Ангел. Презумпция жизни
Шрифт:
– Ладно. А скажи… ты любишь Волка?
Она поморщилась:
– Нет, конечно. А зачем это тебе?
– Я же тебя типа храню, - пожал плечами я, - мне нужно знать, что кому шептать на ухо. Вот если бы ты его любила, я бы ему нашептал, чтоб он к тебе поласковей относился, почаще вспоминал… А кого ты любишь?
Она пожала плечами:
– Никого. А ты ведь всё знаешь, да? Можешь и мне на пару вопросов ответить?
– Давай, если смогу – отвечу.
– А Джо меня любит?
Ещё один облом. За шкирку меня и мордой в мою самоуверенность, мордой! Я пожал плечами:
– Он и сам не знает. Но ничего плохого он тебе точно не желает, и мыслей поиграть и бросить у него тоже не было.
– Она улыбнулась, я, не знаю зачем, добавил, - а вот Слава тебя любит. Очень сильно. Зря ты его так.
Она громко фыркнула:
– Как?! Правдой в лоб? Лучше было бы с ним встречаться из жалости и постоянно бегать на сторону, да? А не бегать я не смогла бы, уж извини, ради человека, которого не люблю, отказываться от целой кучи других, которых тоже не люблю, я не собираюсь!
– Она взяла сигарету, зачиркала спичкой, затянулась.
– И вообще, где он раньше был? Ты же всё знаешь, давай, расскажи!
Я опустил глаза:
– Когда раньше?
– Когда мы только познакомились, - она села на подоконник, посмотрела на дождливое небо, взлохматила волосы.
– Когда общались по аське, гуляли по ночам. Или тогда он меня не любил?
– Любил, - вздохнул я, - с самой первой встречи в парке, всегда любил. Просто ты говорила, что не хочешь парня, не хочешь влюбляться, и он не решался что-то начинать.
Ксю хмыкнула:
– Мельчает народец… Когда-то девушек воровали и увозили на лихом коне. А сейчас – что вы, что вы, вдруг она что-то не то подумает! Ненавижу феминизм, убила бы.
Я закатил глаза:
– То есть, если он сейчас вернётся, свяжет тебя, увезёт в эмираты и отберёт паспорт, ты будешь довольна выше крыши?
Ксюха захохотала, глубоко затянулась, посмотрела на меня тёмными от расширенных зрачков глазами:
– А ты можешь?
Я пожал плечами. Как-то не хотелось думать, что я больше ничего не могу. Только болтать. Хотя, Бес говорил, что у меня это очень хорошо получается. Кто знает, а вдруг?
– А ты хочешь?
– А вопросом на вопрос отвечать невежливо!
– Шутливо погрозила пальцем она.
– Не хочу. В эмиратах снега нет, а я люблю.
– Ну, как хочешь, - развёл руками я.
– А чего бы тебе хотелось?
– Сейчас?
– В любое время.
– В любое… - она помолчала.
– Собаку хочу. Можешь?
Уже смог, чуть не ляпнул я.
– Ты хочешь, чтобы тебя любили…
– А это можешь?
– Я тебя и так люблю, я же ангел как-никак.
– Интересно, а умирать – это как?
– Задумчиво сказало она, посмотрела в окно, потом на меня.
– Не знаю, я не умирал. И тебе не советую, очень многим людям будет больно об этом узнать.
– Кому? Славке?
– Славке… Знаешь, мне кажется, если ты прыгнешь, он прыгнет следом.
Она поморщилась, зажгла вторую сигарету от первой, прикрыла глаза:
– А знаешь как хочется… Один шаг и всё. И ничего больше не будет, - когда она резко открыла глаза, я вздрогнул от неожиданности, она улыбнулась.
– Вот ты ангел, да, мудрый… Вот скажи мне, почему люди не могут любить взаимно и одновременно? Вот надо чтоб один, потом второй, Ванька дома, Маньки нет.
– По её щеке побежала мокрая дорожка, она стёрла её рукой.
– Ты говоришь, что можешь пошептать на ушко, да? В любое время. Вот пошепчи так, чтоб… не так. Чтоб по-другому, понимаешь?
Я отвернулся, чтобы не видеть её укоряющих глаз. Было стыдно говорить, что уже пытался, но не смог.
– Ксюш… знаешь, есть много параллельных реальностей, в которых всё не так, как здесь. В одной вы вместе со Славой, но у вас обоих сложное и несчастливое прошлое…
– Я туда хочу!
– Перебила она меня, - можешь?
Я медленно выдохнул. Ну вот что тебе ответить?
– Не могу. Я не господь бог, Ксюх! Я могу что-то менять, но совсем чуть-чуть…- она всхлипнула, вытерла лицо рукавом, уставилась на ползущие по стеклу капли.
– Ксюш, ну не плачь, - она не отреагировала.
– Ну солнце!
Девушка обернулась, нервно отбросила чёлку:
– Ты не ангел. Ты глюк.
– Сигарета обожгла ей пальцы, она взяла ещё одну, кивнула мне.
– Хочешь?
– На меня всё равно не подействует, - я покачал головой, поднялся, подошёл к ней.
– Не делай этого, так нельзя.
– Нельзя...
– нервно хохотнула она.
– Да кто ты такой, чтобы рассказывать мне, что мне можно и что нельзя?!
– Ангел, - потупился я, она хмыкнула и отвернулась.
– Ну правда. У меня даже пламенный меч есть!
О том, что он сломан о рельсы, я скромно умолчал. Она рассмеялась, воткнула недокуренную сигарету в подоконник. Поднялась, стала расшатывать закрашенную щеколду рамы.
– Ксюш, пожалуйста, - я попытался взять её за руку, но она прошла насквозь, даже не почувствовав сопротивления, - не делай этого.
– А то что?
– Ухмыльнулась она.
– Вы все одинаковые, что святые, что обыкновенные! Вы как ток – вечно по пути наименьшего сопротивления, вы боитесь трудностей, вы слабые и нерешительные! Ах-ах, родители денег не дадут! А самому заработать слабо? Блин, какие же вы… - она скорчила рожу, не находя слов, я мысленно пообещал Бесу все кары небесные в одном флаконе.
– Ты же ангел! Ну измени что-нибудь! Если я не прыгну сейчас, я прыгну через неделю! Меня достала такая жизнь!
И почему она всегда права?
Я потёр лицо:
– Умная, да? Знаешь, сколько раз я пытался? Знаешь, как это тяжело?!
– А кому сейчас легко?
– Фыркнула она, я вспомнил Беса, стало стыдно.
– Ну что я должен сделать? Ну помоги мне! Расскажи, когда ты решила, что совсем не нравишься м… Славе?
Она наконец открыла окно, замерла на подоконнике:
– Да при первой же встрече, - обернулась, посмотрела на далёкие лужи. Я спросил:
– Тебе что, совсем не страшно?