Ангел возмездия
Шрифт:
Возглавлял третий отдел кандидат физико-математических наук Андрей Степанович Бурцев, с которым Михась еще работал в НИИ. Он давно знал этого уже немолодого мужчину, который так и не смог защитить докторскую из-за институтских дрязг, но заслуживал ее своими знаниями и опытом. В НИИ он оставался единственным, кто не только верил в новую ядерную теорию Михася, но и убежденно доказывал ее правоту, считая противников «близорукими». Его и пригласил Николай Владимирович возглавить отдел, пообещав на первых порах в два раза большую зарплату, а потом и еще выше. Ему не было необходимости объяснять суть новой ядерной теории, он знал и поддерживал ее, прекрасно понимая капризность дамы по имени Наука. Если даму ядерной физики считать половозрелой, то дама ядерного магнетизма только еще родилась, но уже никто не сможет повернуть время вспять, новое имя дано, ему расти и развиваться.
Еще раз все выверив
Практически постоянно Николай Владимирович задерживался на работе допоздна, не уезжала домой и Лена, сидела вместе с ним, читала книгу, если не было работы, или просматривала заново приказы, договоры, другие документы, выискивая в них ошибки или скрытые возможные подвохи. Потом дома на скорую руку готовила ужин, понимая, что мужа кормить нужно получше, но ничего не могла с собой поделать, — не хотелось быть дома одной, насиделась в одиночестве за многие годы. Все-таки и эту проблему она решила, предложив Николаю брать чертежи и расчеты домой. «Какая тебе разница, где сидеть, дома же лучше, и мне спокойнее. Я и отдохнуть могу, прилечь, и ужин сварить вкуснее, и ты можешь расслабиться время от времени», — объясняла и просила Лена. Николай понимал ее правоту, соглашался и говорил: «Ничего, Леночка, потерпи немножко, доведем приборы до ожидаемого совершенства, пустим их в серию — и вздохнем свободно. Тогда и на дом ничего брать не будем, станем отдыхать по полной программе, ходить в гости, театр или станем принимать гостей дома. Тогда и жизнь немного повеселеет. Как, кстати, у тебя с английским? Придется часто общаться с иностранцами. Приборчик, если у нас получится, по всему миру пойдет, нигде таких не делают, а он очень уж нужен, много жизней можно спасти благодаря ему. «Черные» дни у нашего Стасика начнутся, его работа — купи-продай. Так как, говоришь, у тебя с английским? Никак — могу помочь, я немного разговариваю, по крайней мере, зарубежные коллеги меня понимали раньше». Михась улыбался, обнимал Лену и продолжал: «Можно говорить дома по-английски, это тебе поможет. У меня есть отличный самоучитель, я сам по нему занимался, жена должна понимать, о чем беседует ее муж с симпатичной англичанкой». Николай снова хитро улыбался и обнимал Лену.
Последнее время они так и проводили домашние вечера — он за расчетами и чертежами, она — за учебником английского. Часов в одиннадцать бросали все, садились, обнявшись, на диван и смотрели телевизор, потом Лена расстилала постель и они продолжали смотреть лежа, но обычно надолго их не хватало…
Через полторы недели из МЧС сообщили, что в одном из пятиэтажных домов произошел врыв газа, полностью разрушен целый подъезд, серьезно пострадал и соседний. Сейчас устанавливаются возможные жильцы, которые погребены под обломками здания.
Михась лично выехал на проверку своего прибора, который уже был опробован экспериментально и дожидался подходящего случая для окончательного решения по серийному производству. Прибор МИ-3 не только четко показал координаты живых людей и их количество, но и предварительное состояние здоровья. Под завалом находилось пятеро живых людей, трое из которых находились без сознания, двое в состоянии сильного стресса, испуга. Журналисты крутились около Михася, уже успев передать в эфир показания МИ-3, на свой манер расхваливая его, если информация подтвердится.
Через час прибор стал показывать четверых: двоих без сознания и двоих людей, ощущающих сильную боль, причем боль одного из них по показаниям прибора уменьшалась. Николай Владимирович прокомментировал это так:
— Прибор МИ-3 позволяет определить на 25-метровой глубине под завалом не только количество живых людей, но и их координаты. Это очень важно, поскольку позволяет рабочим производить быструю и грубую расчистку, не боясь повредить людей, поскольку они знают их местонахождение. При непосредственном приближении к людям работы по их освобождению проводятся более аккуратно. Кроме того, МИ-3 определяет и состояние здоровья. Это, конечно, все относительно, так как только врач может определить тяжесть повреждений, но в нашем конкретном случае можно с уверенностью сказать, что сейчас живы четверо. Двое из них в сознании и страдают от боли. Причем один из них испытывает такую страшную боль, что она становится
Через два часа МИ-3 показывал четверо живых, из них всего лишь одного в сознании. Рабочие трудились, не покладая рук, журналисты уже сделали свое «грязное» дело и родственники проживающих в доме добивались расчистки завала экскаваторами. Но руководитель работ не брал на себя ответственность, действуя по старому проверенному методу — люди могли быть везде, и он не полагался на не опробованный прибор, расчистка проводилась вручную, медленно и осторожно, чтобы не повредить людей под завалом.
