Ангелы полуночи

Бейшир Норма

Медленно пережевывая бутерброд, Коллин изучал распечатку.

– Интересно. Моему дорогому братцу собираются дать пинка под зад его же люди, а он, похоже, не догадывается об этом.

– Вот именно. И все же я сильно сомневаюсь, что Джастин поверит, даже если мы расскажем ему. – Мак-Никол взял чашку кофе. – Вроде бы неглупый человек, а проявляет такую поразительную наивность в отношении того, чего именно эти люди добиваются!

– Может быть, мне стоит все-таки обратиться в аудиторское бюро штата и потребовать провести расследование, – высказал предположение Коллин.

– Ничего

не получится, – покачал головой Мак-Никол.

– Но это хоть немного ослабит их позиции. Меньше всего деловые партнеры моего братца жаждут привлекать к себе внимание. Даже просто пойди я к Джастину и пригрози ему, этого может оказаться достаточно, чтобы заставить их слегка притормозить. Мы могли бы таким образом выиграть немного времени, вам не кажется?

– И что это даст? – скептически спросил Мак-Никол, отхлебывая кофе.

– Может быть, и ничего, – признал Коллин. – С другой стороны, выиграв немного времени, мы сможем разобраться в этих хитросплетениях и придумать ход получше.

– Если вам еще что-то понадобится…

– …то я сразу же свяжусь с вами, Билл. – Коллин улыбнулся.

Мак-Никол поднялся.

– Оставляю вам распечатки. – Он положил кейс на стол и подвинул его к Коллину. – У меня есть копии.

– Спасибо, что обратили мое внимание на происходящее, Билл, – сказал Коллин, провожая его к двери.

– Очень надеюсь, что еще не поздно что-нибудь предпринять, – мрачно ответил Мак-Никол.

– Я тоже. – Коллин отпер дверь и… заколебался на мгновение. – Будьте осторожны, Билл, – в конце концов сказал он. – Эти люди очень опасны. Если они что-нибудь заподозрят… Нет, они не должны ни о чем догадаться. Мы сделаем так, чтобы этого не произошло.

Выражение лица Вильяма Мак-Никола свидетельствовало о том, что он не разделяет подобной уверенности, но никаких вопросов с его стороны не последовало.

– Могу лишь обещать, что от меня они ничего не узнают, – сказал он. – Я вот уже двадцать шесть лет генеральный менеджер компании и, слава Богу, знаю, как себя вести.

– Не звоните мне из офиса, – предостерег его Коллин. – О наших контактах не должен пронюхать никто. Понимаете? Никто!

Его пожилой собеседник открыл рот, будто собираясь что-то сказать или спросить, но передумал и лишь покачал головой.

– Всегда к вашим услугам. – Он протянул Коллину руку.

Прислонившись к балюстраде, Коллин следил взглядом, как Мак-Никол спускается по ступенькам и идет к своему «мерседесу». Чувствовалось, что на душе у этого человека кошки скребли.

И Коллин ощущал то же самое.

– Ну вот, ты опять где-то витаешь, – с сожалением констатировала Мелани Мастерс, принимаясь за мороженое, заказанное на десерт.

Эшли оторвала взгляд от кофейного пирога, в котором ковырялась последние двадцать минут, и устало улыбнулась. Темные глаза были затенены широкими полями алой шляпки, подобранной в тон кашемировому костюму с короткой плиссированной юбкой.

– Так заметно? – спросила она.

Мелани кивнула с выражением беспокойства на лице.

– Очень. – Она наклонилась вперед, и свет заиграл на золотой брошке в форме борзой, приколотой на отвороте

ее саржевого костюма от Шанель, выдержанного в стиле одежды для верховой езды. – Надеюсь, – теперь Мелани понизила голос почти до шепота, – во время открытия выставки тебе удастся изобразить хоть чуточку энтузиазма. В первый вечер взгляды всех ведущих художественных критиков Манхэттена будут устремлены на тебя.

Эшли жестом призвала ее к молчанию.

– Не беспокойся, Мел, я буду на высоте. Если понадобится, просто нарисую на лице улыбку.

Мелани терпеливо кивнула.

– Надеюсь, до этого дело не дойдет. – Мелани поправила локоны коротких рыжевато-коричневых волос, выбившиеся из-под черной бархатной шляпки-«колокола». В ее темно-карих глазах светилось сочувствие к Эшли, на которую обрушилось столько бед. – Работа всегда занимала важное место в твоей жизни.

– Многое занимало важное место в моей жизни, – мрачно ответила Эшли. – А теперь работа – единственное, что у меня осталось.

– Тебе нужны деньги – и немало денег, – если ты собираешься сражаться со своими бывшими родственниками, – напомнила Мелани. – Выставка и в финансовом отношении может оказаться очень важной.

Эшли натянуто засмеялась.

– Ты всерьез думаешь, что мне удастся продать много картин?

– Большая их часть уже продана. – Мелани лукаво улыбнулась и закурила сигарету.

– Что? – удивилась Эшли. – Как это понимать – большая часть уже продана? Их же еще никто не видел…

– Я сама узнала об этом только сегодня утром. Как выяснилось, Диана устроила небольшой закрытый просмотр для того коллекционера, о котором она тебе рассказывала. Судя по всему, он совершенно очарован твоими работами и попросил оставить за собой все, кроме шести.

– Кто этот… меценат? – заинтересованно спросила Эшли.

– Его зовут Коллин Деверелл. – Мелани стряхнула пепел в пепельницу. – Говорят, он баснословно богат. Филантроп, по словам Дианы. Ходят слухи, что у него одна из самых значительных художественных коллекций в мире.

– Сколько?

– Чего – сколько?

– Сколько он предложил за мои картины? – нетерпеливо спросила Эшли.

– Двести пятьдесят тысяч долларов.

Эшли не сумела скрыть удивления:

– Так много!

– Я ведь уже сказала, что он просто в восторге от твоих работ, – с довольным видом ответила Мелани. Собрав ложечкой остатки мороженого, она отправила их в рот.

– Этот человек, наверное, просто помешан на искусстве, раз готов заплатить четверть миллиона за мои картины, – задумчиво произнесла Эшли, все еще не придя в себя от услышанного. Она выпрямилась в кресле и удивленно покачала головой.

– По-моему, ты радоваться должна.

– Ох, я, конечно, рада, – согласилась Эшли. – Но в то же время испытываю некоторую… неловкость.

– Почему?

– Сама не знаю. Должно быть, потому, что никто никогда прежде столь щедро не оплачивал мою работу. Разве что… – Она резко оборвала фразу, вспомнив о Майкле Энтони, без чьей финансовой поддержки в те первые месяцы в Сан-Франциско ее карьера вообще могла бы не состояться. – В общем-то какая разница, почему он это делает? Важно, что мои картины продаются.