Ангел Ваня
Шрифт:
– Улетел он что ли? – растерянно пробормотал Митятюля.
Он обошёл дом и сразу увидел злополучного гуся. Позади дома, были сооружены два снеговика. На голове одного из них и торчал обугленный гусь. Пятнадцатилетний сын Митятюли, стоял на расстоянии нескольких шагов от снеговиков и бросал в них снежки. По всей видимости, гусь составлял главную цель мальчика. Однако, как он ни старался, так и не мог в него попасть.
Мальчик являл собой точную копию отца. Маленького роста с невыразительными чертами лица. Лоб у мальчика нахмурен. Губы плотно сжаты. А под глазом красуется здоровенный синяк. Митятюля,
– Чего тебе? – огрызнулся сын.
Не обращая на отца, ни малейшего внимания, он продолжал бросать снежки в снеговиков.
– Приам!
– Я тебе сколько раз говорил, не называй меня этим дурацким именем, – закричал сын, – никогда не называй, – он со злостью запустил снежок в гуся. И снова промахнулся.
– Не понимаю, чем тебе не нравится имя «Приам»? – словно оправдываясь, спросил Митятюля, – это ведь имя царя Трои. Царское имя.
– Царское имя? Да это имя полный отстой. Ребята надо мной всё время потешаются… «Пана» называют. Зачем ты вообще назвал меня этим именем? Назвал бы лучше «Мишкой» как деда.
Митятюля огорчился.
– Я хотел как лучше, – с раскаянием ответил Митятюля, – прости сынок. Я и не думал, что тебе придётся страдать из – за имени.
Сын остановился и бросил на отца неприязненный взгляд.
– Шёл бы ты отец…отсюда. От тебя дома тошно, деваться некуда, а ты ещё сюда припёрся.
– Конечно, конечно, – заторопился Митятюля, – я сейчас уйду. Я не хотел тебе мешать. Я за гусём пришёл.
– Гуся не дам! – отрезал сын. – Он у меня вместо головы Андрея Голованова. Собью, поставлю вместо головы Петра Слободкина. Они, у меня…получат.
– Так эти снеговики, вместо твоих одноклассников?
– Пап, какие одноклассники? Они, на два года старше меня. В одиннадцатом учатся, вместе с сестрой. Ты даже этого не знаешь. Ты ничего не знаешь! – закричал сын.
Он снова бросил на отца неприязненный взгляд, а через мгновение повернулся к нему спиной и продолжил кидать снежки.
– Прости сынок! – в который раз повторил Митятюля и осторожно спросил. – Приам, там надо лестницу почистить. Их засыпало. Восемь ступенек. Делим попал. Половину ты, половину я. Что скажешь?
– Не видишь, я занят! – огрызнулся сын.
– Конечно, прости меня!
Митятюлю расстроил разговор с сыном. Он повернулся и пошёл обратно. Митятюля зашёл в полуразрушенный сарай и вытащил лопату.
Следующий час, Митятюля усердно очищал ступеньки лестницы от снега. Закончив с лестницей, он остановился и вытер струившийся пот. Домой идти не хотелось. Подумав, он решил убрать снег во дворе. В следующие два часа, он значительно расширил проход, ведущий от калитки к дому. Высота снежных сугробов росла по мере того как расширялась дорожка. Когда он закончил убирать снег, едва смог выпрямиться. Спина нестерпимо болела. Он огляделся и невольно удивился. Вокруг стало совсем темно. Поглощённый работой, он ничего и не заметил.
– Онаил! – раздался из дома голос жены, – иди ужинать.
Митятюля положил лопату обратно и направился в дом. Он долго отряхивал снег с одежды, потом повесил куртку в прихожей и направился в сторону ванной. Дверь ванной была заперта. Митятюля постучал. Оттуда раздался раздражённый голос дочери:
– Оставьте меня в
Митятюля беспомощно посмотрел на жену.
– Ничего страшного, умоешься на кухне. Пойдём!
Митятюля последовал за женой. Сын уже сидел за столом и уплетал вовсю. Умывшись, он сел за стол и начал ужинать. Чуть позже и жена присоединилась к ужину. А вскоре после этого, в кухне появилась и дочь.
Дочь внешне напоминала на мать. Высокая и стройная, с обаятельными чертами лица, которые портили вызывающий макияж и необычная причёска. Марии исполнилось семнадцать лет. Она училась последний год и считала себя совершенно самостоятельным человеком.
Мария, молча села за стол и придвинула к себе тарелку.
Митятюля с откровенным ужасом смотрел на её волосы. Волосы стали ярко зелёного цвета и торчали как перья у индейцев. А между «перьями» пролегали оранжевые косички.
– Мария – Антуанетта…дочка, что ты сделала с собой?
– Не нравится? А у меня ещё кое-что есть.
Мария встала и слегка приподняла топик, открывая живот. Прямо над пупком была выгравирована татуировка, в виде розы с шипами.
– Нравится папа?
– Ну, нельзя же так себя уродовать? – возмутился Митятюля, – потом, сейчас зима, а ты ходишь с открытым животом.
– Что ты понимаешь в стиле…в натуре Митятюля! – эти слова дочь произнесла с изрядной долей презрения. Она села на место и с угрозой добавила, – и больше не называй меня этим идиотским именем. Сколько раз тебе повторять? Я, Машка, и всё. И кстати, свои замечания можешь оставить при себе. Они, меня нисколько не интересуют и наоборот, очень даже раздражают. Понятно тебе?
– Да,…да, – Митятюля покорно закивал головой.
После отповеди дочери, Митятюля замкнулся и перестал говорить. Он даже не вмешался, когда дети затеяли перепалку за столом. Это была обычная перепелка, одна из сотен похожих друг на друга как две капли воды. Он уже и не смотрел на детей. И обедал молча. Вскоре, оба, куда-то ушли. Он даже не стал спрашивать куда. А зачем? Они, всё равно бы не ответили. Возникло молчание, которое нарушила жена.
– Завтра на ужин придут родители. Надо купить курицу и ещё кое-что из продуктов. Я тебе напишу список.
Митятюля помог жене убрать со стола. Она отправилась спать, а он остался мыть посуду. Митятюля всё начисто вымыл, а потом налил себе стакан чая и снова сел за стол.
– Надо бы купить детям подарки, – пробормотал он, затевая разговор с собой, – скоро рождество, новый год. У меня есть одежда,…хватит пока. Да и зачем она мне нужна? На работу есть в чём ходить. А может, лучше с ними пойти, а то опять обидятся, как в прошлом году. Я хотел сделать как лучше, а в итоге испортил всем новый год. Почему у меня всегда получается, не так как надо? – Митятюля тяжело вздохнул и продолжил невесёлый монолог. – Я ведь люблю их. И жену и детей. Конечно, что значит сейчас любовь? Я не могу дать моей семье тот достаток, которые они, заслуживают. Я мало зарабатываю. Денег не хватает, – он снова вздохнул. – А может устроиться на вторую работу? Но никому об этом не говорить? Вот будет для них сюрприз, когда я деньги принесу! – Митятюля счастливо улыбнулся. Он так и сделает. Он обязательно это сделает. Он будет работать с утра до ночи, лишь бы семья была счастлива.