Ангелы одиночества

Керуак Джек

Такие странные слова слышу я каждую ночь, и еще многие другие, причудливое переплетение словесных нитей льется из всеведающего изобилия

Поверьте мне, из всего этого что-то да выйдет, и у этого чего-то будет лик сладостной пустоты, колышущегося листа

И бычьи цвета пурпурного золота шеи могучих носильщиков в шелковых кафтанах перенесут нас не сдвигая с места, не-пересекая пересеченные пустоты непресеченья к свету улума, где прикрытый золотой глаз Раджамиты откроется и воззрит недвижно - Мышь проносится, шурша в горной ночи маленькими лапками изо льда и алмазов но еще не пришло (герой смертен) мое время знать то что я знаю я знаю, значит, входи же

Слова...

Звезды - это слова...

Кто победил? Кто проиграл?

16

Охейя, и когда

Я доберусь до Третьей и до

Таунсенда,

Я перехвачу

Полуночный Призрак

И мы покатимся дальше

В Сан-Хосе

С быстротою похвальбы

Э-гей, Полночный,

полуночный призрак,

Старина Зиппер катящийся

дальше по трассе

Эгей, Полуночный,

полуночный призрак

Катя

щийся

по

трассе

Приедем мы, огня,

В Уотсон-вилль

И громыхнем

по

трассе

Сэлинас-Волли

в средине ночи

И дальше в Эпалайн

Уау-у, Уау-у,

Уау-ууууу!

Полуночный Призрак

Толчок - Клер т'Обиспо

– Прицепи тягач

взберись на гору

и спустись в

городишко,

Мы проедем насквозь

в Серф и в Танжер

и дальше вдоль моря

И луна сияет на

полуночном море

двигаясь дальше по трассе

Гавиоти, Гавиоти,

О Гави-оти,

Горланя и распивая вино

Камарилла, Камарилла,

Где Чарли Паркер

сошел с ума

Мы вкатимся в Эл-Эй

– О Полночный

полночный,

полуночный призрак,

Святая Тереза

Святая Тереза, не беспокойся,

Мы поспеем во время,

дальше по этой полуночной

трассе

Вот так я и думал добраться за 12 часов от Сан-Франциско до Эл-Эй, на Полуночном Призраке, я залезу под грузовик, стоящий на платформе, Первоклассный Зипперовский товарняк, чух-чучух, вперед и вперед, спальный мешок и вино - мечта, спетая песней.

