Ангелы тьмы
Шрифт:
Примархи были совершенны и намного превосходили любого смертного человека, созданные, а не рожденные естественным путем, они несли в себе измененные гены, которые делали их непревзойденными созданиями, каких еще не знала Галактика. Обо всех намерениях Императора теперь уже можно только догадываться, потому что примархов забрали от него тем же способом, каким, согласно твоему рассказу, сторонников Лютера забрали с Калибана. Император, наверное, считал примархов потерянными или, быть может, знал, что они там, в Галактике, и ждут, чтобы их разыскали. Примархов или нельзя было воссоздать, или он не хотел даже пытаться. Он взял геносемя, сохранившееся от примархов, и создал нас, Темных Ангелов, и другие легионы, и на этом Первое Основание было завершено.
Великий крестовый поход начался, мы устремились к звездам, чтобы приступить к колоссальному завоеванию. Планеты склонились перед нами и были возвращены
Со временем примархи были обнаружены. Они не погибли, но оказались разбросаны по разным уголкам Галактики и проснулись, будто обычные младенцы, на планетах, заселенных людьми. В конечном счете они выросли в человеческом обществе и были вновь обретены Императором и легионами. Каждый примарх получил под командование легион, созданный из его геносемени, и Великий крестовый поход продолжился.
Не сомневаюсь, эта история тебе во многом известна. И все-таки среди легенд есть улики, которые подтверждают то, о чем я собираюсь рассказать. Некоторые примархи были дефектны. Возможно, их геносемя оказалось не столь совершенным, как первоначальный замысел Императора, или Темные Силы сильнее повлияли на них во время разлуки с Императором. Но есть другое, куда более простое объяснение.
Примархи и их легионы стали единым целым. Непосредственно из геносемени примархов были созданы новые ордены, отданные под их начало. Личности примархов наложили на воинов неизгладимый отпечаток, так что боевые братья стали уменьшенными копиями своих командиров. Они, конечно, разделили общий дом — миры, народы которых вырастили примархов, будто родных детей. Тем не менее это не вполне объясняет воздействие примархов на легионы.
Причина единения примархов с легионами, думаю, в том, что примархи в своих мирах научились человечности. Леман Русс, очнувшись на Фенрисе, попал в дикий ледяной мир воинственных варваров. Он вырос и стал отчаянно преданным, порывистым и неортодоксальным, таким, каким его воспитали. Когда Робаут Жиллиман рос на Макрагге, его обучали государственные деятели, стратеги и общественные лидеры, в итоге он прославился организаторскими способностями, ему удавалось все — от далеко идущих планов до самой мелкой детали. Поразмысли об этом. Примарх научился быть человеком.
Возможно, это была неизбежность, или, быть может, Император сразу задумал растить их как сыновей. Причина не важна, каждый примарх при всей своей быстроте, силе, ловкости и разумности был чистым листом. Они все прекрасно усваивали, быстро получали знания, но факт остается фактом — человечности примархам приходилось учиться.
Мы с тобой космические десантники, а это значит, мы далеко вышли за пределы человеческого. Наши тела лишь внешне схожи с людскими, геносемя и имплантированные органы превратили нас в нечто весьма отличающееся от нормальных людей. Мы были избраны не только из-за нашей физической пригодности. Как и примархи, мы умные, ловкие, быстро соображаем, десятилетия обучения, а потом целая жизнь, проведенная в сражениях, отточили наши навыки. Говорят, мы не ведаем страха, и это так — тот страх, что присущ людям, нам незнаком. Мы неспособны к страсти, воспетой в стихах и романах. Мы больше не люди, потому что нас такими сделали. Наша жертва была необходима, поскольку природа человека делает его уязвимым, склонным к предательству, сомнениям, отчаянию и разрушительным амбициям. Мы далеки от таких слабостей и никогда уже не будем частью человечества, не станем снова этими существами, мы были созданы, чтобы защищать их. Но при всех громадных различиях, в которых и наша сила, и наша слабость, мы куда ближе к человечеству, чем примархи. Их создали искусственно, у них не было ни матери, ни отца. Мы, космодесантники, ты и я, были когда-то людьми. Пусть мы прошли обучение, наши тела изменились, целая жизнь, проведенная в сражениях, укрепила нас — и все равно где-то глубоко внутри мы до сих пор храним человечность. Она никогда полностью не проявится, она подавлена, похоронена в подсознании, однако в наших душах и наших сердцах мы до сих пор люди, и такое недоступно ни одному примарху.
— Как все это связано со Львом Эль'Джонсоном? — спросил Борей. — Он был воспитан Лютером в кругу верных и храбрых рыцарей Калибана.
— Сама способность хорошо учиться и тем самым приспосабливаться к окружающему миру сделалась для примархов источником гибели. Им недоставало истинной, неизменной человечности, поэтому примархи оказались только копиями, физически прекрасными, непревзойденно умными, но душевно пустыми. С момента пробуждения они начали учиться и формироваться, достигая положенной им сути. Окружение помогало этому процессу, передавая примархам основные жизненные ценности. Те переняли мораль приютивших их культур, поняли, как следует бороться, как себя вести и какие испытывать чувства.