Губернатор области собрал экстренное совещание специалистов, поставив всего лишь один вопрос — проводить или нет расчистку с применением тяжелой техники. Начальник областного МЧС высказался однозначно: «Тяжелая техника намного ускорит разбор завала, но кто поручится, что прибор не врет, может, люди будут находиться гораздо ближе, кто ответит за раздавленных и покалеченных тяжелой техникой людей»? «Я», — кратко ответил Михась. Врач высказался определенно и по-своему правильно: «Время, мы теряем время, возможно, через десять часов помощь оказывать станет некому. Тогда вы ответите за этих несчастных»? — спросил он МЧСовца. Но тот ничего не ответил, тяжело вздохнул и опустил голову, считая, что легко говорить, когда не несешь ответственности за людские жизни. Кто потом оправдает раздавленных техникой людей? Ни один суд не примет в качестве оправдания мнение какого-то Михася, основанного на непроверенных фактах и приборах. Тяжело, ох, как тяжело принимать ответственное решение. Но губернатор раздумывал недолго, в большей степени его убедили слова врача: риск оправдан, — и он принял на свои плечи всю тяжесть ответственности. «Применяйте тяжелую технику», — скомандовал он.
Завал, который предполагалось разобрать через десять часов, в основном, расчистили через полчаса, еще полчаса ушло на ручную расчистку, применять тяжелую технику вблизи людей нельзя. Прибор неизменно показывал все ту же картину. Рабочие вынесли троих людей без сознания, один выскочил сам, дико вращая глазами, ему повезло, он попал между балками, раздавленным оказался всего лишь палец.
Прибор МИ-3 оправдал себя целиком и полностью. Михась не стал дожидаться, что скажут врачи, он понимал, что они смогут ответить что-либо вразумительное после тщательного обследования, и уехал домой. Радость победы погасла перед жертвами трагедии, и Николай отключил дома телефоны. Через пару часов вездесущие проныры-журналисты передали в новостях, что трое госпитализированных находятся в областной клинической больнице, двое, по оценкам врачей, чувствуют себя удовлетворительно, третий находится в крайне тяжелом состоянии, но врачи делают все возможное и говорить о прогнозах отказываются. Единственное, что можно утверждать с уверенностью, это то, что через десять часов никто из троих не поступил бы в клинику. Судя по травмам, они могли продержаться под завалом еще часа три, но говорить об удовлетворительном состоянии тогда бы не пришлось.
Николай выключил телевизор. Он чувствовал огромную усталость, словно разгрузил вагон с песком. Сказывалось сильнейшее эмоциональное напряжение, вызванное тревогой за людские жизни и за свой прибор, которому сейчас суждено жить и приносить пользу. Михась прикорнул на диване и задремал. Лена не стала его будить, аккуратно уложила на подушку, накрыла покрывалом и присела рядом, как бы заново разглядывая его лицо. Высокий лоб с височными залысинами и начинающими седеть висками, нос с маленькой горбинкой, средней полноты губы, умеющие изумительно целовать. Она мысленно разговаривала и общалась с любимым, иногда трогая прядки его волос, целовала осторожно и шептала про себя ласковые слова: «Устал, милый, напереживался. Ну, ничего, все закончилось хорошо, и по телевизору тебя показали, дали дорогу в жизнь твоему прибору. Ты же вон какой умный! Что бы ни говорили, а людей-то ты спас, ты самый, самый хороший, красивый и сильный, и мой. Только мой»! Ей захотелось сильно-сильно прижаться к нему, обнять и уснуть вместе с ним, чувствуя под сердцем его теплую и родную руку, но разбудить не решилась, взяла низ рубашки, прижала крепко к груди — и ей стало легче. Так просидела она, не шевелясь, часа два, пока он не открыл глаза и не положил рядом с собой. Лена взяла его ладонь, прижала к груди, мило улыбнулась своему счастью, так и уснула с улыбкой на устах.