17

Устав рассматривать окрестности своего поста, например, разглядывать с утра свой спальный мешок, помня что вечером его придется расстегнуть опять, или свою печку жарко разогретую днем, чтобы приготовить ужин, помня что ночью мышь будет скрестись в ее холодном нутре, я обращаю свои мысли к Фриско и передо мной как в кино проходят картинки того что случится когда я туда доберусь, я вижу самого себя в моей новой (Которую-Я-Собираюсь-Купить-в-Сиэттле) большой черной кожаной куртке ниже пояса (может даже болтающейся на рукавах), в новых серых брезентовых штанах и новой шерстяной спортивной рубахе (желто-оранжево-синей!), свежеподстриженный, иду я с декабрьско-отсутствующим выражением лица по ступеням моего второразрядного чайнатаунского отеля, или может я на квартире Саймона Дарловского на Тернер Тиррейс в районе безумной негритянской застройки на углу Третьей и 22-й, где видны гигантские как вечность бензиновые цистерны и вид на дымный индустриальный Фриско, включая залив, железнодорожные пути и заводы - И я вижу самого себя, с рюкзаком на одном плече, входящим через всегда незапертую дверь в спальню Лазаруса (Лазарус это 15-1/2 летний мистический брат Саймона, который никогда ничего не говорит кроме "Ты сны видел?")(прошлой ночью?)(хочет он сказать), я вхожу, внутрь, сейчас октябрь, все на учебе, я выхожу и покупаю мороженое, пиво, консервированные персики, мясо, молоко, запихиваю все это в холодильник, и когда вечером они возвращаются домой и во дворе дети начинают вопить в Осенне-Сумеречной Радости, я уже успел просидеть целый день за кухонным столом , попивая вино и почитывая газеты, Саймон со своим костистым орлиным носом и безумно поблескивающими зелеными глазами в очках смотрит на меня и гнусавит сквозь свои вечно покрытые свищами ноздри "Джек! Ты! Когда это ты приехал, хныф!" это он так фыркает (ужасно это мучительное фырканье, я и сейчас его слышу , не знаю уж как он так дышать умудряется) - "Прямо сегодня - смотри, в холодильнике полно жратвы - Не против, если я поживу тут несколько дней?" - "Места полно" - Лазарус стоит позади него, одетый в свой новый костюм и тщательно причесанный, чтобы сразить красоток с подготовительных курсов колледжа наповал, он молча кивает и улыбается, а потом у нас большая пьянка и в конце концов Лазарус говорит "Ты где спал прошлой ночью?" и я говорю "В Беркли, в депо" тогда он говорит "Сны видел?" - И я рассказываю ему длинный сон. И заполночь, когда мы с Саймоном выбираемся прогуляться по Третьей улице, попить винца, поболтать о девушках и перекинуться парой слов с черномазыми шлюхами, стоящими напротив отеля Камео, мы решаем сходить на Норт Бич поискать Коди со всей нашей командой, Лазарус остается один на кухне и жарит себе три бифштекса, ему заполночь приспичило перекусить, он здоровенный, симпатичный и безумный парень, один из множества братьев Дарловских, большинство из них сейчас в психушке, по тем или иным причинам, и Саймон проехал стопом всю трассу до Нью-Йорка чтобы вызволить Лаза и привезти его сюда, чтобы жить вместе, чтобы помочь, двое русских братьев, в городе, в пустыне, протеже Ирвина, писатель-кафкианец Саймон - и мистик Лазарус, часами пялящийся на рисунки монстров во всяких чудных журнальчиках и шатающийся как зомби по городу, а когда ему исполнилось пятнадцать он заявил, что к концу года будет весить триста фунтов, а также назначил себе крайним сроком чтобы заработать миллион Новый Год - на эту безумную квартирку часто заходит после работы Коди в своей истрепанной синей спецовке тормозного кондуктора и присаживается прямо на кухонный стол а потом вдруг вскакивает и прыгает в машину с воплем "Нету времени!" и мчится на Норт Бич в поисках остальных, или на работу чтобы успеть к своему поезду, и девушки повсюду на улицах и в наших барах, и весь Фриско как декорация к одному сумасшедшему фильму - и я вижу появление в этой декорации самого себя, я пересекаю экран и оглядываюсь по сторонам пропитанный моим одиночеством - Белые мачты кораблей у подножия улиц.

Я вижу себя шатающимся по оптовым рынкам - за бывшим зданием Профсоюза Торгового Флота где я так долго, годами, пытался устроиться на корабль - И вот я иду, жуя жвачку Мистера Кудбара

Я брожу около универмага Гампи и заглядываю в магазин картинных рам, где работает Сайке, одетая как всегда в джинсы и свитер с высоким воротом из которого выглядывает краешек белого воротничка и как хотелось бы мне стащить с нее эти штаны, оставив только свитер и воротничок, и все остальное достается мне и оно слишком для меня желанно - я стою на улице пялясь на нее - потом я несколько раз прохожу мимо нашего бара (Местечко) и заглядываю внутрь

18

Я просыпаюсь, вновь на Пике Одиночества и пихты недвижны этим синим утром - Две бабочки переплетаются на фоне декораций горных миров - Мои часы тиканьем отсчитывают начало неторопливого дня - Пока я спал и всю ночь путешествовал в снах, горы даже с места не двинулись и сомневаюсь чтобы им снились какие-нибудь сны

Я выбираюсь наружу принести ведро снега чтобы растопить его в моем старом оловянном умывальном тазу похожем на таз моего деда в Нэшуа и обнаруживаю что моя лопата унесена снежным оползнем, я смотрю вниз и прикидываю что карабкаться за ней и обратно наверх придется не близко, к тому отсюда мне ее вообще не видать - И тут я ее замечаю, аж у подножия снегов, на глиняном уступе, я спускаюсь вниз очень осторожно, скользя по глине, забавы ради выковыриваю из глины булыжник и пинаю его вниз, он с грохотом катится, врезается в камень, расщепляется напополам и грохочет 1500 футов вниз где я вижу как последний осколок его катится по долгим снежным полям и успокаивается ударившись о валуны с шумом, который слышен мне лишь две секунды спустя - Безмолвие, великолепное ущелье не обнаруживает ни следа звериной жизни, лишь пихты, горный вереск и скалы, снег вокруг меня блестит ослепляя как солнце, я облегчаюсь у лазурно-серого пропитанного скорбью озера, небольшие розовые или почти коричневые облачка дрожат в его зеркальных водах, я поднимаю глаза и там высоко в небе высятся красно-коричневые пики могучей Хозомин - Я подбираю лопату и осторожно поднимаюсь вверх по глине, скользя - наполнив ведро свежим снегом, присыпаю свой запас моркови и капусты в новой глубокой снежной ямке, возвращаюсь назад, навалив снежных комьев в оловянный таз и разбрызгиваю воду повсюду по пыльному полу - Затем я беру старое ведро и как японская старушка спускаюсь вниз по великолепным вересковым лугам и собираю хворост для своего очага. Повсюду в мире настает субботний день.

