки, которую она выронила из рук, увидев меня, так и осталось валяться на полу. Я скользнула взглядом по смятой пачке сигарет, рядом с которой лежало пять коробочек с презервативами, и с отвращением отвернулась.
— Извини, Фанни, но я жалею, что приехала. После ужина мы распрощаемся навсегда.
Мы пошли в итальянский ресторанчик на той же улочке, где жила Фанни, и за весь вечер она не проронила ни слова, занятая едой. Она сперва облизала свою тарелку, потом доела все, что оставалось на моей, хотя я могла бы заказать ей вторую порцию. Время от времени сестра бросала на меня исподлобья оценивающий хитрый взгляд, явно что-то замышляя. И все же ей удалось заманить меня в свою комнатушку.
— Ну пожалуйста, Хевен, — канючила она, — прошу тебя, как сестру, не бросай меня вот так, давай еще поговорим немного!
Но едва мы вошли в комнату, как она тотчас же переменилась в лице и с яростью в глазах закричала:
— А теперь слушай, что я тебе скажу, сестричка! — Она широко расставила ноги и уперлась кулаками в бока. — Что это ты о себе возомнила, черт подери? Думаешь, можешь вот так запросто приехать, кинуть мне какие-то жалкие шмотки и горстку денег, покормить в дешевом ресторане и этим от меня отделаться?
Я разозлилась: от самой Фанни я за всю свою жизнь не слышала даже доброго слова, не говоря уже о чем-то существенном.