— Я до сих
— Иногда обучение давало результаты, подобные первоначальным намерениям Императора. Робаут Жиллиман был величайшим из примархов, служил верно и с непоколебимой преданностью. Однако он во всех отношениях уступал Хорусу. Он не был таким способным, харизматичным и не обладал такой физической подготовкой. Почему же именно Хорус обратился к силам Хаоса, в то время как худший по качествам Жиллиман уже десять тысяч лет считается ярким примером настоящего примарха? Все дело в том, что Жиллиман познал неподкупность. Не важно почему, не важно как, но ум Жиллимана сформировался так, что искушение власти и личные амбиции не имели влияния на примарха, он оставался неприступен. Он говорил, что самовозвеличивание не должно пятнать десантников, и не лгал, поскольку стремился направить Космический Десант по собственному достойному пути. Воспитание Хоруса, напротив, привило ему фатальную слабость, в броне души получилась щель, поэтому примарх поставил себя выше Императора. Он восстал против повелителя, восстали и те, у кого имелись схожие недостатки, в конечном счете сам Хорус был убит, а прочие отправились в Око Ужаса и находятся там по сей день, лелеют свои недостатки и укрепляют свои предубеждения.
Борей некоторое время обдумывал слова Астеляна.
— Я до сих пор не получил доказательств вины Льва Эль'Джонсона. Почему он виновен в падении Темных Ангелов? Если все сказанное правда и Лев был испорчен, то в основе — ошибка Лютера, того самого человека, которого ты считаешь побежденным спасителем ордена. Допустим, Лютер сбил Льва Эль'Джонсона с пути, значит, Лютер отвернулся от Императора, и это по-прежнему его грех.
— Это было бы верно, но есть одно соображение, — продолжил Астелян. — Наш примарх, великий Лев, будущий полководец Темных Ангелов, был несовершенен уже тогда, когда Лютер спас его от охотников Калибана. Эль'Джонсон пробудился в самой гуще леса. Места были дикие, опасные, окутанные почти непроницаемой темнотой, и солнце редко проникало туда сквозь кроны деревьев. В тени скрывались ужасные мутировавшие твари, способные убить человека одним движением чудовищных челюстей, одним ударом смертоносных когтей. Там Лев и эти твари упорно преследовали друг друга на охоте, вели жестокую игру хищника и добычи. Вот тот мир, в котором рос и учился Эль'Джонсон. Там он узнал, что тени опасны, но они же дают защиту. Он сделался существом тьмы, избегающим света, который несет с собой уязвимость и подвергает опасности. Когда Лютер обнаружил Эль'Джонсона, тот был абсолютно дик, не умел говорить и немногим отличался от зверя. Примарх был и охотником, и добычей в одном лице. Не имело значения, чему учил его Лютер, насколько хорошо он воспитывал Льва, в какой мере он относился к нему как к приемному сыну. Внешне Лев стал культурным, красноречивым, интеллектуальным, но в душе он оставался напуганной жертвой охоты. Налет цивилизованности, созданный обучением, лишь прикрывал внутреннюю ущербность. Так возник конфликт в сердце великого примарха. Когда-то я проклинал Эль'Джонсона и желал ему смерти, но теперь перерос эти чувства. Нельзя ненавидеть примархов за их природу, точно так же нет смысла ненавидеть орков, потому что они воинственные ксеносы, или оружие, потому что оно по тебе стреляет. Примархи таковы, какими их создали. Мы можем ненавидеть их действия, ненавидеть их суть, как я ненавидел и презирал примарха за его суть и поступки. Но это все симптомы, не сама болезнь, это эффект, который мы презираем, а не причина.
— Причудливая теория, но не более того, — отозвался Борей. — В теориях нет истины, значит, ты обещал рассказать именно это…
— Хочешь доказательств? Если я приведу доказательства, твои сомнения рассеются? Раз так, мы оставим теории в стороне, и ты услышишь конец, точнее, настоящее начало моего рассказа.
Астелян глубоко вздохнул, попробовал потянуть свои больные, покрытые рубцами руки и ноги. Потом слез с плиты, наполнил чашу водой и долго глотал. Борей наблюдал за ним неотрывно, не отводя взгляда, возможно, пытался угадать правду по одному лишь выражению лица Падшего.
— Когда мы узнали, что нашего примарха нашли, мы были вне себя от радости, — продолжил Астелян, прислонившись спиной к каменному столу. — Будто давно потерянный праотец вернулся к нам из могилы, это, наверное, истинная правда, а не просто удачная аналогия. Нас создали, использовав частицу примарха, своей сущностью мы во многом обязаны ему. В сражениях прошло еще два с лишним года, прежде чем я сумел привести орден на Калибан и лично встретиться с Эль'Джонсоном, но встреча была приятной. Более того, она оказалась обнадеживающей. Раньше мы сражались за Императора, а теперь у нас появился новый командир. Это было время неопределенности, и на то имелись веские причины. Мы слепо доверяли Императору, который передал командование Темными Ангелами Льву, считали все его решения правильными, однако последствия до поры до времени казались неясными.