19

"Если бы я был сейчас в Фриско", размышлял я сидя в кресле во время моих вечерних одиночеств, "То купил бы четвертушку портвейна Христианские Братья или какой-нибудь другой превосходной особой марки, пошел бы к себе в чайнатаунскую комнату и там перелил бы полбутылки во флягу, запихнул бы ее в карман и пошел бродить по маленьким улочкам Чайнатауна наблюдать за детьми, маленькими совершенно счастливыми китайчатами, чьи маленькие ручонки тонут в ладонях родителей, я смотрел бы на мясные лавки и видел как отрешенные дзенские мясники рубят куриные шеи, я вглядывался бы как вода в витрине пузырится на глазурных боках великолепных копченых гусей, я бродил бы повсюду, постоял бы на углу Итальянского Бродвея чтобы ощутить течение здешней жизни, синее небо и белые облака проплывали бы у меня над головой, я вернулся бы назад и зашел бы с флягой в кармане на китайский фильм, сидел бы и пил из нее (а начал бы с этого времени, с 17.00) три часа наблюдал бы причудливые сцены, неслыханные диалоги и развитие сюжета и может кто-нибудь из китайцев увидел бы меня потягивающего из фляги и подумал бы, "Ага, пьяный белый человек в китайском кино" и в 8 вечера я вышел бы в синие сумерки со сверкающими огнями Сан-Франциско и всеми этими волшебными горами вокруг, теперь я долил бы доверху свою флягу в номере отеля и тогда вышел бы уже на настоящую большую прогулку по городу, чтобы нагулять аппетит для полуночного празднества в одном из отсеков изумительного старого ресторана Сан-Хьонг-Ханг - я рванул бы через гору, через Телеграфную, и прямиком вниз к железнодорожным путям, где я знаю одно местечко в узком переулочке, там можно сидеть, пить и созерцать большой черный утес, у него самые настоящие магические вибрации, отсылающие в ночь сонмы посланий священного света, я знаю, я уже пробовал это - и потом, отхлебывая, потягивая и вновь завинчивая флягу, я иду в одиночестве по Эмбаркадеро через Рыбачью Пристань, где ресторанчики на каждом шагу и где тюлени разбивают мне сердце своими кашляющими любовными криками, я иду мимо лотков с креветками и выхожу отсюда, минуя последние корабельные мачты в доках, потом вверх по Ван-Нэсс, потом опять вниз в Тендерлойн [6]– мигающие козырьки над входами и бары с вишневыми коктейлями, всевозможные помятые личности, старые расслабленные блондинки-алкоголички спотыкаясь ковыляют к винным лавкам - потом иду (вино почти закончилось, а я пьян и счастлив) вниз по большой и шумной Маркет-стрит с ее кабацкой мешаниной моряков, киношек и фонтанчиков с содовой, пересекаю аллею и попадаю в Скид Роу [7] (приканчивая мое вино здесь среди похабных старых подъездов, пахнущих мочой, разрисованных и раздолбанных сотнями тысяч горестных душ, одетых в поношенную одежду из магазинов Доброй Воли) (теми же постаревшими мальчишками, что скитаются на товарняках и бережно хранят листочки бумаги, на которых всегда какая-нибудь молитва или философская премудрость) - Вино закончилось, я начинаю петь и негромко похлопывать в ладоши в такт своим шагам всю дорогу вдоль по Кирни домой в Чайнатаун, уже почти полночь и я сижу в чайнатаунском парке на темной скамейке, дышу воздухом и пью глядя на соблазнительно манящие неоновые огни моего ресторана мерцающие на маленькой улице, время от времени безумные алкаши проходят в темноте в поисках стоящих на земле полувыпитых бутылок, или окурков, и напротив через Кирни видны полицейские в синем, входящие и выходящие из большого коричневого здания тюрьмы - Затем я иду в свой ресторан, делаю заказ из китайского меню, и сразу же они приносят мне копченую рыбу, приправленных карри цыплят, бесподобные пироги с гусятиной, невероятно тонкие и изящные серебряные тарелки (с рукоятками) в которых дымятся настоящие шедевры, можно поднять крышку, увидеть и оценить аромат с чайником, чашкой, ах, я ем - и ем - до полуночи - и может потом за чашкой чая сижу и пишу письмо своей любимой Ма, говоря ей - затем, закончив, я иду либо спать либо в наш бар, "Местечко", найти всю нашу команду и надраться вместе с ними...

[6] Тендерлойн - нарицательное имя для района где много кабаков и прочих развлекательных заведений.

[7] Skid Row - район дешевых гостиниц, трущобы

20

Теплым августовским вечером я спускаюсь вниз по склону горы и нахожу обрывистое место, где можно усесться скрестив ноги среди пихт и старых поваленных стволов, лицом к луне, желтому полумесяцу, утопающему в горах на юго-западе - На небе теплая розоватость, на западе - Время около 8:30 Ветер от лежащего в полумиле внизу озера душист и напоминает о заколдованных озерах, такими я их себе и представлял - я молюсь и прошу Авалокитешвару Пробуждающего возложить свою алмазную руку на мои брови и даровать мне негаснущее понимание - Он Слушатель и Отвечающий на мою молитву и я знаю что вся эта заморочка самогипноз и бредятина, но в конце концов именно сами пробуждающие (Будды) сказали нам, что они не существуют - И секунд через двадцать в мои разум и сердце приходит понимание: "Когда дитя рождается, оно засыпает и видит сны о своей жизни, а когда человек умирает и его хоронят в могиле, он пробуждается опять к Вечному Блаженству" - "А стало быть все уже сказанное и сделанное становится неважным"

Ага, Авалокитешвара возложил-таки свою алмазную руку...

И приходит вопрос - зачем же, зачем, ведь это только Сила, некая духовная природа, сочащаяся своими бесчисленными возможностями - И какое же это странное чувство читать о том, как на улицах Вены в феврале 1922 года (за месяц до моего рождения) происходило то-то и то-то, но какая может быть Вена, или хотя бы представление о Вене еще до моего рождения!
– ведь это же просто движение духовной природы и в этом нет ничего общего с какими-то людьми что появляются и уходят, несут ее в себе, питаются ею и питают ее Поэтому 2500 лет назад жил Гаутама Будда, который додумался до величайшей мысли в истории Человечества, что все эти года есть лишь капля в бадье Духовной Природы, которая есть Универсальный Разум - И я понимаю в своей горной благости что Сила проявляется и ликует и в невежестве и в просветленной мудрости, иначе не существовало бы невежественного бытия наряду с просветленным небытием, разве должна Сила ограничивать себя тем или иным - формой страдания или неосязаемыми эфемерностями бесформенности и безболезненности, какая между ними разница?
– И я вижу как желтая луна тонет в горах по мере того как Земля поворачивается от нее в сторону. Я наклоняю голову чтобы увидеть все верх ногами, и горы земные становятся всего лишь болтающимися в безграничном небесном море пузырями - О если бы было другое зрение, без помощи глаз, какие атомные уровни увидели бы мы?
– но нашему обычному зрению доступны лишь луны, горы, озера, деревья и чувствующие существа - Сила наслаждается всем этим - Она напоминает самой себе что она есмь Сила, и вот поэтому, именно из за того что Сила на самом деле суть экстаз, сон своих собственных проявлений, возникает ее Золотая Бесконечность, полная спокойствия, и наш туманный сон о существовании есть лишь туман в своем - мне не хватает слов - Теплая розоватость на западе становится пастельно-гаснущей сероватостью горной долины, мягкий вечер вздыхает, маленькие зверюшки копошатся в кустах вереска и в норах, и я меняю положение своей сведенной от долгого сидения ноги, луна наливается зрелостью желтеет и в конце концов касается самого высокого утеса и как обычно какой-нибудь пень или коряга своим силуэтом в ее магическом очаровании напоминают легендарного Койотля, Индейского Бога, готового воззвать к Силе